От Карпат до Амура - Владимир Владиславович Малыгин
Мы же ни одной тяжелой машины так и не потеряли. Пробоины у нас были, не без этого, но легкое бронирование выручило и на этот раз. Так что все машины вернулись на аэродром.
А еще через несколько дней Франция вышла из войны и запросила перемирия. Получается, не зря мы над столицей летали, бензин жгли и товарищей теряли…
За Францией наступила очередь Англии. И вот тут поступил приказ не церемониться.
Загрузились полностью и вывалили из бомболюков все привезенное сначала на Королевские верфи Лондона, Вулвич и Чатем. Дальше посыпались телеграммы одна за другой с целеуказаниями. Не успевали отдохнуть после вылета, как уже следовал приказ вновь уходить в небо. За Лондоном последовали Портсмут и Портленд, добрались мы и до Плимута, где я с особым удовлетворением отбомбился по тому самому аэродрому, самолеты которого не так давно доставили мне столько неприятностей. Да, все же в первую очередь мы выводили из строя аэродромы и только потом бомбили арсеналы и порты с кораблями. Так что за перебитую голень мистера Конолли я рассчитался полностью…
Если в первые дни авиация противника еще пыталась оказать какое-то сопротивление, то уже в последующие этой авиации просто не было. Смахнули мы английские самолеты с неба вместе с производившими их предприятиями. А вот противовоздушная оборона побережья у англичан оказалась на высоте. И доставалось нам от зенитного огня по полной…
Флот Эссена остановился у восточного побережья Объединенного королевства и полностью заблокировал устье Темзы. Действуя совместно с немецкими кораблями, взяли под плотный контроль все южное и восточное побережье острова вместе с проливами. Ну, почти под плотный. Все-таки сил у объединенного флота маловато для полной морской блокады королевства, есть еще и север, и запад, да и распылять силы адмиралы не захотели. И нам сразу стало значительно легче.
Опять же по данным разведки к Ла-Маншу вот-вот должны были подойти остатки Средиземноморской эскадры… Встречать которую направился германский подводный флот.
До Лондона можно было рукой дотянуться, один шаг оставался, но…
Пришел приказ возвращаться домой. И адмирал Эссен скрепя сердце, это я точно знаю, уверен, был вынужден развернуть эскадру в обратную сторону. Мы пока оставались в Маастрихте, но тоже сидели на земле, небо нам приказом сверху полностью прикрыли…
Самое большое удивление вызвало даже не временное и понятное после всего увиденного, как нам казалось, затишье, а то, что буквально на следующий же день после приказа сидеть тихо было возвращение сбитых в английском и французском небе наших пилотов истребителей. Летчики вернулись почти в целостности и сохранности, насколько это было возможно. И кое-кого французские власти умудрились даже в новую форму одеть, правда, без знаков различия.
И еще через неделю мне лично в руки доставили приказ Ставки, подписанный самим командующим. Расписался в получении, отпустил курьера и вскрыл пакет. Прочитал короткий текст приказа. Выматерился… Про себя, само собой, и пошел отдавать распоряжение готовиться к возвращению в Псков. Через Кенигсберг.
Домой – это не на войну, собрались в один миг и уже через день покинули гостеприимный аэродром Маастрихта. И уже через двое суток были дома.
Только там и узнали, почему отозвали флот и авиацию. Теперь у нас со всеми мир, дружба и жвачка, гори они все синим пламенем. Эскадра Эссена через Кильский канал вернулась в Ревель, немецкие корабли и подводные лодки ушли в свои порты…
А мы после возвращения домой… Нет, не наслаждались законным отдыхом, а вкалывали, словно черти. Работы хватало. За время нашего отсутствия аэродромная служба совсем расслабилась – стоянки самолетов по пояс заросли травой. Воистину кому война, а кому и… Пришлось «махнуть шашкой», в хлам переругаться с аэродромным начальством и навести порядок. Что больше всего вывело из себя, так это тот факт, что за прошедший месяц с небольшим местные мастерские даже не удосужились вышедшие из строя «Муромцы» отремонтировать! Те так и стояли по крылья в траве на заросших стоянках со снятыми моторами…
Недолго, правда, я «шашкой махал»… Как только остыл, так плюнул на все и накатал докладную в столицу – пусть там разбираются. Нечего нервы тратить. А еще через несколько дней пришел приказ оставить часть на заместителя и срочно прибыть в столицу железной дорогой. Приказ пришел почему-то из канцелярии ведомства Батюшина, под которым с удивлением увидел подпись государя. Чудны дела твои, Господи.
Именно по этой причине первой мыслью после прочтения приказа было: «Неужели отставка? Хорошо бы. Навоевался по уши. А на гражданке у меня столько дел…»
Выписал командировочное предписание, передал дела и поехал домой собираться. По дороге в очередной раз обдумал странный вызов с не менее странной резолюцией императора и… Решил взять с собой Лизу. Не смог удержаться. Мало ли… Тем более, если я прав в своих догадках о предполагаемой причине вызова. Наверняка ведь в очередной раз Батюшину по какой-то надобности потребовался. Точно куда-нибудь лететь предложит! Или прикажет, что будет вернее. Особенно, если вспомнить, чья резолюция была на бумаге.
Никуда я поэтому без Лизы не поеду… Да и вряд ли моя супруга осталась бы в городе, если бы узнала, куда именно я уезжаю. Так что в купе первого класса ночного варшавского экспресса мы садились вдвоем с минимумом багажа. Не успели, к счастью, обрасти чемоданами с имуществом. И уже днем были в столице.
Устроились в гостинице, в «Астории». Лиза осталась в номере, а я поспешил с докладом о прибытии. Спешил еще и потому, что очень уж хотелось поскорее узнать настоящие причины вызова в столицу. В подвешенном состоянии неведения не хочется находиться.
Ожидания мои оправдались и одним докладом я не отделался. Стоило только появиться в канцелярии, как меня сразу же препроводили в приемную Батюшина. Сейчас все узнаю – и почему под приказом красуется подпись государя, и каковы планы начальства в отношении моей персоны…
– Присаживайтесь, Сергей Викторович, – задал неформальный тон разговора Батюшин сразу же после обмена приветствиями. – Как вам нынешняя кампания?
– Вызвала несколько противоречивые чувства…
После такого моего ответа брови Батюшина обозначили едва заметное движение вверх в вопросительном изгибе, и я тут же пояснил свои слова:
– Слишком легко все прошло для нас. Словно на прогулку вышли. И, опять же, слишком неожиданно эта кампания закончилась. Словно с полдороги вернулись…
– Разве это плохо? Радоваться вроде бы как нужно? – внимательный взгляд Николая Степановича
