Сергей Палий - Метро 2033: Безымянка
Эх, ствол бы мне. Да разве ж его теперь отыщешь под грудой хлама... Бесполезно.
Я, стараясь не выпускать из виду противника, мельком глянул в зал на распростертую на полу Еву. Она лежала без движения, лишь грудь часто вздымалась. Живая, но, судя по всему, досталось ей очень круто.
— Тварь ты, а не предводитель, — сорвалось с губ.
Эрипио хищно улыбнулся:
— Не тявкай, щенок.
— Ты прав. Лучше укушу...
Я сделал ложный замах и, когда Эрипио изящно отступил к противоположной стене кухни, схватил из пересохшей раковины стакан и с ходу запустил его прямой наводкой. Зря предводитель уклонялся — метил я вовсе не в него. Стакан с треском разлетелся вдребезги о стоявшую на полке мясорубку. Полученного импульса ей хватило, чтобы качнуться и упасть, прихватив с собой пару мисок. Получив утварью по шее, Эрипио взвыл от боли и бросился на меня, как бык. Я еле успел отпрыгнуть. Хо тя радоваться было рано: он продолжил маневр. Снес кастрюлю, притормозил о варочный бак и с разворота врезал мне кулаком в голову. Удар получился скользящим, но крайне неприятным. Едва угомонившийся звон в ушах вспыхнул с новой силой. Главное, не дать схватить себя за шкирку. По замашкам, подонок знаком с борцовскими приемами, а при нашей разнице в весе это может сыграть решающую роль в ближнем бою. Пятясь, я искал глазами, чем бы еще приложить буйного предводителя. Он наступал на меня, загоняя в угол. Э нет, так мы не договаривались! В удар я вложил весь вес, и это чуть не стало моим последним просчетом. Реакция у Эрипио оказалась отменной: он не просто увернулся, но и сумел провалить меня, заставив по инерции закрутиться вокруг оси. Пытаясь сохранить равновесие, я шагнул в сторону и словил на противоходе по ребрам. Дыхание перешибло, и Эрипио тут же толкнул меня на разделочный стол. Прижал локтем, заломил руку, пытаясь засунуть кисть под ржавый нож хлеборезки. Мое запястье оказалось в опасной близости от кромки круглого лезвия. Я рванул руку, но хватка у Эрипио была на редкость крепкая.
Судорожно дернувшись всем телом, я попытался высвободиться. Шиш. Тогда я резко подался вперед и шарахнул предводителя лбом в подбородок. Это помогло. Он матюгнулся и на миг ослабил давление. Мне удалось вывернуться.
Не желая упускать шанс, я добавил Эрипио ногой в грудь. Тычок получился настолько сильным, что он споткнулся и спиной вышиб хлипкую дверь, ведущую на улицу. Я бросился следом: нельзя было ни на секунду терять полученную инициативу.
Хмурый день встретил меня суровым порывом ветра. Столовая находилась на самом краю огороженной территории. Из-за угла здания выглядывало побитое в утренней перестрелке рыло «Патриота» — видимо, на пресловутом джипе Эрипио сюда и добрался. Ну да, не пешком же.
Пятачок кухонного двора был крошечным. За рыхлым пнем, на котором когда-то рубили мясо, и кособокой беседкой-курилкой виднелись просевшие пласты породы. Гигантские камни вместе с остатками разрушенного кирпичного забора каскадами уходили вниз. А немного левее, за тонкой водопроводной трубой, зияла настоящая пропасть.
Воинская часть располагалась на исполинском скальном уступе, полукругом обвивающем гору на берегу Волги. Далеко внизу, сквозь серое марево, виднелась стальная водная гладь, чернели решетчатые трапеции железнодорожного моста. В бурой массе прибрежного леса пестрели брошенные коттеджи и вилась лента тольяттинской трассы.
Дух захватило. Ну и высота! До поверхности реки — метров сто. Даже с конца Льва Толстого такого вида не открывалось...
Все это мелькнуло передо мной подобно однотонному пейзажу на старом холсте. Детали отпечатались на сетчатке и поблекли, ушли на второй план.
Вперед выступила громоздкая фигура Эрипио.
Он уже поднялся на ноги и встряхивал гривастой башкой, очухиваясь от ударов. Сивые патлы развевались на ветру, драные лямки комбеза трепыхались. Порывы здесь и впрямь были сильные, ощутимо толкали то в спину, то в грудь. Ветер гудел в обрывках проводов на столбах, несся с уступа вниз, нашептывал о прошлом.
«Подожди, дружище, я обязательно выслушаю твой рассказ. Чуть позже...»
Мы сошлись. Молча, яростно, насмерть. Оскальзываясь на глинистой почве, я вцепился в шкирку Эрипио мертвой хваткой и с рыком пошел вперед. Предводитель А дрогнул и шагнул назад, пытаясь выдернуть меня на себя и сбить наземь.
А я старался поймать его взгляд, прячущийся за темными очками. Но тщетно — зеркальные линзы отражали только мою перекошенную физиономию и фактурные облака на заднем плане.
Я чувствовал голод. Чувствовал, как призрачный спутник тянет свою длинную шею через потроха, разевает пасть в поисках очередной жертвы, и впервые испытывал от этого ощущения удовольствие. Мне нравилось думать о том выборе, перед которым я оказался в конце пути.
Примитивный и крайне болезненный выбор — ведь судьба терпеть не может героев: они выворачивают ей суставы и ломают кости.
Ради этого выбора нужно было в нужный момент сдвинуться с насиженного места, прорваться через все границы и кордоны, увидеть изнутри загадочную Безымянку, потерять друга и понять самую странную в этом мире женщину.
Подумаешь, ерунда какая...
А все для того, чтобы решить: стоит ли спасать людей, которые не живут, а выживают?
Мне нравился выбор. Но больше всего в этот момент мне нравилась та простая штуковина, которой научил меня ветер. Не зря я день за днем поднимался к небу и слушал его, не зря.
Он научил меня свободе.
Так и не поймав взгляда противника, я отвел глаза. Мы мотали друг друга из стороны в сторону, а ветер только и ждал, когда кто-то ослабнет, чтобы столкнуть в пропасть. Воздушный пресс на краю обрыва давил уверенно и мощно.
Ветер.
Враг тому, кто с ним борется, друг для того, кто принимает его стихию такой, какая она есть.
На короткий миг я расслабился, позволяя воздуху подхватить себя. И что-то неуловимо изменилось в окружающем мире. Краски стали ярче, движения, напротив, замедлились, легкость ощущений ворвалась внутрь с очередным вздохом и позволила проникнуть в какие-то невидимые струны реальности, звучащие в многогранной глубине, куда не всем дано заглянуть.
На неуловимое мгновение я сам стал ветром...
Падение на землю получилось мягким: воздух, ставший союзником, словно бы подхватил меня и аккуратно положил, а не бросил. Почувствовав лопатками твердь, я дернул Эрипио за грудки, выставляя колено. По задумке, бросок должен был получиться эффектный — через себя, прямиком в пропасть.
Но только в сомнительных байках, которые травят друг другу вахтеры на «лестничках», такие трюки срабатывают. На деле всё получается гораздо прозаичнее.
Несмотря на секундное слияние с воздушным потоком и полученное превосходство, силенок для завершающего движения не хватило. Самую малость. Предводитель кулем грохнулся на меня, придавив к земле и шарахнув затылком о водопроводную трубу. Его пальцы быстро сомкнулись на моей шее и сжали горло, перекрыв доступ воздуха в легкие.
Я вздрогнул и затрепыхался, но тщетно. Несколько раз врезал кулаками по бокам, но удары получились слабыми. Попытался оторвать его клешни от шеи... и тоже А безрезультатно.
— Каково это, — прошипел Эрипио, — чувствовать, что вот-вот подохнешь? В жизни часто тупо сила решает, а?
Покрасневшее от лучевых ожогов лицо было совсем близко. Я сумел немного отодвинуть Эрипио от себя, но силы покидали тело слишком быстро. Обидно. Вот так глупо, на самом краю, в день, когда редкий солнечный луч выбился из-за облаков...
Солнце!
Яркое, полуденное, оно отражалось в зеркальных линзах на фоне фиолетовых туч, нависших над противоположным берегом Волги. Сам-то я время от времени видел светило, забираясь на смотровую вокзала, а вот у того, кто большую часть жизни проводил в темной подземке, реакция должна быть совсем другая...
Чувствуя, как в голове мутится от нехватки кислорода, я извернулся и скользящим ударом сшиб с Эрипио очки. Свет мгновенно ослепил незащищенные глаза, и взгляд его сделался беспомощным, как у землеройки, выдернутой из норы.
— Падла!
Пальцы на моем горле разжались. Я со свистом втянул воздух и попробовал сбросить Эрипио с себя, но не тут-то было. Продолжая давить мне на грудь коленом и жмурясь, он принялся на ощупь искать в суглинке очки.
— Светлова-то с непривычки, крот? — подначил я, изворачиваясь и расстегивая клапан нарукавного кармана. С
— Говори-говори, все равно тебе недолго осталось, — выдавил Эрипио, шаря ладонью в жиже. — Раньше я думал, ты просто идиот, решивший чужую бабу увести. А теперь ты меня разозлил по-настоящему. Видно, и впрямь власти захотел, сучонок, раз так к Вратам рвешься. Только мал еще. Не окреп, чтоб людьми командовать.
— Пошел ты со своей властью!.. — прохрипел я, вытаскивая из кармана крестовую отвертку. — Я их спасти хочу!
