Антон Демченко - Воздушный стрелок. Боярич

– То есть ты серьезно? – уточнил Бестужев.

– Ну да… А что? Готовить я люблю, и возможность поесть горячей домашней еды сразу после уроков, когда желудок урчит от голода, вполне неплоха. Да просто чаю попить на большой перемене, не толкаясь в столовой, уже хорошо… А потом, на сытый желудок, можно и домой ехать.

– Хм. Ладно, запишу, – помедлив, кивнул Леонид и, развернув экран браслета, принялся стучать по клавиатуре. – О! А ведь у гимназии уже был такой факультатив… Закрылся пять лет назад…

– Вообще замечательно. Если окажется, что их «реквизит» не сдали в утиль, Катерина М… кхм, Фоминишна подпишет бумаги с легкостью… и не придется ее уговаривать, – порадовался я.

– Ну да, ну да. А в крайнем случае можно будет обратиться к Осипу. Если уж он движки для моделей делает, то с холодильником и плитой тоже должен справиться, как думаешь? – проговорил белобрысый и свернул экран браслета. – Вот так. Кстати, Кирилл. До начала урока осталось семь минут.

– Понятно, – вздохнул я и, бросив короткий взгляд на площадку полигона, нехотя поднялся с нагретой нежарким осенним солнцем лавки. – Тогда идем.

Заметив мой взгляд, Леонид неопределенно хмыкнул, и мы потопали в сторону главного корпуса.

– Осматривал будущее поле боя? – поинтересовался Бестужев, которому явно не нравилось идти молча.

– Можно и так сказать. Кстати, я тут искал информацию о правилах поединков, но ничего не нашел, кроме обязательного присутствия представителя школы в качестве судьи. У тебя нет сведений на этот счет? – поинтересовался я.

– Да какие там правила… – махнул рукой Леонид. – Это же не официальная дуэль. Так, скорее жесткий спарринг. Бой до падения одного из противников, запрет на дистанционные техники.

– На все?

– Нет, конечно. Только на те, что бьют по площадям. Всяческие «хлысты» и «кулаки» с «таранами» разрешены. В общем, как-то так.

– Понятно.

– Волнуешься? – спросил Леонид.

– Не сказал бы. – Я в ответ пожал плечами. – Скорее, просто не хочу сделать что-то идущее вразрез с правилами. На кой мне нужны обвинения в неспортивном поведении, согласись?

– Это да… – покивал Бестужев. – Кстати, о спорте. Ты не знаешь, куда делась Лина Громова?

– Хм… Нормально. И при чем здесь спорт? – не понял я.

– Так ведь вчера они с сестрой чуть ли не половине школы разболтали, что после уроков едут к тебе на тренировку. Вот кстати, а что за тренировки?

– Да так, по рукопашке их подтягиваю, – отмахнулся я. – А то стыдно даже. Вои, а в ближнем бою – один пшик.

– Я-асно, – протянул Леонид. – Кхм. Я-то думал… Ну ладно. Так что случилось с Линой?

– Неудачно упала.

– Как это? – не понял Бестужев.

– Ну… вот как-то так. Упала, поломала ноги и руки. Да ничего, к пятнице ее Иннокентий Львович приведет в порядок, и госпожа Громова вернется, чтобы продолжить муштру вверенного ей подразделения.

– Упала. Неудачно. Ну да, ну да, – тихо проговорил Леонид и согласно покивал. – То-то, наверное, ее мамочка расстроилась. Небось теперь и на тренировки к тебе пускать не будет.

– Расстроилась? Не знаю, может быть. Но насчет тренировок… это решает дед. А боярина Громова такими мелочами, как пара переломов, не переубедить.

– Верю, – хмыкнул Бестужев. – Отец мой такой же. Особенно когда дело касается серьезных тренировок. Говорит, без пота и крови не бывает результата.

– Что, и ноги-руки переломать не боишься? – протянул я, и Бестужев кивнул.

Мы дошли до класса, и разговор сам собой увял. Впрочем, главное было сказано и услышано…

Глава 2

Чистописание и угольки

Я сидел за столом в своем доме и пытался понять логику этих долбаных бояр. Один устраивает из жизни внука полосу препятствий, другой подталкивает своего сына к тренировкам, на которых переломы рук и ног считаются рабочими моментами… Как вообще это сословие смогло выжить, с такими-то нравами?!

Я фырчал, как закипающий чайник, бросая недовольные взгляды на узкий конверт кремового цвета, валяющийся на столе, и никак не мог успокоиться. Да уж, задал мне Бестужев задачку. Я ведь отказал ему в тренировках… и не учел, просто не понял, что эта завуалированная просьба исходила не столько от него самого, сколько от боярина Бестужева. Просчитался. Мог бы и догадаться, что боярина Бестужева заинтересует первый приятель его наследника в гимназии. Тем более если этот приятель умудрился свалить результаты довольно глупой шутки сына на него самого и при этом не стать Бестужеву-младшему врагом номер один… а в том, что Леонид доложил папеньке все перипетии нашего знакомства, я даже не сомневаюсь. В общем, очередной прокол, Обжора.

Вот результат этого просчета сейчас и мозолил мне глаза. Аккуратный прямоугольник дорогой бумаги, лежащий на дубовой столешнице, надписанный от руки четким, уверенным почерком с сильным наклоном…

Полюбовавшись на витиевато выведенный адрес, я хмыкнул, вспомнив слова учительницы громовских отпрысков по этикету Агнессы Поляковой.

«Знаете ли вы, какое дело каждый боярин без исключения считает самым муторным? Нет, вы не знаете этого. А я вам скажу. Самым нудным и неприятным делом, в чем он, кстати, никогда не признается даже под пытками, каждый боярин считает рассылку личных приглашений на торжества. Будь то бал или прием, свадебный пир или именины, всем личным гостям хозяин торжества обязан собственноручно написать приглашение и указать адрес получателя на конверте. От руки. И вам придется когда-нибудь заниматься тем же самым, так что не ленитесь в чистописании, дети. Ведь ваш почерк увидят влиятельнейшие люди нашего государства…» – Приятный голос с мягким, почти незаметным киевским акцентом, округлое лицо и добрая улыбка. Ну прямо ангел во плоти… пока не провалишь какое-то из ее заданий. Стоило оконфузиться, и Агнесса превращалась в самую настоящую фурию. Ее боялись больше, чем изощренных наказаний тренера. Страшная женщина. Она могла смешать неудачника с грязью всего двумя словами и одним взглядом. Даже дед, уж на что старый солдафон, и тот старался держаться с нею подчеркнуто вежливо. Какое счастье, что занятия этикетом закончились еще до моего «появления» здесь. Хм…

Я вынырнул из воспоминаний Кирилла и вздохнул. Именно такой лично подписанный конверт сейчас и лежал передо мной. Приглашение в городскую усадьбу Бестужевых, присланное от имени главы рода. Отвертеться можно, только улегшись в гроб или, на худой конец, оказавшись в коме.