Великокняжеский вояж - Олеся Шеллина
Татищев честно пытался вспомнить все нюансы своей службы на Урале, но вспоминалось плохо, постоянно всплывали в памяти лишь страшные вещи, которые они делали, которые обязаны были делать, говорил он себе, успокаивая совесть так не вовремя напомнившую о себе. Не заметно для самого себя, Василий Никитич задремал, а потом и вовсе провалился в сон, в котором не было ни сновидений, ни каких-либо душевных волнений.
***
С утра перед выездом я зашел к Машке. В дни своих женских недомоганий она категорически не пускала меня к себе. Я честно не понимал такого подхода, можно же просто лежать рядом обнявшись, получая таким образом свою долю умиротворения и успокоения. Но с ее стороны это был какой-то пунктик, к которому я решил относится с определенной долей понимания. Хотя именно сейчас, когда у нее что-то явно получилось в плане этих женских штучек, можно было бы и пересмотреть свой нелепый запрет, ан нет, все оставалось в силе.
Машка сидела перед зеркалом, расчесывала волосы, и явно хандрила.
— Что с тобой? — я слегка сжал ее плечо, встав за спиной. — Тебе больно? Я могу тебе чем-то помочь?
— Да, черт тебя подери, — она скинула мою руку и резко развернулась, глядя на меня снизу-вверх горящими темными глазами, которые в этот момент молнии метали. — Ты можешь отлично мне помочь, если уже наконец избавишь от этой наглядной демонстрации моей женской несостоятельности! — нет, я понимаю, ПМС и все такое, но не тяжелыми же щетками швыряться?
Я умудрился увернуться от летящего в меня предмета, а вот за каким-то хреном сунувшийся в приоткрытую дверь Олсуфьев, нет. Щетка попала ему прямиком в лоб, он на секунду свел взгляд к переносице и исчез из дверного проема. Вот что меня несказанно бесит в этом времени — это бесцеремонность, с которой к тебе в спальню, даже, если ты сейчас очень занят, трудясь над наследником, может завалиться кто угодно из твоего так называемого внутреннего круга, а про простых слуг, да, проверенных и перепроверенных и абсолютно преданных, лучше вообще промолчать. Вот так и Олсуфьев. Вот зачем он заглянул в спальню Великой княгини? Ну и что, что я дверь плотно не закрыл. Думал, что быстренько поздороваюсь, да скажу, что скоро выезжаем, а тут вон как получилось. Но это не повод, чтобы врываться! С другой стороны, я понимаю, что им этого сделать не запретишь, чтобы не остаться однажды со своим предполагаемым убийцей наедине, но... Короче, я сам запутался, да и Машка зверем смотрит, а я не знаю, как ее успокоить.
— О какой несостоятельности ты говоришь? — близко я больше не подходил, отмечая, что на столике перед ней стоит еще много неупакованных и весьма тяжелых предметов. Хорошо еще, что пистолета среди них не было.
— Ребенок, Петр. Мы столько времени уже делим постель, но у меня нет даже намека на то, что в скором времени может родится наследник! Что со мной не так? Я бесплодна?
— Почему ты о себе так плохо думаешь? — пробормотал я, лихорадочно соображая, что говорить. Никогда не думал, что мое бережное отношение к ее здоровью может дать такие вот проблемы.
— Потому что так оно и есть, — и Машка, закрыв лицо руками, зарыдала. Да чтоб тебя. я прекрасно знаю, что к женщинам в такие дни желательно вообще не подходить, а в щелку заглядывать, спрашивая: «Ну как, милая, у тебя все уже хорошо?», — если не услышишь в ответ: «Съ...ся, тварь», — то значит можно заходить и нормально разговаривать. Ну, тут, как повезет. Здесь же к самому процессу добавились переживания, что эти дни снова отсрочивали известие о зачатии. Я вдохнул, сел перед ней на пол на колени и отвел ее руки от лица, заставляя посмотреть на меня.
— Маш, наверное, это я виноват, — наконец, выдавил я из себя. — Существуют методы, когда беременность можно отсрочить. Я решил, что сейчас не лучший момент для вынашивание нашего малыша. Мы все время в пути, тебя может растрясти, ты можешь, в конце концов потерять наше дитя. Поэтому я...
— И ты мне ничего не сказал? — перебила меня Машка, отпрянув и вырывая руки из моих рук. — Ты позволил мне невесть что о себе думать?
— Но, я не знал, что ты так отреагируешь, — я прекрасно понимал, что закапываю себя еще глубже, но остановить этот бред внезапного косноязычая никак не получалось.
— Лучше не трогай меня, — Машка отпрянула. — Не подходи, и вообще, пока даже не разговаривай со мной.
— Да что не так-то? — я вскочил на ноги, уговаривая себя не орать. Вот честно не понимаю, в чем проблема. Насколько я знаю из реальной истории, Катька понесла непонятно от кого вообще через много лет после неудачного замужества за Петром. И ничего, никто не помер и трагедии не разводил.
— Петр, пожалуйста, просто уйди. Я буду готова к отъезду, но пока я не хочу тебя видеть, — спокойно, слишком на мой взгляд спокойно, произнесла Мария, и, повернувшись к столику, начала перебирать стоящие на нем предметы. Я только покачал головой и вышел, подавив желание хлопнуть дверью так, чтобы все эти предметы звякнули. Да, я скотина и идиот, но я же извинился! Добро пожаловать в нашу первую настоящую ссору, Петруха, похоже, медовый месяц плавно подходит к концу.
Раздражение просто захлестывало. Еще и башкиры... Никогда не думал, что они окажутся настолько неповоротливыми и еще более подверженными старому, чем русскому. Шаимов настолько переволновался, что едва удар не получил. Мое же предложение полностью перечеркивало их привычный уклад жизни, это же ломать себя придется... Тьфу, я даже сплюнул, когда шел к своему оседланному коню. Я дал им время. Год, и если они через год так ничего и не решат, и только будут продолжать мычать что-то невразумительное, наряду с нашими крестьянами, то я себя знаю, могу и вспылить. Как же мне уже надоело всех уговаривать и упрашивать, как дети малые, ей богу. Неужели нельзя просто молча попробовать? Ну, не пойдет нововведение, всегда можно откатить обратно и попробовать другой вариант. Сейчас же ничего еще не налажено и не закреплено законодательно, так что простор для социальных
