Алексей Калугин - Шаман
– Поступай, как считаешь нужным.
– Хорошо, – Йозеф отпустил руку стрелка. – Мы возвращаемся! – заявил он во всеуслышание. – Кто хочет, может присоединится к нам!
– Ты уверен, что нужно идти вперед? – спросил у Камохина Орсон.
– Да, – коротко кивнул тот.
– Ты сумасшедший, – биолог чуть откинул голову назад и наклони ее к левому плечу, как будто в таком ракурсе Камохин становился ему понятнее. – Это я тебе как врач говорю!
– Мне это и мама говорила. Ты со мной?
– Разумеется.
– Сэр!.. – чуть наклонив голову, обратился Штраусс к Зунну.
– Я иду вперед! – не дослушав, заявил ученый.
– Это неразумно.
– Я всю жизнь изучал легенды… В конце концов, это я всех привел сюда… Поэтому я считаю…. Я уверен, что нам и дальше следует действовать, руководствуясь тем, что говорится в легендах.
Судя по выражению лица Зунна, по том, как он то и дело нервно смахивал кончиками пальцев капли с бровей, а затем быстр проводил ладонью по лицу, он вовсе не был уверен в том, что говорил. Но он принял решение и не собирался от него отступать.
– Сэр, я отвечаю за вашу безопасность!
– Я иду с квестерами. А вы, герр Штраусс… – Зунн взмахнул руками, как будто держал в них метелки. – В общем, я освобождаю вас от участия в экспедиции. У меня нет к вам никаких претензий, вы отлично себя проявили… Но я не имею морального права заставлять вас делать то, что вы считаете ошибочным. Всего хорошего, герр Штраусс.
Зунн коротко поклонился, развернулся на носках и побежал догонять уже ушедших вперед квестеров и аборигенов.
– Возвращаемся? – спросил Струк.
– Хочешь оказаться под копытами лошадей! – раздраженно рявкнул на него Штраусс.
– Чего ты рычишь?.. – обиделся Струк. – Я ведь только спросил.
Он достал тубу с «Гринером» и кинул в рот пару таблеток.
– Кто-то считает, что я не прав?
Штраусс тяжелым взглядом обвел подчиненных. Никто глаз в сторону не отвел, но и возражений тоже не последовало.
– За мной.
Подкованные ботинки наемников зацокали по плитам дороги, по которым они уже однажды прошли.
Никто не любит возвращаться с полпути. Но, что поделать, если порой это самое правильное решение. Ну, или, по крайней мере, кажется таковым.
– Знаете, о чем я сейчас думаю? – спросил Зунн, догнав Брейгеля.
– Признаюсь честно, нет, – ответил квестер.
Хотя, если совсем уж начистоту, Брейгель был почти уверен, что Зунн прикидывает, правильно ли он поступил, отправившись с ними, а не с наемниками.
– Я пытаюсь представить, как может выглядеть ниша в стене, если стены нет? – Зунн быстр слизнул каплю дождя, повисшую на губе и озадаченно покачал головой.
– Бамалама, Генрих! – изумленно воскликнул Брейгель. – Да это же просто дзен какой-то! Ну, и какие мысли на сей счет?
– Ну, вообще-то, никаких, – смущенно улыбнулся Зунн. – Ничего не могу придумать.
– Нужно не искать ответ, а почувствовать его.
– Почувствовать?
– Ну, да. Вот, смотри, тебя кусает комар – что ты делаешь? – сразу же прихлопываешь кровопийцу ладонью. Еще даже не успев понять, что это было. И только потом ты понимаешь, что прихлопнул комара, который тебя укусил. С дзенским коаном следует поступать примерно так же. Нужно сконцентрироваться на нем, но не пытаться найти ответ, а дать ответу возможность самому отыскать тебя!
– Как-то все это очень уж мудрено, – задумчиво произнес Зунн.
– Ну, истина вообще непростая штука, – заверил его Брейгель.
Стрелок поднял бинокль и в очередной раз посмотрел на быстро приближающийся табун. Он был уже так близко, что можно было отчетливо рассмотреть отдельных животных. Они, и в самом деле, были похожи на лошадей. Если бы только, не одно, весьма примечательное отличие.
– Бамалама, Док!
– Бамалама, Ян! – словно эхо отозвался Орсон. – Не нервируй меня! Прошу! Я и без того слишком нервный!
– Док, ты видел, что за звери несутся на нас?
– Да, видел – их очень много.
– Ты не понял, Док!..
– Я все отлично понял, но сейчас совсем неподходящее время для того, чтобы заниматься систематикой. Я нервничаю, понимаешь?
– Почему ты нервничаешь? – не оборачиваясь, спросил Ной, первым шлепавший по мокрым плитам босыми ногами.
Его смуглое тело, блестящее от воды, казалось отлитым из темного пластика. Руки и ноги мерно двигались веред и назад, при этом работа мышц была почти незаметна.
– Да, как вам сказать, уважаемый, – Орсон согнутым пальцем протер левый глаз. – Мы – в чистом поле. На нас несется огромный табун каких-то осатанелых животных. По-моему, это неплохой повод для того, чтобы начать нервничать.
– Это единороги, Док!
– Не самое подходящее время для шуток, друг мой…
– Бамалама, Док! – Брейгель сунул Орсону в руки бинокль. – Сам посмотри!
С кривой усмешкой, все еще полагая, что стрелок в обычной своей манере дурачится, биолог поднес бинокль к глазам.
– Holy shit!
– А я что говорил!
– Единороги!
Тут уже все, кто мог, схватились за бинокли.
Табун, на самом деле, состоял из сильных, красивых животных, очень похожих на лошадей, за исключением одного небольшого различия – из центра лба каждого из них торчал витой рог. Рога отличались толщиной и длиной – от тридцати сантиметров до семидесяти, – но они были абсолютно у всех!
В любом другом месте, при иной ситуации, вид скачущих во весь опор единорогов наверняка заставил бы людей изумленно замереть на месте. Это ведь все равно, что увидеть порхающих над цветами фей! Или сидящего в обнимку с горшком золота лепрехуна! Однако, оказаться затоптанными единорогами, ни чуть не приятнее, чем оказаться под ногами у стада слонов. Поэтому никто даже на секунду не остановился.
Но, все же, тема единорогов на какое-то время завладела умами.
– Док, зачем лошади рог?
– Чтобы бодаться.
– Я серьезно, Док!
– Ну, а зачем лосю рога?
– Чтобы бодаться с другими лосями?
– Вот видишь, все бы тебе только бодаться!
– Док, это же не рационально!
– Зато красиво.
– Рог только мешает лошади.
– Это она сама тебе сказала?
– Да, ладно, Док!..
– Да, расскажи им наконец, Крис! – потребовал Осипов.
– А ты сам-то знаешь? – хитро прищурился биолог.
– Догадываюсь.
Орсон потряс головой, чтобы стряхнуть воду, собравшуюся в складках шемага.
Дождь, похоже зарядил надолго. Он не становился сильнее и не ослабевал. Лил себе и лил.
-Рог единорогу нужен для того же, для чего и пышный хвост лирохвосту, – сказал неожиданно Ной. – Это же очевидно.
– А для чего лирохвосту хвост? – переспросил Камохин. – Для красоты?
– Чтобы курочек своих приманивать, – объяснил мункумболе.
– Значит, все же, для красоты.
– Нет, – покачал головой абориген. – Красиво или нет – это люди так решают. Животные и птицы этого не понимают. Лирохвост с большим, пышным, тяжелым и неудобным хвостом, который только человек может назвать красивым, показывает таким образом остальным представителям своего племени, что он лучше всех.
– Лучше – разве не значит красивее? – спросил Брейгель.
– Это эволюционный принцип избыточности! – со всей определенностью заявил Орсон. – Длинный хвост у фазана, пышный хвост у лирохвоста или павлина, рога у лося или единорога – все эти причиндалы только мешают им, осложняя жизнь. Помогают же они им только в одном – в демонстрации избыточности! Вам, наверное, доводилось видеть съемки того, как лев в африканской саванне охотится на газелей. Газели убегают от хищника дружной стаей. При этом то одна, то другая газель из тех, что находятся ближе других к голодному хищнику, вдруг подпрыгивает высоко вверх. Зачем она это делает? Ведь такой прыжок лишь замедляет ее бег. Первое, что приходит в голову: антилопа пытается сбить льва с толку. На самом же деле, она демонстрирует хищнику свою избыточность! Таким образом антилопа как бы говорит льву: Смотри! Я быстрее и ловче других! Я могу не просто убежать от тебя, но еще и выкинуть вот такое коленце! Так что, гнаться за мной совершенно бессмысленно! Лучше сосредоточься на ком-нибудь другой!
– И что, это срабатывает?
– Видимо да, ежели подобная, на первый взгляд, довольно странная манера поведения закрепилась эволюционно.
– Давайте-ка, прибавим шагу, – сказал Камохин.
Разговоры – разговорами, а табун единорогов приближался с пугающей неумолимостью. Они был уже настолько близко, что чувствовалось, как земля дрожит под ногами от ударов их копыт. По самым оптимистичным прогнозам, у странников оставалось не более пятнадцати минут на то, чтобы найти убежище.
– Ной! Уважаемый! – окликнул аборигена Зунн. – Как вы представляете себе наше убежище?
Генрих постарался сформулировать свой вопрос так, чтобы он не бы похож на коан, с которым он сам так и не сумел совладать.
