Когда говорит кровь - Михаил Александрович Беляев
Хотя большинство сановников жило в Авенкаре, где располагались все семь палат, а Таантор был известен как квартал самых богатых палинов, Джаромо предпочитал им Палатвир. И дело было даже не в роскоши или в престиже. Сама жизнь среди ларгесов даровала ему особое, ни с чем несравнимое удовольствие.
Они, потомки благородных семей, что четыре сотни лет назад основали государство и с тех пор правили им, невзирая на все перемены, вынуждены были безмолвно терпеть «джасурского выскочку» в своем изолированном мирке. И не просто терпеть – многим из них приходилось изображать дружбу и лебезить, выпрашивая для себя какие-нибудь мелкие и смешные блага у Великого логофета и правой руки Первого старейшины. И он всегда помогал им. Всегда оказывал услуги, принимал подарки и выслушивал пышные благодарности, рассыпалась в восхвалениях их родословных, свершений или выдуманных добродетелей. И эта изящная игра никогда ему не надоедала.
Вместе с рабами он пошел по ровным мостовым, которые украшали многочисленные статуи героев, правителей и богов, а также фонтаны, чаще всего выполненные в виде морских чудовищ или причудливых рыб. Джаромо вспомнил, что когда впервые приехал в столицу, то был просто поражен числом резных фонтанов и статуй. Ему казалось, что на каждые десять горожан приходится как минимум по каменному изваянию, а на каждые пятьдесят по фонтану. Конечно, подсчеты его были неверны – фонтанов, к примеру, в городе было около полутра тысяч – но странное пристрастие кадифцев к памятникам не переставало его поражать даже спустя многие годы столичной жизни.
Почти все здания Палатвира были трех или четырех этажными особняками, построенными из белого камня и мрамора. Чаще всего их крыши покрывала красная или оранжевая черепица, следуя безусловной традиции тайларов, но некоторые из них венчали отделанные бронзой купола. Все особняки благородных семейств скрывались за высокими стенами и утопали в зелени садов. Хотя Кадиф и так был весьма зеленым городом, именно в Палатвире буйство всевозможных растений ощущалось особо сильно. Каждый ларгес словно стремился придать своему городскому дому атмосферу родового имения, в которых пышный сад был очень важным местом. Ведь именно там, возле алтаря с богами, по традиции проводились все семейные обряды, приносились жертвы богам, давались клятвы и благословения.
Дом Джаромо почти не отличался от окружающих – это был двухэтажный особняк из крупного белого камня, со стенами, поросшими диким виноградом. Вокруг него, прячась за высокой оградой, был разбит сад с персиковыми деревьями и аккуратными цветниками, окружавшими два фонтана в виде больших чаш. Пожалуй, единственным исключением в его жилище было полное отсутствие статуй – множить их и без того неприличное количество ему совершенно не хотелось.
Войдя в ворота, которые открыли для него рабы, он сразу отправился в большую каменную беседку. В теплые дни Джаромо предпочитал работать в саду и, бывало, весь день не заходил внутрь дома. Свежий воздух позволял его голове сохранять свежесть, а небо и солнце точно напоминали о времени.
Стоило ему сесть в кресло возле большого резного стола, с ножками выполненными в форме вставших на задние лапы ящеров, как рядом появился старший раб и управитель его дома Аях Митэй – высокий и худой мужчина средних лет с выбритой наголо головой и смуглой кожей. В руках он держал серебряный поднос, на котором, помимо большого кубка, лежало несколько свитков, стопка листов папируса и тройка чистых глиняных табличек со стилусами из слоновой кости.
Джаромо взял с подноса кубок и отхлебнул холодного отвара из сухих фруктов и ягод. Вина он не пил, предпочитая держать голову ясной.
– Распорядиться ли хозяин подать ужин? – проговорил раб. Его тайларен был чист и почти не выдавал сэфтиэнского происхождения.
– Да, изволю распорядиться. На какие яства богат наш стол сегодня?
– Баранина, тушенная в вине и финиках, рябчики в отваре из медовых слив с тимьяном и душицей и суп из моллюсков.
– Рябчиков, пожалуй. Но только не больше двух штук. Излишняя сытость пагубна для беглости мысли.
Аях Митэй повернулся к стоявшему на отдалении рабу и жестом отдал приказ.
– Уготовил ли этот день что-нибудь важное или срочное? – Джаромо кивнул в сторону свитков.
– По большей части нет, хозяин. В основном тут письма от ларгесов с просьбами, угрозами и предложениями. Как всегда, примерно в равных пропорциях. Есть пара жалоб от купцов, прошение о должности и несколько докладов от наших соглядатаев в Каришмянском царстве и Саргуне.
– Им удалось добыть нечто ценное и будоражащие?
– Увы, но нет. По крайней мере, ничего такого, что и так не было бы вам известно. Молодой каришмянский царь Арашкар Пятый совершил паломничество на священную гору Мангир где ослепленные прорицатели нарекли его наследником Каришидов и предрекли ему семь великих побед и семь раз по семь лет благоденствия и процветания. Вернувшись в столицу, он приказал придать мечу всех саргунских сановников и послов как предателей царского венца и сейчас собирает армию для похода, чтобы «подавить мятеж недостойных».
– Как мы и ожидали. Я полагаю, война обещает стать затяжной и неудачной?
– С высокой долей вероятности, хозяин. В донесениях из Саргуна говорится, что Совет Старших заручился поддержкой племен Фагаряны и царя Хардусавы, а каришмян готовы подержать Чогу, при условии, что их независимость будет подтверждена на священных клятвах.
– Но каришмяне на это не пойдут и оскорбленные Чогу, помогут Саргуну. Разумеется, словами и совершенно неприличными по своей незначительности суммами.
Великий логофет прикрыл глаза, сложив ладони домиком.
Как и его покойный отец, юный каришмянский царь был редкостным дурнем, взгляд которого туманили сказания о славном и великом прошлом. По очень старой и негласной традиции, он верил только в те пророчества, что сулили ему вечную славу и власть над давно погибшим государством, и абсолютно не умел извлекать хотя бы малейший опыт из уроков истории. А невыученные и не понятые страницы прошлого имели свойство повторяться.
Так, к примеру, его отец, правитель каришмян Арашкар Четвертый унаследовал, кроме полуострова Каришад и полоски побережья на востоке Внутреннего моря, всю долину Айрукмак. Но некий пророк, бывший на самом деле обычным юродивым в столичном городе Маштари, начал прорицать, что ему, дескать, было ведение, что вскоре все бывшие земли Каришидов вновь соберутся в единое целое под рукой праведного каришмянского царя. Наслушавшись таких речей, Арашкар Четвертый отправился в поход, дабы исполнить свое предназначение. По началу дела его складывались даже удачно – он захватил Саргун и глубоко продвинулся в земли Хардусавы, но тут чаша весов
