Смертельные игры Пустоши. Стражница - Натали Палей

— Представь, что горшочек — это обычный человек, — мама отложила рубашку Карла и теперь не отвлекалась на неё.

Лена кривится: как можно представить, что горшок и человек — это одно и то же? А ещё ей хочется похихикать над мамиными словами.

— Что мы можем «варить», как горшочек? Что можем создавать? — спрашивает мама.

— Поделки… одежду, — Лене хочется, чтобы мама похвалила её за ответ.

— Смотри глубже, — смеётся мама. — Человек — создатель своих чувств, мыслей и эмоций. Понимаешь? Не только поделок и одежды.

Тогда Лена не поняла этого, а сейчас… слишком хорошо понимала.

— В сказке горшочек делал всех вокруг радостными и счастливыми, а что делает людей по-настоящему счастливыми?

Лена не знала. Она была очень счастлива, когда ей подарили Марту. Но Марта сделала счастливой её одну, остальные не стали счастливей от того, что она у неё появилась. Поэтому она не знала, что делает всех людей счастливыми.

— Любовь, — улыбнулась мама. — Если представить, что наше сердце и есть тот волшебный горшочек, и дать ему мысленный приказ «варить» любовь, добро, заботу, то любовь, добро и желание заботиться о других будут наполнять нас. Достаточно просто захотеть этого и постоянно об этом думать…

Воспоминание о непонятном тогда разговоре на бабушкиной кухне промелькнуло как вспышка. А потом мысль, ясная и чёткая, озарила девушку.

— Лена, отбрось все мысли. Пусть останутся только воспоминания, — мамин голос прозвучал очень грустно и… настойчиво.

«Мамочка! Поэтому ты прощала папу? Ты так его любила, что каждый день приказывала сердцу «варить» любовь, заботу и тепло?! Ведь ты любила папу, несмотря ни на что!» — крик души вырвался у Ели помимо воли.

Её наполнили тоска, боль и понимание того, почему мама не уходила от отца, несмотря на его измены. Ильза Лайберт слишком сильно любила своего Петера, её любовь была безусловная и настоящая — такая, какой обычно матери любят детей, а дети — родителей. Каждый день мама наполняла сердце этой неземной всепрощающей любовью. И прощала.

От этого открытия Елении стало как-то спокойно на душе, — слишком долго мучило нелогичное мамино поведение, слишком долго она считала, что мама была несчастлива. Получается, мама была счастлива, но по своему. Ведь у каждого своё счастье…

Когда наступили спокойствие и легкость, у Елении получилось отбросить ненужные мысли.

Нельзя думать.

Детские воспоминания сменяли друг друга, как в цветном калейдоскопе, а сердце наполняла безусловная любовь к родителям и старшему брату Карлу.

— Ты — частичка огромного бескрайнего мира, которая незримыми нитями соединяет тебя со всем сущим. Твоё сердце открыто, — окутывал девушку мягкий родной голос отца. — Ему по силам соединиться с опытом предков и открыть доступ к родовой памяти… вне границ времени и пространства.

Воспоминания пошли ярче и такие, о которых Еля даже не подозревала, что они хранятся в памяти.

Раньше она не помнила себя меньше трех лет. Самым первым детским воспоминанием было то, когда мама привела её в три года в балетную школу. Она очень худенькая, с тонкими косичками, в шортиках и маечке, а дети смеются над ней, потому что она не может сесть на шпагат.

Воспоминания полились потоком. Вот ей три года… и два, и один год, и даже меньше.

Поток накрыл Елю.

Уже через мгновение воспоминания стали совсем удивительными, — Еления стала видеть картины из жизни родителей до её рождения. Их юность, детство, встречу, счастливые дни…

Девушка осознала, что начался её диалог с предками, которые посылают ей эти необыкновенные воспоминания.

Еления увидела дом, старый и деревянный. Большой и незнакомый. В его углах мечутся тени, пугающие и тревожные, а большая семья сидит за столом. Мужчина, крупный и широкоплечий, с бородой и усами. Женщина, уставшая, но ещё молодая. И много детей… Общий котёл посередине стола. Маленький мальчик сидит с краю, белобрысый и худенький, с большими перепуганными глазами. Она узнала его сердцем. Прадедушка… Карл Лайберт. В честь него назвали Лениного старшего брата.

А потом она увидела молодую девушку, бегущую по полю, красивую и светловолосую, в длинном старинном платье с вышивкой, ласковым движением руки проводящую по золотистым спелым колосьям… И вновь сердце подсказало, кем была для неё эта девушка. Прапрабабушка Хелен.

… плачущую пожилую женщину у неподвижного мужского тела…

… играющих детей…

… кормящую мать…

«Чувствуешь их?» — шептал огромный мир. «Они — это ты, а ты — это они».

Да, она чувствовала их.

Всех и каждого.

Понимая сердцем, почему всё так, и почему ей знаком и незнакомый чужой дом, и огромная печь, и светловолосый мальчик, хотя она никогда здесь не была, и молодая девушка в поле, и пожилая женщина у мёртвого мужского тела…

Еля чувствовала, как воспоминания захватывают её, а поток любви внутри становится всё ярче и мощнее, даря счастье тем, кто под него попадал: маленькому перепуганному мальчику, пожилой женщине, играющим детям, кормящей матери…

В девушке просыпалась та самая память, когда каждая женщина знает, как это — ждать мужа с войны, хотя сама она живёт в мирное время, как это — гладить рукой спелые колосья пшеницы, хотя сама она живёт в большом промышленном городе, как это — бояться за своих детей, хотя детей она пока ещё не рожала.

Еления осознавала, что она — Лена Лайберт — это они. Она — одна из них. В ней — их частички.

Она вспоминала их боли и радости, их разочарования и надежды, любовь и обиды…

Энергия счастья, добра и тепла наполняла всё существо Ели. Сейчас эта энергия представлялась ей маленьким солнцем на месте сердца, и интуитивно она попробовала мысленно пустить «солнечные лучи» во вне, наполняя каждую клеточку тела любовью.

Мелькнула смутная мысль о том, что в любимой сказке, и правда, было скрыто сакральное важное знание… Ведь она сейчас создавала… любовь.

Мелькнула и исчезла…

Ни о чём нельзя думать.

Только сила подсознания и память сердца…

Она делала всё правильно, потому что вдруг увидела, что за мамой стоит бабушка, а за бабушкой — другие женщины… много женщин… Старых и молодых, красивых и замученных, простоволосых и с платками на головах. Она всех узнавала сердцем, потому что являлась их частью, их продолжением. Рядом с женщинами стояли мужчины, её прадеды.

Все эти женщины и мужчины тоже дарили ей свою безграничную и безусловную любовь. Она чувствовала это каждой клеточкой тела.

За отцом