Обороты - София Чар
– Красивые… – протянула Лейви, невольно улыбнувшись.
Из-за повозки различить, о чем говорили эти двое она не могла, впрочем и не хотела. Одно дело – подслушивать планы Воли, которые касались всех вольников и совсем другое – совать нос в настолько личные беседы.
И если Хор в ответ пробормотал что-то неразборчивое, ткнув в бок Кри, перенеся внимание не стражников, Ошер смог только рассеянно кивнуть. За время путешествия с кшерхами он успел привыкнуть к тому, что представление о женщинах, к которому он привык, не совсем верно.
Он увидел сильных и мудрых женщин, непосредственных и ярких, не привыкших склонять голову. Но настолько удивительной женщины он еще не видел никогда. В Корвидиуме ни один аристократ не стал бы тратить деньги на такую блажь, как баловство женщины драгоценностями и богатыми нарядами.
К чему они тем, кто скоро умрет, передав жизнь наследнику или тем, кто не выйдет из особняка уже никогда. Тем, кто остается игрушкой для плотских утех, пока не надоест.
И сейчас юный принц был поражен увиденным. Он не представлял, что женщины, те, кого он привык видеть сосудом для продолжения рода вначале и простыми спутниками позже, могут быть настолько прекрасны.
А между тем наагайе была прекрасна. Изящная и утонченная, она напоминала свою мать. Такой, какой Рамина ее знала еще до тех печальных событий, что сопровождали их последний визит в этот мир.
Слабо улыбнувшись, отведя взгляд от брата с сестрой, Воля направилась прямо к застывшему от удивления и негодования аристократу. Кажется, настолько быстрое развитие событий его не порадовало.
– Ну что же, уважаемый, нам стоит поговорить, – улыбнулась женщина, спокойно вынося мрачный взгляд аристократа.
Шарриаш свой выбор сделал и заставлять страдать его из-за этого выбора Рамина не собиралась. Если кшерх ввязывается во что-то, он всегда может рассчитывать на помощь вольников. Даже если для этого кшерхам придется выйти против всего мира и сочувствовать в этом случает стоит совсем не кшерхам.
Глава 15. Благородный побег
Великий Шшаас тонул в цветах и пестрых лентах. Последний – самый короткий в мире день был праздничным для нагов и гуляния, что начинались на рассвете, затягивались далеко за полночь. В этот же оборот день был праздничным вдвойне. Наагайе становилась совершеннолетней и могла взойти на престол.
Гулянию в городе не помешали даже отвратительные слухи. Верить в них простому люду, что здесь прекрасно знал нежную и добрую наагайе Шайяре не хотелось. Аристократам же было куда сложнее. Они знали не только нежную наагайе, но и ее отца – Ссашиха. Властного и опасного нага, что не останавливался ни перед чем в своих стремлениях.
И никто не посмел бы пойти против его воли. За столько оборотов, наг успел купить, сломить и подчинить почти всех в столице и за ее ближайшими пределами. Те, кто оставался его врагами были далеко и опасными наг их не считал, поэтому справедливо считал, что в этом мире нет достойного для него врага.
Не было.
Эта мысль не давала Ссашиху покоя. Вот и сейчас, замерев на широком балконе, скрытом от улицы вьющимися лианами винограда, наг с силой сжал ладони на перилах. До разъяренного шипения и каменной крошки под руками.
И эту мгновенную вспышку дикой ярости вестник, застывший в кресле, прервать не рисковал. Кервин Хеннек был человеком, но человеком умным и беспринципным, что легко читалось на хитром лице, на котором светлая красота прекрасно сплеталась с дьявольской проницательностью взгляда. Замерев, молодой мужчина терпеливо ждал, когда Ссаших возьмет себя в руки.
Не потревожив нага, мужчина поступил очень мудро. Ссаших был рожден воином и только это помогло ему достигнуть таких высот. С малых лет он привык сражаться, выгрызать свое место в этом мире, заработав этим немало шрамов. Но вместе с этим он сумел заставить себя, если не уважать, то бояться.
Никто теперь не рисковал выступать против этого нага, опасаясь в равной мере и его клинка, и кулаков, и смертельной силы ударов его хвоста. Мощного серого хвоста, что сейчас извивался раздраженными кольцами по гладко отполированному мрамору пола.
Никто не смел смотреть в его лицо, встречаться с пламенным взглядом единственного уцелевшего глаза нага. И никто не смел смеяться над его светлыми, плебейскими волосами, перевитыми алой лентой.
– Я должен был предвидеть, что твой с-с-старик попытает-с-ся похитить наагайе. Я должен был это с-с-сделать, – глухо пророкотал наг.
Расслабился, позволил себе забыть о том, что в этом мире нельзя быть уверенным ни в чем он глупо поверил, что Шайяре – его хрупкий и нежный цветок, побоится рисковать. За что и был наказан вестью о том, что она сама связалась со старым Хеннеком и помогла себя похитить.
– Если бы беда была только в этом, – переплетя пальцы рук, как ни в чем ни бывало, заметил Кервин.
От этих слов Ссаших снова сжал ладони на остатках перил, шумно вздохнув. Да, беда была не только в этом. Старый упрямец и девчонка смогли бы собрать армию, но едва ли многие наги стали бы на ее сторону. Едва ли нашелся бы храбрец, что дерзнул бы напасть на Ссашиха. Разбить это сопротивление было бы делом простым, если бы не последние вести.
Наагаи. Первенец покойной наагайше, который исчез вместе с кшерхами вернулся и сомневаться в этом не приходилось. На столе, перед Кервином все еще лежало письмо, составленное самим наагаи и даже на расстоянии Ссаших ощущал запах крови покойной наагайше – его вынужденной жены.
Людям были нужны доказательства законности права на престол, наги, обладая тонким чутьем, ощущали эти права по запаху крови и здесь он был явен. Проклятый змееныш с проклятыми бродягами посмел вернуться в мир.
– Нужно убить отродье!
Чуть поморщившись, Кервин почти с интересом покосился в сторону нага.
– Его берегут как тухлое яйцо, к нему не подобраться, – с некоторой досадой, заметил младший Хеннек.
Да, он тоже об этом думал и несколько раз даже попытался. Но двое его убийц просто исчезли, а голову третьего ему прислал гонец от родного отца с более чем четкой и
