Алекс Орлов - Рекс

— То есть они сейчас выполняют не свою работу.

— Не свою, сэр. Они сейчас работают в интересах кого-то из крупных вкладчиков «Кроталя».

— Понятно. Назови, кого знаешь.

— Стиллберги, Фишманы, Стоккер, Браун и Северин. Хотел бы заметить, что у Стоккера на руках несколько химических и фармацевтических предприятий, а «Тинко» скупает не просто сельскохозяйственные акции, а производителей черномасличных культур, используемых для производства лекарств, косметики и технических масел.

— Молодец, Марженталь, можешь быть свободен, — сказал Юргенсон, и, когда эксперт, откланявшись, ушел, Юргенсон посмотрел на Флетчера и сказал:

— Слышал, что малой говорил?

— Стоккер, сэр. Тут и думать нечего. Камерон замутил с ним какие-то дела.

— Это понятно, Флетчер, но ты скажи, что это за дела?

Юргенсон положил сигару в пепельницу и накрыл специальной крышкой, чтобы она потухла.

— Что мы знаем о Стоккере?

— Лихой политик с большими деньгами. Министров может покупать, как пирожки в забегаловке.

— Правильно, а еще он законы может печь, как пирожки, а, Флетчер?

— Может, сэр. В палате представителей он босс.

— Босс, — кивнул Юргенсон. — А кто такой Камерон?

— Акула, сэр. Крупная. Такая нападет из глубины.

— Чтобы не видно было, — согласился Юргенсон, невольно представляя себе кадры из какой-то передачи про подводный мир. — Капиталов у него чуть меньше, чем у Стоккера, значит, если он полез в мелочовку вроде игровых точек на побережье, то думает, что из этого что-то вырастет.

— Мы еще точно не знаем, сэр, Камерон ли захватил точки Рутберга.

— Да все мы знаем, — отмахнулся Юргенсон. — Нам же не в суд с этим идти, это там закорючки важны, а здесь главное — чутье. И оно подсказывает мне, что там подсуетились люди Камерона, который рассчитывает на скорый рост нелегальных точек. Что из этого следует, Флетчер?

— Что они скоро станут легальными с помощью Густава Стоккера, босса палаты представителей.

— Правильно мыслишь, — сказал Юргенсон. — И как только это случится, мои точки станут главной мишенью Джона Камерона.

«А потом и все остальное барахло», — добавил он мысленно, понимая, что Камерон, прихватив добычу, ее не отпустит, пока не обглодает до косточек. С точки зрения бизнеса это было очень правильно.

— Как думаешь, война будет?

— Будет, сэр. Но начнется она с переговоров.

— Знаю. Сначала он предложит поговорить, похлопает меня по плечу, чтобы я подумал, будто мы теперь друзья.

— Прошу прощения, сэр, но если он настолько сильнее вас, почему бы ему не решить все одним ударом?

Юргенсон усмехнулся и посмотрел в пол. Его слегка покоробили слова начальника охраны, хотя тот не сказал ничего особенного.

— Думаю, он привык воевать с теми, кого понимает. Он умеет говорить с министрами, он ладит с богачами вроде Стоккера, он знает, чего ожидать от «белых воротничков». А люди вроде меня для него грязные варвары. Он не знает, чего можно ожидать от деревенского громилы, вот и не торопится — хочет обойтись без скандалов и промахов.

78

Робин, Торнтон и аналитик Макуин стояли не шевелясь, пока Камерон самолично «кормил» огонь в огромном камине.

Получая тонкие, сухие лучинки, пламя вздрагивало и пожирало их с характерным треском. На худощавом лице Камерона отражались сполохи пламени, и он улыбался, как будто имел дело с живым существом.

Камерон редко зажигал камин, но иногда остро в этом нуждался, поэтому в качестве мер безопасности продукты сгорания прогонялись через специальный охладитель и фильтр, чтобы по тепловому следу и конфигурации трубы снаружи нельзя было вычислить кабинет хозяина.

— Итак, Торнтон, что у нас там за клуб авиамоделистов, вам удалось выяснить?

— Пока нет, сэр, но два направления мы уже отработали.

— Что за направления?

— Первое касалось Джеймса Гастера. Он не мог заниматься подобными делами, поскольку наши люди все же настигли его тогда — пять лет назад.

— Но ведь вы говорили, что неясно, выжил он или нет, — напомнил Камерон, возвращаясь к огромному письменному столу.

— Это говорил не я, сэр, а мой предшественник.

— Ну да, конечно. Он говорил одно, а вы теперь — другое.

— Нам удалось найти свидетелей, которые подобрали раненого Гастера, пытались его лечить, но безуспешно. Они указали место захоронения, и мы теперь имеем результат анализов. Они говорят нам, что Гастер в тот раз не выжил.

Камерон сел в большое глубокое кресло и почти растворился в тени, которую оно создавало. Затем из темноты появилась бледная рука хозяина, и он сделал ею приглашающий жест, сказав:

— Садитесь, господа. Так нам будет удобнее.

Все сели, но чувствовали себя напряженно. В присутствии Камерона по-другому было нельзя, он будто держал их на прицеле.

— Хорошо. Значит, из списка моих врагов можно вычеркнуть Гастера. Что со вторым направлением?

— Наша группа выяснила, что противник использует технологии радиоперехвата, чтобы заменять метки летательных аппаратов.

— Что-то как-то длинно, Торнтон, нельзя ли покороче?

— Противник подделывает летную информацию, сэр. У него есть такая возможность.

— И это все?

— Пока все, — ответил Торнтон, чувствуя, как его обволакивает холодное недовольство хозяина.

— Мистер Макуин, а почему вы не приехали вчера? — неожиданно спросил Камерон. — Я же посылал за вами машину?

— Вчера я не мог, сэр… У моих детей был в садике утренник, и я…

— Понятно, — произнес Камерон, и в кабинете воцарилась жутковатая тишина, которую не скрашивало даже потрескивание поленьев в камине.

— Ну хорошо, — произнес Камерон после долгого молчания. — Дети — это, конечно, аргумент. Вы можете идти, Макуин, в свою комнату, если понадобитесь, мы вам сообщим.

— Да, сэр, — сказал Макуин и, поклонившись, покинул кабинет.

— А у него хорошая выдержка, — заметил Камерон. — Он сильный человек, но наличие семьи делает слабым даже его. Что у нас с Юргенсоном, Торнтон?

— Его люди буквально идут на штурм, сэр. Они трясут всех, кто может дать о вас хоть какую-то информацию.

— Этому парню не откажешь в тонком чутье. Он паникует, как завидевшая паука муха, но это ему не поможет, хотя воевать с ним мы не будем. Сначала я встречусь с ним, попытаюсь вступить в контакт… Что такое, Робин? Я читаю на твоем челе знаки сомнения?

— Прошу прощения, сэр, но какой в этом смысл? Может, прихлопнуть его, и дело с концом?

— Смысл? Мне не важно прихлопнуть его. Мне важно получить его игровой бизнес, а также все остальное, что у него там имеется. А для этого я должен какое-то время быть с ним на контакте. Да, он будет что-то подозревать, он уже подозревает, но все равно, какое-то время будут определенные взаимоотношения. Если же попытаться его убрать, это приведет к обрыву всей цепочки его активов и раньше нас их приберут к рукам его партнеры и конкуренты. Мало того, если прихлопнуть сразу его не удастся, он может доставить нам немало хлопот. До сих пор мы боролись только с теми, кто носил в кармашке шелковые носовые платочки, а Юргенсон вышел из народа, убил сотню, а может, и две сотни соперников и выжил благодаря своей силе и, что немаловажно, чутью. Поэтому с ним нужно до последнего момента играть в дружбу, Робин. И мы будем играть.

— Извините, сэр. Но мне важно было знать это.

— А мне важно, чтобы ты был в курсе того, что мы делаем, Робин. Что у нас с подготовкой к встрече с Юргенсоном?

— С моей стороны все практически готово. Когда поступит приказ, я отправлюсь к нему в дом под видом установочного инженера и поставлю дестабилизатор. Когда он сработает, им понадобятся команды сантехников и электриков. В обоих случаях это будем мы.

— Понятно. Хотелось бы, конечно, обойтись без этого давления, я ведь этого не люблю, — произнес Камерон почти искренне, но после паузы рассмеялся до слез. Затем промокнул платком проступившие слезы и обратился к Торнтону:

— Филипп, что у нас с силовой частью?

— Мы готовим две группы, сэр. Главным пойдет Мартин.

— Мартин — это хорошо, — согласился Камерон.

— В основном постараемся подавить сопротивление капсулами с газом ай-си-эн, но в любой момент мы готовы перейти к традиционным методам.

— Традиции, традиции и еще раз традиции, вот что помогает оставаться самим собой, — с неожиданным пафосом произнес Камерон.

79

Во время завтрака миссис Юргенсон заставила Эндрю присутствовать за столом. Ей казалось, что таким образом она поможет роботу почувствовать себя лучше.

«Ты красивая женщина, Барбара, но ты глупая курица», — так отреагировал на ее соображения по этому поводу перегруженный делами супруг. Мистер Юргенсон уехал в офис в половине седьмого, и Барбара, хоть и через силу, но таки встала с постели до света, и все ради того, чтобы за ранним завтраком поговорить с ним о странном поведении их нового робота.