Роман Злотников - Последняя крепость. Том 2

Крикуна отвели к помывочной и усадили на помост. Кай поднял дорожный плащ королевы и отдал его задержанному, потому что того так трясло, что он едва мог говорить. Лития поступок болотника явно не одобрила. Но ничего не сказала.

Шуам оказался щупленьким длинноволосым пареньком с громадными синими глазами — и впрямь похожим на девочку. Двигался он сомнамбулически, а завидев Кая, окончательно оторопел. Рекрутам пришлось насильно усаживать его на помост, потому что тело Шуаму повиноваться отказывалось.

Кай начал допрос с крикуна.

— Имя?

— Что со мной будет, ваша светлость?! — в первую очередь взвыл крикун. — Я ведь никого не убил, никого не ограбил! Я же только… ну, кричал там всякое… Так я ж не по своей воле! Помилуйте меня, добрые господа! Что со мной будет?

— Ты нуждаешься во вразумлении, — ответил Кай на вопрос лжебезумца. — А значит, ты будешь вразумлен.

— Как это? — вытаращился крикун. — Меня… Меня не повесят? Не повесят меня, ваша светлость?

— Тебя не повесят. Я спросил у тебя твое имя.

— Грандаир, ваша светлость. Я родом из Крафии, из города Омрода, ваша светлость. Только я уже давно не бывал на родине; вот уж лет десять, а то и того больше, я скитаюсь по землям Шести Королевств. Скитаюсь, скитаюсь, ваша светлость, в поисках уголка, где может найти приют несчастный, который желает только одного — преданного служения искусству и… куска хлеба. Это, значит, я этот несчастный, ваша светлость…

Лжебезумец тараторил с торопливой угодливостью. Судя по его виду, он и не собирался ничего скрывать, поскольку был ошарашен тем, как его мгновенно схватили и взяли в оборот, ни на мгновение не усомнившись в его душевном здоровье.

Впрочем, и другие крикуны, которых допрашивали до него, вели себя так же.

— Чем ты зарабатываешь на хлеб? — задал Кай второй вопрос.

— Я актер! — задрав подбородок, выпалил Грандаир неожиданно гордо. — Я… — пискнул он, испуганный своим порывом, и тут же втянул голову в плечи, — странствующий актер я, ваша светлость… На ярмарках потешные представления устраиваю… Еще по деревням хожу, крестьян веселю… Но вы не думайте, ваша светлость, я и перед благородной публикой выступал, да, приходилось… К слову сказать, я лучший актер на землях Шести Королевств, да, ваша светлость! Когда я представлял самоубиение крафийского короля Аслана Благородного, так увлекся, что и впрямь кинжал себе в грудь воткнул. Неглубоко, правда, но все равно меня потом лекари отхаживали. Ну, конечно, иной раз перед представлением примешь кое-чего внутрь, чтобы… ну, для вдохновения. И такое можно выделывать — ого-го! Хоть руки-ноги себе переломать и башку расшибить, ваша светлость, и все равно не больно…

— Где набирал команду?

— Ка… какую команду? — захлопал глазами Грандаир. — Я один выступаю…

Лития, ставшая за спиной Кая так, чтобы ей хорошо было видно лицо допрашиваемого, нахмурилась. Лжебезумец моментально углядел это. Он послал королеве умоляющий взгляд и даже развел руками.

— Людей, которые должны были оберегать тебя, — уточнил Кай.

— Ах, эту команду! — сообразил наконец Грандаир. — Эту — да… Я набрал… Потому что мне так велено было… По трактирам искал. Ну и типы, скажу я вам, ваша светлость! Настоящие головорезы. Несмотря на то что я им платил, я же сам их и боялся. Они ведь меня, ваша светлость, два раза били и обыскивали — хотели все золото отнять зараз. Только я не такой дурак, ваша светлость, чтобы золото с собой таскать. Я денежки, которые мне дали, ваша светлость, в укромном месте схоронил.

— Сколько заплатили тебе?

— Десять золотых, — вякнул Грандаир.

Королева покачала головой.

— Лжет, — сказала она.

— Двадцать, — тут же исправился крикун. — То есть нет, тридцать… Ну хорошо, полсотни…

— Не лги, — строго сказал Кай.

— Сто золотых гаэлонов! — выкрикнул Грандаир и вдруг прослезился. — Сто полновесных монет! Ваша светлость, да за эти денежки-то на что угодно можно пойти! Слаб человек, ваша светлость, слаб… Жрать-то хочется, а жрать нечего… Работать я не могу, потому как талант у меня имеется, а отказываться от своего дара — великий грех перед лицом Гарнака Лукавого! И тут появляется эта дама. И сто золотых мне сулит за одно только выступление! Кто бы этакие денежки не взял-то? — закончил актер таким тоном, будто ожидал, что все присутствующие немедленно с ним согласятся.

— Дама? — удивилась Лития, взглянув на Кая. — Это что-то новое.

— Продолжай, — кивнул болотник актеру.

Торопясь, то принимаясь плакать, то начиная просительно улыбаться, Грандаир поведал болотнику и королеве (хотя вряд ли он осознавал, что девушка в простой кожаной одежде, стоящая перед ним, — королева Гаэлона) историю о том, как ему, валявшемуся в сточной канаве беднейшего района Дарбиона, вдруг среди ночи явилась богато одетая дама, разбудила его тычками башмака по физиономии и сделала предложение, от которого невозможно отказаться.

— Нет, сначала-то я, конечно, подумал, что это мне все спьяну привиделось, — тараторил лжебезумец. — Я ведь накануне малость того… перебрал. Но когда она кинула мне кошель с золотом… Сон как ветром сдуло. Тут, ваша светлость, самый пьяный человек протрезвеет, когда столько золота увидит…

— В чем конкретно заключалась твоя задача? — прервал его Кай.

— Сейчас скажу, — заверил актер. — Она, ваша светлость, говорила мне, чтобы я на городской площади, где соберется побольше народа, представлял сумасшедшего пророка. Чего проще — играть психа? И внушить толпе, что Гаэлон-то скоро совсем погибнет… Как будто никто этого и так не понимает… Простите, ваша светлость… Ну и еще то, что все это из-за того, что… из-за того… э-э-э…

— Говори и не бойся.

— Из-за того, что его величество Эрл Победитель, да продлит Вайар Светоносный годы его жизни, от Высокого Народа отвернулся, оскорбил, значит, светозарных эльфов. Вот…

— Постарайся вспомнить все, что тебе говорили. Постарайся воспроизвести речь этой самой дамы как можно более точно.

— Это я могу…

Грязный голый мужичок вдруг преобразился. Он поднялся, церемонно оправил на себе плащ, изобразил на лице спокойное достоинство и голосом, неузнаваемо утончившимся, начал размеренную речь. Этот Грандаир и вправду обладал недюжинным актерским талантом.

Выслушав актера, Кай обратился к Шуаму:

— Твое имя мне известно. Как ты попал в банду к Бараку Бочке — тоже. Скажи, почему Барак и его люди называли себя болотниками?

Испуг, заставивший актера тараторить без умолку, на парнишку воздействовал с противоположным эффектом. Шуам боялся поднять глаза и говорил едва слышно, почти шептал.