Павел Корнев - Пятно
—Нам куда теперь?
—Дай подумать.
Я оглядел окрестности и задумался. Светать только начинало, и затянувшая небо серая пелена казалась наброшенным на город ватным одеялом, а соседние дома пока еще терялись в полумраке. И все же терять время не стоило. Солнце скоро встанет, да и чем раньше уберемся отсюда, тем лучше. Мало ли кто еще пожалует.
—А это что такое? — ткнул меня в бок Кузнецов и указал на возвышавшуюся над серыми силуэтами домов словно подсвеченную мощными фонарями высотку, верхняя треть которой по наклону вполне могла поспорить со знаменитой Пизанской башней.
—Не пихайся ты! — прошипел я и зашагал к перекрестку. — Ну, наклонилось здание, и что?
—Меня не наклон интересует, — фыркнул опер. — Почему оно будто оплавленное все? И почему светится? Что с ним такое случилось?
—А никто не знает. — Облицованная синими фасадными панелями высотка и в самом деле весьма напоминала заплывшую воском свечу, но местные на такие причуды внимания давно уже не обращали. Не падает — и хорошо. — Никто не видел. А те, кто видел, ничего никому уже не расскажут.
—Странно…
—Не отвлекай! Я тут думать, между прочим, пытаюсь!
—Ну и что ты надумал? — не упустил Кузнецов возможность меня поторопить.
—Сейчас срежем через сквер, а там по Елькина совсем ничего останется.
—Сквер? — удивился опер. — Какой сквер?
—Да вон тот, — указал я на участок спекшейся земли метрах в ста от нас. — Это сквер. Бывший.
—Понятно, — с заметным облегчением усмехнулся федерал. — А то я уж бояться начал, что тебе слишком сильно вчера по голове настучали.
—Слишком сильно — это сто процентов. Но не настолько, чтобы умом тронуться, можешь не волноваться. — Я прикоснулся к почти спавшей опухоли под правым глазом и, натянув перчатки, пробормотал себе под нос: — «Тело в синяках, все дрожит от холода…»
—Чего?
—Холодно, говорю!
—Есть такое дело, — поежился опер. — Днем, думаю, теплее будет.
—Ладно, двинули…
—С Богом!
—Вот уж не думал, что ты верующий, — удивился я.
—Почему? — Кузнецов остановился на обочине и уставился себе под ноги, изучая дорожное полотно. — Как это должно проявляться, по-твоему?
—Смутили кое-какие моменты, честно говоря.
—Работа есть работа.
—Это понятно.
Я уже собрался перебежать через дорогу, но вцепившийся в руку федерал рванул меня обратно.
—Ты чего? — возмутился я.
—На асфальт обрати внимание, — посоветовал опер.
—А что с ним не так? Вроде порядок.
—Слишком чистый. Везде листва и пыль, а тут будто влажную уборку каждый день проводят.
—О, блин! — Я завертел головой по сторонам, приметил валявшийся неподалеку обрезок трубы и зашвырнул его на проезжую часть. Тот упал почти без стука и моментально погрузился в асфальт едва ли не наполовину. — Придется обходить.
—Придется, — вздохнул Кузнецов.
—Да не проблема. Ты скажи, как на эту ерунду вообще внимание обратил?
—Это, по-твоему, тоже ерунда? — Опер указал на сорванную взрывом башню танка с заметно изогнутым стволом пушки.
—А с ней-то что не так?
—Ты ее видишь?
—Вижу.
—А танк?
—Танк?
И в самом деле — боевой машины поблизости не наблюдалось. Если только…
Я пригляделся и присвистнул от удивления: на той стороне перекрестка из асфальта торчали борта почти полностью ушедшего под землю танка.
—Вот блин!
—Вот тебе и блин!
—Да ладно, вон уже опять пыль и мусор. Там перейдем.
—А что это могло быть?
—Без понятия.
—Вот это меня и беспокоит, — признался федерал. — Ничего-то ты толком не знаешь. Могли вляпаться.
—Ну, стопроцентной гарантии тебе никто бы не дал.
—Давай дальше внимательней.
—Лады.
Я в последний раз пробежался взглядом по домам на той стороне перекрестка, не заметил ничего подозрительного и рванул через дорогу. Не останавливаясь, проскочил выжженный сквер и, прислонившись к стене здания районного суда, попытался успокоить сбившееся дыхание. В голове шумело, ребра при каждом вздохе обжигала острая боль. Совсем плохой стал…
—Сдулся? — остановился рядом ничуть не запыхавшийся опер и настороженно задрал голову. Но правое крыло здания от бомбежек не пострадало, и опасаться падения на голову обломков не приходилось. Если только что-нибудь специально скинут, но проще в спину пальнуть, чем такой фигней маяться.
—Мог бы меня вчера и раньше вытащить…
—Ой, не начинай только! Успей негры открыть огонь, и отбитые ребра показались бы тебе сущей ерундой. — Кузнецов выщелкнул из блистера какую-то таблетку и протянул мне: — Держи.
—Это что опять?
—Стимулятор.
—Мне не поплохеет потом?
—С одной таблетки ничего не будет. Только не жуй и не глотай. Рассосать надо.
—Дай попить, а то горло совсем пересохло.
—Держи.
—Спасибо. — Я сделал пару глотков, сунул таблетку под язык и с интересом уставился на опера. — Мне послышалось или ты действительно употребил слово «негры»?
—Употребил — и что? — Кузнецов выглянул из-за угла и махнул мне рукой: — Пошли…
—Но это же неполиткорректно! Надо говорить — афропереселенцы!
—Правда?
—Ага. Вас разве не инструктировали?
—Отвали!
В середине здания суда зияла огромная дыра, но, к счастью, обрушившая стены взрывная волна была направлена внутрь, и нам не пришлось перебегать на другую сторону улицы, чтобы миновать завалы.
—А вообще, тебя вполне могут привлечь за расизм и шовинизм. Еще и приверженцем идей ку-клукс-клана выставят. Взял и четверых негров завалил, — продолжил издеваться я над федералом.
—Забыл предупредить, — начал медленно закипать опер, — стимуляторы могут речевое недержание вызвать. Ты уж контролируй себя, пожалуйста. А то выболтаешь какую-нибудь страшную тайну, потом локти кусать будешь.
—Расист, — решил я добить его.
—Пошел ты! — буркнул не на шутку разозлившийся Кузнецов. — Плевать мне на цвет кожи! Важно, по какую сторону закона человек находится, и все! Закон един для всех! Если ты отморозок, то белый, черный или фиолетовый, роли не играет!
—Слова правильные, но противные человеческой природе. А значит, насквозь фальшивые…
—Сейчас сам тебе вломлю не хуже афропереселенцев.
—А, понял! Тебя же через сканер после возвращения прогонят! Очкуешь?
—Ты заткнешься…
—Тихо! — перебил я федерата и присел, прячась за стоявшей на тротуаре машиной с крышей, смятой упавшим сверху бетонным обломком. Здание суда к этому времени осталось позади, но сбоку нас продолжала прикрывать соседняя многоэтажка. — Смотри!
—Что такое? — присоединился ко мне опер.
—Бинокль достань.
—И? — Кузнецов рискнул осторожно приподняться над капотом и спросил: — Куда смотреть?
—На той стороне перекрестка. Прямо посреди дороги.
—Пока ничего не вижу… — прошептал опер и тут же выругался: — О, черт! Как ты заметил?
—Что там такое?
—Сам глянь.
Я взял у него из рук бинокль, отрегулировал резкость под себя и почти сразу различил в утренних сумерках протянувшиеся над землей нити. Одни потоньше, другие потолще. Все бы ничего, но слишком они гигантскую паутину напоминали.
—Не могли пауки так быстро мутировать, — забрав бинокль, заявил федерал некоторое время спустя.
—Думаешь?
—Уверен. Ты только размеры оцени!
—Давай обойти попробуем, — все еще надеясь на чудо, предложил я.
—Давай.
Кузнецов выбрался из-за машины и свернул на соседнюю улицу. Не заметив ничего подозрительного, мы перебежали через проезжую часть и заскочили во двор стоявшего на перекрестке здания. Прошли немного дальше и вскоре уперлись в протянувшиеся меж деревьев полупрозрачные нити.
—Да что ж это такое! — не сдержавшись, выругался опер. — Опять паутина?!
—Может, через дом? — предложил я.
—Ты и в самом деле хочешь столкнуться с гигантскими пауками в замкнутом пространстве?
—Если это нормальные пауки, в доме паутины быть не должно.
—Сильно сомневаюсь, что это нормальные пауки. — Федерал отошел от деревьев к пятиэтажке и, подпрыгнув, попытался заглянуть в окно. — Не видать вроде ничего…
—Да нет, — разочаровал я его. — И там затянуто. Ты присмотрись.
—Вот ведь! — хлопнул себя по бедру Кузнецов. — Знаешь, что мне все это напоминает?
— Что?
—Сигнальную сеть. Мы ее потревожим, и о нарушителях сразу всем известно станет.
Всем — это кому?
—Кому надо.
—Искусственному интеллекту?
—Да запросто.
—И что тогда? — Я оглядел кусты, но никакого просвета в паутине не заметил. Нет, она уходила дальше и терялась в листве деревьев. — Ваши предложения, товарищ оперуполномоченный.
—Надо как-то на ту сторону перебраться.
