Александр Бушков - Завороженные
Побледневший Шорна, не потеряв ни секунды, громко распорядился, быстро расстегивая кобуру:
— Огонь!
Оба стрелка вскинули свое оружие, нажали на спусковые крючки — и ровным счетом ничего не произошло. Поручик прекрасно видел, как они с испуганными, недоуменными лицами то встряхивают оружие, как будто это может чем-то помочь, то отчаянно давят на спуск — безрезультатно…
Шорна выхватил зеленую стеклянную трубку на гнутой револьверной рукоятке, выстрелил в вождя и его приближенных…
Хотел выстрелить. Опять-таки ничего не произошло, Шорна оцепенело уставился в дуло, вождь и его свита захлебывались визгливым хохотом, действительно напоминавшим ржанье…
— У тебя что-то не ладится, высокий господин? — протянул вождь с нескрываемой издевкой. — И твои челны почему-то упали… Ах, какая неожиданность! Ну вот так… Я тебя все-таки сожру, только не сразу, сначала мы…
Поручик вскинул скорострел и нажал на спусковой крючок. Какой-то миг сердце у него заходилось от страха, казалось, что и у него ничего не получится — но загремели выстрелы. Скорострел, беспрестанно плюющийся огнем, задрал дуло, но поручик ухитрился держать его, как надлежит.
У него не было опыта в обращении с этой штукой, но мишень оказалась чертовски удобной: кучка фигур величиной с всадника, стоявшая в каком-то десятке шагов… Тут просто невозможно было промахнуться, свинец хлестнул по вождю и его свите, моментально расшвырял их в стороны, сбил с ног, послышались дикие вопли ужаса и боли, кто-то не шевелился, кто-то бился в пыли…
Скорострел захлебнулся, замолк. Сначала поручик, ничего не понимая, отчаянно затряс оружие, словно надеялся что-то этим поправить, потом вспомнил, в чем тут дело, нажал большим пальцем застежку, и расстрелянная обойма упала в пыль к его ногам. Выхватил новую, торопливо, неуклюже, обдирая пальцы и не чувствуя боли, вогнал ее куда следовало, передернул затвор и, вспомнив подробные поучения, стал стрелять короткими очередями, в промежутки меж домами, по теснившимся кентаврам.
Это была бойня — ливень пуль на короткой дистанции… Уши заломило от панических воплей, кентавры кинулись врассыпную, опустели «улочки», ведущие на «площадь», гремели неподкованные копыта, взлетала клубами пыль, в золотистом мареве маячили уносившиеся галопом полулюди-полукони…
— Вон там! — отчаянно закричал Витари, указывая на один из ближайших домов. — Вы видите?
Поручик и сам не понимал: то ли он видит, то ли он слышит, то ли тут еще что-то неописуемое человеческими словами. Однако он знал, что это и в самом деле там…
— За мной, — отчаянно вскрикнул он, спиной вперед продвигаясь к тому дому, послав еще одну короткую очередь вслед уносившимся кентаврам.
Вбежал внутрь: невероятная вонь, кучи прелых листьев, грубые глиняные горшки с чем-то смердящим… Он двигался уверенно, под одобрительные возгласы Витари. Уставился на одну из куч — и тем же неописуемым способом видел, как под ней ритмично пульсирует то ли высокий чистый звук, то ли равномерно полыхавшее сияние. Торопливо разгреб кучу носком сапога, увидел теперь уже глазами нечто вроде светившегося золотистым стеклянного шара величиной с человеческую голову — и, отступив на пару шагов, принялся стрелять по нему в упор.
Шар не то чтобы лопнул — взвился мириадами сверкающих осколков, словно бы таявших на лету, исчезавших… Вокруг уже не было золотистого марева. С лицом человека, испытавшего этакое некое озарение, Шорна направил свое оружие в проем и нажал на спуск. Наружу ударила полоса зеленого света.
— Вот так, господа мои, — сказал Шорна с величайшим самообладанием. — У нас подобных штуковин нет в натуре, они разве что теоретически писаны… Следовательно, работа цвергов — хотя с тех пор, как они забросили свои города, никто не слышал, чтобы они применяли какие бы то ни было механизмы…
Где-то на значительном отдалении слышался заполошный топот копыт и беспорядочные крики. Судя по всему, кентавры атаковать более не собирались… Отсюда была видна их собственная лодка, пребывавшая в целости и сохранности. О том, какое зрелище представляют сейчас две другие, камнем обрушившиеся из поднебесных высей, не хотелось и думать…
— Ну что же, пойдемте искать оружие? — столь же хладнокровно продолжал Шорна. — Не гоняться же за этими тварями… Я кого-нибудь обязательно допрошу. Но потом…
Поручик покосился на него с уважением — крепок духом, ничего не скажешь…
— Я вам несказанно благодарен, Аркади, — сказал Шорна с непроницаемым лицом. — Без вас все погибли бы…
И Савельев решился:
— Вы знаете… Я ведь видел нечто похожее, когда… когда появился цверг, незадолго до того… Этакое голубоватое сияние, бьющее в небо из ущелья…
— Почему вы молчали? — бросил Шорна.
— Я… Потому что никто этого не видел, кроме меня, и мне не поверили…
— Покажете на карте, — сказал Шорна, размашисто шагая во главе маленького отряда. — Обязательно нужно проверить. Простите великодушно, благородный Аркади, но меня удручают ваши порядки. Карн — карн! — заявляет, что он видел нечто подозрительное, но никто и пальцем не шевелит, чтобы проверить его слова… Вообще пропускает их мимо ушей… Поразительная безответственность…
Поручик сконфуженно понурился, словно сам был виноват в таком вот положении дел.
Он косился на спутника с невольным уважением: Шорна шагал с напряженно-застывшим лицом половецкой каменной бабы, не обращая внимания не витавшую вокруг жуткую вонь, словно не слыша раздиравших душу истошных воплей и стонов раненых кентавров, корчившихся в пыли совсем неподалеку. Он никого не послал к тому месту, где грянулись оземь две летающие лодки — видимо, понимая, что при падении с такой высоты живых остаться не может, а потому эти мелочи могут и подождать. И ничего тут от бессердечия — всего-навсего угрюмая непреклонность государственного мужа, не способного отклоняться от того, что в данный момент он считает главным …
— Здесь, — уверенно сказал кто-то, показывая на одну из хижин. — Изрядная куча металла…
— Обыщите хибару, — распорядился Шорна. Повернулся к Савельеву: — Хочу поделиться некоторыми своими наблюдениями, благородный Аркади… У меня отчего-то создалось впечатление, что в вашем мире ваши способности карна то ли не получили должной оценки, то ли не используются вовсе. Либо… либо вы вообще за собой ничего подобного не знали, и это открылось только здесь. Иначе бы вы не считали пустыми видениями те зрелища, которые обычные люди просто-напросто не могут видеть и чувствовать… Быть может, вы не откажетесь рассеять мои недоумения?
Осторожно подбирая слова, поручик сказал:
— У нас… У нас совершенно другие методы и порядки, другая практика…
— Ну что же, я не ошибся, — сказал Шорна. — Конечно, другой мир, другая жизнь… И все же… Пока вы здесь, я прошу… именно прошу: если вы опять увидите или почувствуете что-то странное, непонятное, то, что обычные люди не воспринимают, незамедлительно сообщите мне. Сами понимаете, я не из пустого любопытства стараюсь, все пойдет на пользу делу. При всех различиях цели и враги у нас общие, иначе вы бы сюда не пришли… Обещаете?
— Обещаю, — кивнул поручик.
И всерьез задумался: не рассказать ли о странном чувстве, возникшем при встрече с мамонтом? Или о своих регулярных кошмарах, снившихся каждую ночь? О первом быть может, и стоит помянуть, а вот сны вряд ли — следствие чего-то этакого …
…Место это ничуть не напоминало обычную тюрьму, классическое узилище. Поручик никогда не бывал в тюрьмах, но примерно представлял, что они должны иметь своеобразный вид: нечто уныло-казенное, убогое, неприглядное…
Тюрьма, куда Шорна его привел, ничем особенным не отличалась от дворцовых помещений. Она к тому же не в подвалах была расположена, не ютилась где-то на отшибе. Помещалась в дальнем крыле дворца. Коридоры, лестницы и галереи разве что отделаны чуточку беднее, не с той роскошью, но никак не похожи на тюремные: ни решеток на окнах, ни тяжелых запертых дверей, разве что охраны непривычно много даже для императорского дворца… И в декоруме наблюдались во множестве незнакомые ряды странных металлических предметов, сплошным кольцом опоясывавшие потолок, пол и стены; установленные в некой непонятной гармонии скопища черных, синих и желтых остроконечных пирамидок остриями наружу, по виду словно бы каменных; плетения из золотистой проволоки, как бы вчеканенные в стены; непонятные выступы, опять-таки замыкавшие коридоры в сплошное кольцо.
Потом они оказались в сводчатом коридоре, заканчивавшемся тупиком. Тут-то и обнаружилось нечто, роднившее помещение с тюрьмой: слева протянулся ряд высоких окон без решеток, выходивших на очередной ухоженный дворцовый парк, а вот справа — дюжина низких дверей, железных, сплошь покрытых хаотическими узорами из той самой золотистой проволоки. У некоторых стояли неподвижно застывшие часовые в диковинных кольчугах из тускло-синих колец и ромбов, в круглых шлемах, словно сплетенных из серебристых полосок металла, с какими-то сложными и загадочными устройствами, приставленными к ноге.
