Алексей Доронин - Сорок дней спустя

Данилов выбросил вперед левую руку, словно собираясь ударить, но остановил движение в полуметре от лица врага и направил струю аккурат в раскосые глаза. Противник заревел, как раненый бык, и, почти ослепленный, бросился на обидчика, чтобы впечатать его в стену. Забытый нож улетел в снег. Это помогло Саше — из нескольких беспорядочных ударов один достиг цели, но разбитая губа все же лучше располосованного лица.

Потом он уверял себя, что не мог убежать…

Еще до первого удара давно искал взглядом дрын или прут, но заметил только стеклянную бутылку с узким горлышком. Чтоб поднять ее и разбить о кирпичную стену, понадобилось полсекунды. Враг дал ему это время, продолжая бестолково тереть глаза. Когда же он предпринял вторую попытку, Александр уже ждал его с импровизированным ножом. Ему повезло — с первого выпада «розочка» воткнулась точно над грязным воротником полушубка.

— Умри, сука.

Без колебаний Данилов повернул оружие по часовой стрелке. Он видел, как на горле у отморозка открылся второй раззявленный рот. Кровь пошла не сразу, будто раздумывая, течь или нет, но через мгновение ударила фонтанчиком. Тот, кого когда-то звали Костей, заорал, но его крик быстро превратился в бульканье водопроводного крана. Руками он тщетно зажимал распоротое горло. Данилов изо всех сил толкнул противника и сбил с ног. Тот попытался подняться, даже сумел встать на карачки, но на этом силы оставили его. Несколько секунд Костя стоял на коленях, потом завалился набок и, наконец, упал лицом в снег.

Данилов перевел дух.

— Или ты, падаль, в алюминиевой банке предпочитаешь?..

Поверженный враг еще дергался и хрипел, пытаясь соединить расходящиеся края раны. Кровь текла не толчками, а сплошным потоком. Ясно было даже профану, что повреждены трахея и артерия. Раньше его могли бы спасти, но сейчас поблизости врачей не наблюдалось.

Александр знал, что, пока тот истечет кровью, пройдет какое-то время, и не собирался ждать, когда агония прекратится и здоровый бык станет куском мертвого мяса. Обыскивать карманы он не стал. Тем более что к месту короткой стычки уже приближались зрители, привлеченные шумом. На их счет Данилов не обольщался. Даже если те не питают теплых чувств к покойнику, им не понравится, что его убил чужак.

Александр сплюнул — к собственной радости, не кровью. Он чувствовал себя так, словно раздавил крысу; жалко было только пуховик. Вспомнились ощущения после того, как он зарубил того бедолагу во время пути из Новосибирска. Тогда пришлось с боем преодолевать барьер в собственном мозгу. Теперь он убил, не задумываясь. Первого — со стыдом и муками совести, а этого зарезал так, будто в бедном недоумке, бывшем однокласснике, такой же жертве, воплотились все те, кто действительно был в ответе за катастрофу.

В десяти шагах от места кровавой схватки зрители остановились. Саше даже показалось — чуть отступили. Может, увидели в его глазах то, чего не должно быть во взгляде безоружной жертвы.

Они не двигались с места, когда Данилов неторопливо ушел в темноту. И только свернув за угол, Данилов резко прибавил шагу. Он знал эти закоулки не хуже, чем те, но опасался, что его окружат.

Убегая по лабиринтам ада, который когда-то был его малой родиной, он вспомнил о Боге. У Саши была к Нему особая молитва: «Господи, если Ты есть… Сделай так, чтоб это творилось не только в России. Аминь». Больше он ни о чем не просил.

Наверно, мысль действительно материальна, но мир продолжало трясти и лихорадить — все континенты, кроме Антарктиды. Не просто обстояли дела и у государства, заварившего эту кашу. То, что не пострадали укрытые в скальной толще Аппалачей и Кордильер бункеры, а с ними и высшее руководство страны, едва ли улучшало ситуацию. А может, по закону Мерфи, даже ухудшало, ведь лихорадочные попытки власть имущих уцелеть только снижали шансы обычных людей на выживание.

Части национальной гвардии и силы FEMA,[21] которым предоставили самые широкие полномочия вплоть до расстрела инсургентов на месте, не справлялись с охватившим все пятьдесят штатов хаосом. Немудрено, если вспомнить, как долго американцы не могли справиться с последствиями урагана в одном. Теперь «Катрина» разгулялась на большей части территории США. На улицах уцелевших мегаполисов царила Варфоломеевская ночь, где расовые банды резались за добычу из разоренных супермаркетов и соревновались в охоте на «белых свиней».

Русские знали, куда бить. Вдесятеро меньшим мегатоннажем они нанесли больший ущерб. Сыграла свою роль и география: раскиданные по необъятным просторам города и веси РФ были менее уязвимы, чем многоэтажная городская Америка, втиснутая на узкие пятачки у побережий. При атаке на мегаполисы эффективность поражения «биологических целей» растет не в разы, а на порядки. А уж если те находятся в зоне минутного добегания приливной волны… тогда каждый мертвец обходится почти даром.

Падали, как подрубленные, небоскребы, а вместе с ними рушилась «американская мечта» — мечта эгоистов всего мира, променявших могилы предков на жирный гамбургер. Сколько там было обывателей — сто миллионов? Двести? Вряд ли кто-нибудь подсчитает.

Вскоре стало ясно, что государство в прежней форме доживает последние дни.

Собранная по лагерям беженцев группа ученых не зря ела пайковый хлеб с арахисовым маслом. Теперь за еду они работали лучше, чем когда-то за стотысячные оклады с бонусами к Рождеству. Им удалось на конкретных данных смоделировать развитие ядерной зимы на ближайшие пять лет, и результат анализа был приговором для всего континента — от Аляски до Калифорнии. Вместе с ним обречены были уцелевшие двести миллионов. Расчет показал, что через год в живых останется только каждый двадцатый. Спасать остальных не было ни возможности, ни смысла.

И тогда был введен в действие план «Ковчег», разработанный аналитиками Пентагона задолго до войны и рассматриваемый как последнее спасение от многих катаклизмов — начиная с энергетического кризиса и заканчивая новым оледенением.

Согласно плану, после критических человеческих потерь не имеет смысла распылять силы и удерживать всю страну. Вместо этого войска отводятся в районы, ограниченные естественными барьерами — реками, горными массивами, непроходимыми лесами. Там создаются «зеленые зоны», плацдармы для сохранения государственности и нации. Первый из них располагался в районе Скалистых гор, второй — в Центральных Аппалачах, третий — на севере штата Мэн. Затем туда эвакуируется некоторая часть выжившего населения. В эти же районы свозятся продовольствие, сырье и горючее со всей подконтрольной части страны.

Кое-какие приготовления были сделаны еще в мирное время. Журналисты то и дело натыкались в лесах на огромные промзоны за колючей проволокой, на парки законсервированной техники и поселки с пустыми сборными домами. Им быстро затыкали рты владельцы «свободных» СМИ.

Но это была только половина плана, хотя просачивание в прессу сведений о ней вызвало бы у общественности истерику. А что было бы, узнай общественность вторую часть? Создание островов безопасности не имеет смысла, если основная часть населения остается в местах проживания. Эти «неудачники» пойдут на штурм твердынь и затопят их, как зомби в известных фильмах. Даже если их удастся проредить химическим или биологическим оружием, по пути они успеют сожрать все продукты, а их машины — все топливо. Нет, от этого балласта надо избавляться радикальным путем. Для этого основной поток беженцев следует направить в противоположном направлении: в мертвые пустыни Запада, в Мексику, через канадскую границу — дальше на Аляску и полуостров Лабрадор. Там на голой земле для них создавались огромные «гуманитарные» лагеря, рядом с которыми меркли фантазии Солженицына.

Не придется тратить патроны или «Циклон-Б». Заманив людей туда, где нет дорог, их бы бросили вымирать от голода, антисанитарии и «социальных факторов». Те же аналитики (очкарики, которых побаивались многозвездные генералы) посчитали, что даже обычную континентальную зиму в таких условиях переживет только каждый восьмой, и то при условии полного истребления всей живности в округе и повального каннибализма. А многие ли сумеют вернуться назад?..

Только так можно сэкономить ценные ресурсы и спасти хотя бы малую часть того, что было некогда державой-гегемоном.

Теперь этот проект планомерно воплощался в жизнь. Сохранившие боеспособность и управляемость части сухопутных сил стягивались в менее пострадавшие районы Среднего Запада; вместе с ними эвакуировались семьи. Но и там они не должны были задержаться. После того как закончится уборочная (в помощь фермерам придадут мобилизованных беженцев из городов) и продукты будут погружены в трейлеры и вагоны, войска отправятся к месту своей постоянной дислокации — в «зеленые зоны».