Спасти красноармейца Райнова - Владимир Геннадьевич Поселягин
- Что, зубы, товарищ комиссар? - участливо спросил капитан.
- Зубы, - подтвердил тот, и изучая меня спросил у капитана. - Это кто?
- К Афанасьеву в полк, командиром миномётной роты. Старший лейтенант Никитин. Герой Советского Союза.
- Не тот Никитин, что генерала в сорок первом взял?
- Тот, товарищ комиссар, - подтвердил я.
- Ясно. Есть что доложить?
- Есть. Когда к штабу дивизии шёл, был остановлен странными людьми. Одеты в советскую форму, вооружены, утверждали, что они патруль. Вели себя нагло, требовательно и развязно. Хотели меня задержать. Раздал им люлей, собрал трофеи и вот до штаба дивизии дошёл.
- Раздал люлей, - покачал комиссар головой. - Подожди, а что за трофеи?
- Меня так учили, всё что есть на противнике взятым тобой, принадлежит тебе. Воинские трофеи, как с меча взятые.
- Конкретно, что снял?
- Ну-у, тела обнажённые остались лежать.
Капитан поперхнулся, а комиссар снова вздохнул, и уточнил:
- Как выглядел патруль?
- Лейтенант, не представился, полный такой. О, с синяком на лбу. Пять бойцов с ним было, ещё семеро убежало в сторону, откуда я пришёл. Вот лейтенанта и пять бойцов, аккуратно оглушил, без травм, остальные далеко, мне не мешали.
- Буров, - опознал лейтенанта капитан. - Всё не научиться дверь сортира открывать, лбом ловит.
- Ясно, - комиссар с силой потёр лицо, как будто проснутся хотел и спросил. - Где трофеи?
- Мои, законно добытые, честно снятые трофеи, со слезами радости выстраданные, тут рядом, в кустарнике, дёрном прикрыл. Моё.
- Скажи, лейтенант, а тебе уголовные законы не знакомы?
- Знакомы. К вам прибыл прямиком из Пермского ИТЛ. Полгода отсидел, десять лет дали. За попытку убийства командира дивизии. Две пули в грудь всадил. Выжил, гад такой.
- Заинтересовал. Рассказывай.
Капитан нам всем троим чая принёс и тоже сел, внимательно слушая, пару раз ответив на телефонные звонки. По разговору понял, тот разведгруппу с той стороны ждёт.
- Да что там рассказывать? Был разжалован в лейтенанты, из старших. Судом Брянского фронта. Там так получилось, я не конфликтный, но если достают, и полковнику в рожу дам. В общем, меня в Москву, там получил назначение в танковую бригаду, Четвёртую, в мотострелковый батальон, командиром пулеметной роты. Командовал ею полковник Катуков. Та ещё гни*а. Это моё личное мнение. Как прибыл, тот сходу спросил, не таксист ли? Я ответил, что нет, пулемётчик. Тот сказал: «- у меня танк без командира, все в разгоне, танк застрял в болоте, его экипаж вытаскивает. Бегом к нему, и поддержи атаку пехоты». Делать нечего, приказ есть приказ, меня ещё и командиром танкового взвода оформили. Получил у старшины что надо, и бегом к танку. Пять километров отмахал. Его экипаж уже сам вытащил, после ремонта был. В общем, двинули к деревне. Добрались, я на разведку сбегал, встретил двух лыжников из полка НКВД, заблудились, договорились на совместные действия. Помощь в деревне уже не нужна была, бригада танками выбила немцев. Да те бой не приняли, сами ушли. А я слышу гаубицы работают, и поле ровное, метель началась. Думаю, рвану к гаубицам, снег скроет. Так лыжники впереди, смотрели чтобы мы в овраг не свалились. Именно лыжники наблюдали, как три немецких грузовика остановились, там ещё вроде бронетранспортёр был. Из машин посыплись советские бойцы и командиры. Немцы с ними попрощались, а те двинули в сторону наших. Понятно, что диверсанты. Только я не мог разорваться, мне гаубицы бить надо. Жаль рация у танка не работала, сообщил бы о них. Дальше атаковал орудия, двадцать штук. Гонял артиллеристов, бронебойными снарядами в казённики был. Осколочными. В общем, орудия все уничтожил, только на переправку, а тут немцы сдались. Ну приняли, двух танкистов отправил разоружить, лыжники пропали куда-то, и повёл их в тыл, почти двести солдат и пять офицеров. Так до штаба и довёл. Уже стемнело, а смотрю Катуков с полковником разговор ведёт, и по описанию один в один из тех, что немцы высадили. И остальные рядом, у костров греются. Ну я подошёл и выстрелил ему дважды в грудь, крича что это диверсанты. Меня так учили, командира сразу надо из строя выбивать. Скрутили меня, доставили и в Москву, где и был суд. Быстро всё решили. Меня даже не допрашивали, в рапорте всё и так было, оказалось полковник настоящий, он с остатками штаба дивизии вышел и вынес знамя дивизии. Катуков его лично знал, ещё до войны. Понятно поверили ему. И Катукову, что стоял на своём, полковник свой, а этого лейтенанта я впервые вижу, только сегодня в часть прибыл. Мне десять лет дали, в Пермь сослали. А в Перми меня освободили в апреле этого года. Тот полковник, которому Катуков отличное алиби сделал, после госпиталя генерала получил, корпус под командование, и сдал оборону в том районе, немцы почти на двести километров продвинулись, и повторно взяли Калинин. Недавно только их выбили, ценой больших потерь. Меня освободили, всё вернули. Причём эта гни*а Катуков старался реабилитироваться. Вон, старшего за гаубицы и пленных дал, орден. И направление в его бригаду. Я направление порвал, и меня к вам. Вот такие дела.
- Да, дела, - сказал комиссар. - Но хорошо, что разобрались.
- Комиссар, погляди в мои глаза, ты там видишь радость от реабилитации? Смотри сам, у меня на зоне три любовницы было, пусть еврейки, но страстные и красивые. Я работал мастером мебельного цеха, научился мебель делать, мне двойные пайки шли. Я вон ряху какую наел. Я когда узнал что меня с зоны пинком, очень захотел найти того, кто это всё сделал и пожать, крепко пожать ему шею. Со всей благодарностью. Так что нет, я не особо рад всё вернуть и оказаться на передовой. Я почему тебе это всё рассказываю. А чтобы ты знал. Я педант, работаю как надо, не трус, воевать буду от
