Пожиратели миров. 2 том - Кирико Кири

— Я тоже не думал, что мне придётся всё бросать и лететь в дебри, но появились вопросы, которые нам придётся решить.

Едва он сделал шаг на первую ступеньку дома, как Марианетта негромко, но также вежливо произнесла.

— Я не приглашала вас в дом, господин Крансельвадский, и попрошу соблюдать рамки приличия, как следует поступать джентльмену при даме, — она была будто добрый учитель, который решил пожурить ученика. — Если, конечно, вы считаете себя джентльменом.

Тот недобро улыбнулся.

— Точно, где же мои манеры, — убрал он ногу со ступеньки. — Госпожа Барбинери, ради ваших же интересов я бы хотел бы с вами поговорить. В доме.

— Вы без спросу вступили на мои земли…

— Забылся, — улыбнулся он.

—…но я закрою всё же на это глаза и с удовольствием выслушаю вас здесь, у крыльца, — закончила она, не моргнув глазом. — Что вы хотели обсудить?

Понятно, что этот человек вёл себя не по этикету, нарочито неуважительно, пытаясь показать, кто здесь хозяин. Марианетта ответила тем же. Выслушать на крыльце — это показывает, что тебя даже не считают достойным войти. А что не несут в дом? Грязь и мусор.

На такие мелочи мне было бы плевать, но среди аристократов они были едва ли не прямыми оскорблениями.

— Забываешься, Марианетт, — покачал он с улыбкой головой.

— Память, в отличие от тела, меня ещё не подводила, — улыбнулась она ему так ласково, будто любила всем сердцем. — Надеюсь, и вас тоже, господин Крансельвадский, ведь вы хотели что-то мне сказать?

— Что ж, как скажешь… — улыбнулся он, достал из-за пазухи своего дорогого костюма бумаги и бросил их на крыльцо. Те, как листья, разлетелись по ступеням. — Это документы на передачу нам деревообрабатывающего предприятия. Подпиши их, и мы закончим это, наконец-то распрощавшись.

— Натали, пожалуйста… — негромко попросила Марианетта, и служанка быстро собрала документы с земли.

— Согласишься сейчас, и мы будем выплачивать тебе… десять процентов в знак доброй воли.

— Не помню, чтобы изъявляла желание продать что-либо из своих предприятий, господин Крансельвадский, — покачала она головой, пробежавшись взглядом по листам. — Как и не вижу, чтобы где-то было отмечено про десять процентов.

— Устное соглашение. На доверии.

— Надёжность — это наислабейшая из черт, коей может похвастаться ваша семья, — ответила она, не моргнув глазом.

— Поосторожнее, Марианетта, — предупредил мужчина всё с той же недоброй улыбкой. — Вы не в том положении сейчас, чтобы грубить мне.

— Я всегда осторожна, но благодарю за заботу, — кивнула она. — Так что вас вынудило прийти ко мне с этим договором?

— Что? Мы решили раз и навсегда закрыть вопрос с деревообрабатывающим предприятием. По факту, оно и так уже принадлежит нам, однако ваши молодчики, что заставили нашего директора переводить вам деньги. Тем самым дали понять, что вы до сих пор претендуете на него и в таком подвешенном состоянии этот вопрос находиться больше не может.

— Моего директора, — поправила она его всё с той же невозмутимой улыбкой.

— Но теперь мы это исправим, Марианетта. Эту глупость, которую допустила моя семья во время подписания договоров. Завод по факту принадлежит нам и…

— Ваша глупость — не моя забота, господин Крансельвадский. Деревоперерабатывающий завод оставили за нашей семьёй. Он всегда принадлежал моей семье и будет ей принадлежать при том или ином раскладе. Натали, верни господину Крансельвадскому бумаги и покажи обратный путь к его транспорту.

Служанка послушно забрала документы и протянула их мужчине, но тот лишь выбил их из её рук. Те разлетелись по крыльцу и траве. Теперь он не улыбался. Явно упиваясь собственной силой, судя по лицу, он поднялся по ступеням к Марианетте.

Натали, которая попыталась встать на его пути, он просто отпихнул в сторону так, что та едва не упала со ступенек. Уже бросившегося к ней Рифана отрезала от нас охрана гостя.

Осталась лишь Марианетта и я, что стоял за её плечом.

— Я могу сбросить прямо здесь и сейчас тебя с лестницы, и сказать, что так оно и было. Одно твоё существование уже наша заслуга. Никаким другим семьям так не везло, но ты видимо решила, что наша жалость и щедрость — это слабость.

— Если я правильно помню, мистер Крансельвадский, именно ваша семья меньше всего участвовала в той войне, — с улыбкой произнесла она. Ни страха, ни злости, ничего. Её умению держаться столь мягко и спокойно можно было позавидовать. — Поэтому это точно не ваша заслуга.

— Это уже не играет никакой разницы. Мы сейчас зайдём в дом, и ты подпишешь эти документы или я прикажу ребятам оставить на месте твоего поместья котлован. Думаю, никто уже не будет против.

— Я буду. Потому возвращайтесь к себе и не забудьте подобрать листы, что вы разбросали на моей земле, пожалуйста.

Я не знаю, почему он так хотел, чтобы она подписала документы, а не разнёс здесь всё сразу. Возможно, чтобы потом избежать юридических проблем и прочей ерунды. Но скорее, потому что чувствовал силу и безнаказанность, посчитав, что здесь никто не сможет дать ему отпор, а значит он может сделать всё, что захочет. Иначе говоря, потешить собственное самолюбие.

Этот Крансельвадский сделал к женщине шаг, не обращая на меня никакого внимания. Оказавшись к ней лицом к лицу, схватил за руку в районе плеча и дёрнул так, что Марианетта просто не устояла, повиснув у него на руке, словно кукла.

Он уже было открыл рот, чтобы добавить ещё что-то, но его сразу захлопнул ствол моего пистолета, который упёрся ему в подбородок.

Я был быстрым настолько, что тот не успел даже отступить, всё так же держа в руке хозяйку поместья. Его охрана уже было дёрнулась ко мне, но застыла, понимая, что сделать ничего не успеет — слишком много шансов, что я нажму на спуск быстрее.

А всё из-за необоснованной самоуверенности Крансельвадскго, из-за чего он и не стал обращать на меня внимания. Я старался до последнего не вмешиваться, однако есть момент, когда ты понимаешь — дальше будет хуже.

— Я бы советовал сейчас очень осторожно поставить госпожу Барбинери на ноги или твои мозги разлетятся по округе, — тихо произнёс я, глядя только ему в глаза.

— Парень, ты совершил сейчас ужасную ошибку…

— Но ты уже не увидишь её последствий, — надавил я стволом ему на челюсть. — Хочешь попробовать, кто быстрее из нас среагирует?

Он смотрел мне в глаза. Я знаю, что он искал: неуверенность, страх или хоть капельку нерешительности, тщетную надежду, что я не осмелюсь этого сделать. Но не в том человеке он это искал в этот раз.

Поэтому Крансельвадский осторожно поставил Марианетту на ноги и отпустил.

— А я знаю тебя, кажется… — протянул он с улыбкой. — Мы виделись с тобой на экзамене по математике. Ты, кажется тот парень из детдома, да? Решил устроиться охранником к этой женщине?

Я проигнорировал его вопрос, схватив свободной рукой его за грудки, чтобы точно не убежал и не увернулся.

— Сейчас мы очень медленно войдём в дом. Дёрнешься, и увидишь, насколько хорошая у меня реакция. Марианетта, позови своих слуг.

Псирайдеры умеют ставить щиты, но не на такой близкой дистанции. Иначе говоря, сейчас он мог использовать лишь дар, да и это не давало никаких гарантий, что я не успею выбить ему выстрелом мозги. Патовая ситуация, гарантирующая смерть обоим, для тех, кто готов на всё. По сути, ею ничего нельзя не добиться. Но этот не осмелится пойти на такой шаг, такие трусливые твари не рискуют собственной жизнью. Поэтому результат был очевиден.

Едва Марианетта и двое слуг быстро заскочили в дом, я, прикрываясь мужчиной как щитом, втащить его в холл. Его охрана медленно двинулась за нами

— Вам всем конец, — улыбался он, но я видел, что этот урод боится. — Вы напали на нас, напали на гостей. От вас ничего не останется, и никто уже не поможет.

— Вы вторглись, мы защищались, — отрезал я.

— И кто в это поверит? — его улыбка стала шире.

— Я всё записал до последнего слова, не беспокойся.

Потому что я теперь прекрасно понимал, как работает этот мир и как надо действовать.

Его улыбка исчезла. Потому что любая претензия в наш адрес теперь будет разбиваться о то, как он вторгся на территорию поместья, оскорблял и угрожал одинокой женщине. Там есть свои тонкости, но правда была теперь на нашей стороне.

— Я бы советовал отпустить меня, — настало время торга. — Вам ещё не поздно одуматься и решить всё миром. Иначе мои люди не оставят здесь камня на камне.

— Лучше оставить его, — мягко произнесла