Вадим Панов - Зандр

– Молодец, – похвалил Яшу Боксёр и повернулся к своим: – Добудьте повязки. Только тихо…

– Перестрелки продолжаются, причём серьёзные, но к воротам мы их не подпустили, – доложил Север, который в прошлой жизни был отличным штабным офицером. – Это стоило нам части резервов, но вылазка не удалась.

– Хорошо, – хмуро кивнул Дюк.

– Что не так? – подняла брови Лаура.

Начальник штаба недовольно покосился на женщину, но промолчал. Он понимал, «что не так», но не собирался разъяснять происходящее ненавистной красавице. Весь штаб Дюка вынужденно вёл себя с Лаурой вежливо, однако ни один из офицеров не испытывал к ней ничего, кроме отвращения.

– Диверсанты принесли в Сити заразу, – медленно ответил Борис.

– Твои люди ходили по трущобам все эти дни, – парировала Най.

– В том-то и дело, что почти не ходили! Я распорядился свести контакты к минимуму.

Они понимали, что им самим ничего не грозит. Им – обитателям верхних уровней центральной башни, спорящим сейчас в зале Оперативного центра. Они уже сделали уколы себе и тем, кого считали «ценными сотрудниками». Но не всем обитателям Сити, далеко не всем. И у лопоухого парня, что управлял дронами, вполне возможно, есть мать, или жена, или друг, который умирает сейчас в своей каморке, заражённый разработанной Лаурой заразой. И завтра этот парень выстрелит им в спину.

Север и Бухнер это понимали, и для них, в отличие от Най, это обстоятельство имело принципиальное значение.

– Что вы предлагаете?

– Нужно немедленно начать вакцинацию, – твёрдо произнес начальник штаба. – Нам не нужна эпидемия во внутреннем городе.

– Ты слышала, – поддержал его герцог.

– В лаборатории есть необходимый запас антивируса. – Лаура с трудом сдерживала раздражение: она терпеть не могла мешать развитию процесса и предвкушала сотни, а то и тысячи трупов на уровнях обожаемого Бухнером ДылдаСити.

«Чтобы «жемчужина Зандра» провоняла смертью!»

Не получилось. Точнее, пытаются помешать.

– Я передам антивирус вашим людям и немедленно покину город.

– Твой гонорар готов, – пожал плечами Борис. – Можешь забрать его в любой момент.

– И бонус?

– И… – Герцог на мгновение запнулся, но в следующий миг подтвердил: – И бонус.

А начальник штаба отвернулся, поскольку выражение его лица никак не укладывалось в понятие «вежливость».

– Хорошо.

Она улыбнулась, но ослепительная гримаса пропала – Борис повернулся к окликнувшему его Северу:

– Дюк, у нас проблемы на периметре.

У них получилось.

Не могло не получиться, учитывая, как много их было и с какой яростью они бросились на штурм. Бросились, как предсказывал Север, двумя колоннами и одновременно со всех сторон, отвлекая внимание защитников и растягивая оборону Сити. Ураганный огонь, гранатомётные выстрелы и разогнавшиеся грузовики… Прекрасные мишени. Мчащиеся грузовики, взрывающиеся грузовики, горящие грузовики и… И снова мчащиеся – невзирая на потери. Штурмующим вообще было плевать на потери.

Потому что они кашляли.

Потому что они были заражены.

Потому что некоторые из них падали, не получив ни пули, ни осколка, падали, потеряв силы, закашлявшись. Падали, чтобы не подняться. А остальные бежали, прекрасно понимая, почему упали их друзья. Бежали прямо по ним. Прекрасно понимая, что тоже могут упасть в любой момент.

И бежали.

Штурм обречённых – вот что это было.

И он не мог не получиться.

Две ударные колонны с юга и востока. Южная захлебнулась, потому что даже обречённые не всегда способны забыть о страхе. Не всегда. Южане увидели горящие машины, увидели братьев, падающих под безжалостным пулемётным огнем, увидели, как бронированные грузовики буксуют в кучах мёртвых тел, разрывая их грубыми протекторами…

Увидели.

И отступили.

А восточные оказались крепче. Горящие машины их только злили. Мёртвые тела приводили в неистовство. А кашель – в ярость. И плюс – огромный плюс! – направленные к этим воротам диверсанты сумели вывести из строя три огневые точки. Ценой своих обречённых жизней.

К восточным воротам Сити вышли диверсанты из клана Перелётных – большой и весьма агрессивной банды, костяк которой составляли кровные родственники или назвавшиеся таковыми. Перелётные считались самой спаянной командой трущоб, Боксёр делал на них основную ставку, дал им лучшее оружие и почти всю тяжёлую технику, что у него была, и не ошибся: ради своих братьев Перелётные согласились пожертвовать жизнями. Бой с диверсантами у восточных ворот оказался для солдат герцога самым ожесточённым, они положили всех, но потеряли целых три огневые точки. Поэтому защитники не сумели создать нужную плотность огня, и два грузовика ударили в изрядно повреждённые гранатами и зенитными пулемётами ворота. Один за другим. На полной скорости.

Ударили и взорвались, превращая ворота в груду обломков.

И оборона рухнула…

…Крики.

Крики до восемьдесят третьего уровня не долетали, только выстрелы и уханье взрывов, однако Лаура знала, что они есть. Что их не может не быть. Это от её вируса люди умирают тихо, словно засыпают, а война всегда сопровождается криками. Железо рвёт плоть, ударные волны швыряют людей на камни, страшно… Страшно всем.

А страх порождает крик.

Который не долетает до восемьдесят третьего уровня.

И пули сюда тоже не долетают, поэтому Най безбоязненно стояла у окна, равнодушно разглядывая снующих далеко внизу людей. Кричащих. Стреляющих. Кашляющих. Умирающих.

На месте восточных ворот – отвратительная куча мусора, нагло разорвавшая линию укреплений. Вокруг – горящие остовы машин: танков, броневиков, грузовиков… И много трупов. Очень много трупов, по которым бегут те, кому только суждено стать трупами. Или не суждено – как повезёт. Война – она не вирус, который забирает всех, на войне есть элемент везения. Есть своя логика, своя красота, но… Но Лаура не понимала первого и не ценила второго. Ей не нравилось шумное, почти карнавальное пиршество смерти, которое устраивала война. Зато нравились камерность и тишина.

Смерть, она ведь приходит по-разному…

– Это всё, что мы должны были забрать? – почтительно осведомился офицер.

После Времени Света манеры почти исчезли, вежливость обитатели Зандра проявляли, лишь видя прекрасное вооружение собеседника, а женщин вообще считали добычей, но к Лауре этот мужик обратился почтительно. Однако всё равно помешал, перебил мысли, отвлёк и тем вызвал на красивом лице недовольную гримасу.