Рик Янси - Последняя звезда
Я отворачиваюсь. За мои десять тысяч жизней я повидала достаточно трупов, начиная с мамы, которая захлебнулась собственной кровью, и заканчивая отцом, корчившемся в грязи с пулей в животе; я видела тех, кто умер раньше, умер тогда и умер после. Мои мертвые, их мертвые, наши мертвые.
Да, я видела достаточно.
Плюс ко всему эти ребята, которые только что попадали на пол, они и мое тело тоже. В некотором смысле. Это все равно что смотреть на собственный труп. Помноженный на двенадцать.
Забираюсь в капсулу и сажусь в кресло. Пристегиваюсь, покрепче затягиваю на груди ремень. У меня в руке большой палец мертвого человека. У меня в кармане – гранула в пластиковой облатке. В моей голове – хор десяти тысяч голосов. А в моем сердце – спокойствие, мое сердце – тихое заповедное место, оно за пределами космоса и вне времени.
«Кэсси, хочешь полетать?»
Зеленая гранула выпала из кармана, когда я вырывалась из кресла «Страны чудес». Я автоматически ее подобрала, даже рассматривать не стала. А потом я увидела Рингер на полу в коридоре и вспомнила, что мы поменялись одеждой. Все это время она носила с собой бомбу и никому об этом не сказала. Думаю, я знаю почему. Я знаю ее, как себя. Даже лучше, потому что я помню то, что она забыла.
Прижимаю отрубленный палец Воша к кнопке запуска. Люк закрывается, срабатывает запирающий механизм. Включается вентиляционная система. Холодный воздух обдувает лицо.
Капсула дрожит. Мне хочется поднять руки.
«Да, папа, я хочу летать».
Зомби
Я потерял детей, когда мы врезались в воду. От силы удара их разбросало в стороны. Вертолет упал в реку в нескольких сотнях ярдов выше по течению. Огненный шар окрасил поверхность воды в тускло-оранжевый цвет. Первой вижу Меган. Ее лицо появляется на поверхности, и она успевает закричать. Я хватаю ее за руку и притягиваю к себе.
– Капитан! – кричит она.
Чего?
– Я потеряла Капитана!
Она пинает меня ногами, тянется свободной рукой к мишке, который лениво кружится на воде.
«О господи. Проклятый мишка».
Оглядываюсь по сторонам.
«Наггетс, где ты?»
Вижу его у самого берега. Он стоит на четвереньках и выблевывает целый галлон воды. Этот парень действительно непотопляем.
– Ладно, Меган. Забирайся на борт. Я его достану.
Она подтягивается ко мне на спину, обнимает тоненькими ручками за шею, обхватывает меня ножками-веточками. Гребу к мишке.
«Попался».
Потом долгий заплыв к берегу. Тот не так уж и далеко, но вода просто ледяная, и Меган тянет ко дну.
Валимся на берег рядом с Наггетсом. Несколько минут никто не произносит ни слова. Первым подает голос Наггетс.
– Зомби?
– Кто-то включил аварийный блокиратор. Это единственное разумное объяснение, рядовой.
– Капрал, – поправляет меня Наггетс, а потом спрашивает: – Рингер?
Я киваю:
– Рингер.
На секунду задумывается, а потом дрожащим от страха голосом спрашивает:
– Кэсси?
Кэсси
Десница Господа отправляет капсулу в пусковую шахту. Массивный кулак впечатывает меня в кресло, а потом сжимает меня. Он все сжимает и сжимает. Какой-то умник сбросил мне на грудь камень тонны две весом. Дышать не очень удобно. И еще кто-то, совершенно не задумываясь о моем комфорте и о моей безопасности, вырубает в салоне свет. Пропадает даже жутковатое зеленое свечение, которое совсем недавно сочилось изо всех щелей. В общем, либо свет погасили, либо мои глаза обратились внутрь.
Зомби
«Нет, Наггетс, вряд ли она это сделала».
Прежде чем я успеваю сказать это вслух, Меган бьет меня в грудь и показывает в сторону базы. Зеленый светящийся шар взлетает над деревьями и уносится в бледно-розовое небо. Шар исчезает, но эта картинка еще долго стоит у нас перед глазами.
– Падающая звезда! – кричит Меган.
Я качаю головой:
– Не то направление.
В итоге я понял, что направление было правильным.
Кэсси
Ощущение, что меня медленно уничтожают в полной темноте, длится несколько минут. Другими словами – вечность. Ладно, «вечность» – это просто слово такое.
Мы бросаемся этим словом, как будто понимаем, что оно означает. Словно человеческий разум в состоянии постичь его суть.
Ремни безопасности слабеют. Двухтонный булыжник испаряется. Я набираю полную грудь воздуха и открываю глаза. В капсуле темно. Зеленый свет погас, и слава богу. Мне всегда не нравился их зеленый. Вообще не мой цвет. Выглядываю в окно. Дух захватывает.
«Привет, Земля».
Так вот какой тебя видит Бог. Сияющий синий шар на матово-черном фоне. Конечно, это Он тебя создал. И солнце, и звезды, чтобы можно было тобой любоваться.
«Прекрасная» – вот еще одно слово, которым мы разбрасываемся по любому поводу. Лепим его ко всему подряд, от машин до лака для ногтей. И слово разрушается от банальщины. Но мир действительно прекрасен. Надеюсь, они об этом никогда не забудут. Мир прекрасен.
Капелька влаги повисает у меня перед глазами. Парит в невесомости. Самая странная слеза из всех, которые я смахивала со щеки в своей жизни.
«Не забывай, Наггетс. Любовь вечна. Если не так, то это не любовь. Мир прекрасен. А иначе это не мир».
Что больше всего поражает, когда воспоминания младшего брата оказываются и твоими собственными воспоминаниями? Возможность увидеть себя его глазами, услышать себя его ушами. В плавании по трехмерному морю Кассиопеи мы постигаем практически все, за исключением одного, за исключением того, что должны постичь в первую очередь – себя. Для Сэма существует некий набор из цвета, запахов и ощущений, который и есть Кэсси. И у каждого своя Кэсси. У Бена, у Марики, у Эвана, даже у Кэсси. А Кэсси Сэма принадлежит только Сэму.
Капсула поворачивается, сияющий голубой самоцвет ускользает из поля зрения, и мне последний раз в жизни становится страшно. Я словно перекатываюсь за край мира, что в каком-то смысле и происходит на самом деле. Инстинктивно протягиваю руки к исчезающей Земле. Пальцы натыкаются на стекло.
«Прощай».
Я слишком далеко и слишком близко.
Вот я в лесу. Тоненький голосок пищит: «Одна, одна, Кэсси, ты совсем одна».
А вот я глазами Эвана. В глубоком лесу. В палатке. Девчонка с неизменным плюшевым мишкой и бесполезной винтовкой М-16. Свернулась калачиком в спальном мешке и считает себя последним человеком на Земле. Я сторожу ее по ночам, а когда она уходит за припасами, я, сволочь такая, трогаю ее вещи и читаю ее дневник. Почему я все никак не могу ее убить?
«Это мое имя. Кэсси от Кассиопея».
Одна, как звезды, и одинокая, как звезды.
Теперь я открываю себя в Эване и вижу совсем не ту девушку, которую ожидала увидеть. Его Кэсси разрывает тьму, как миллиарды солнц. Он сбит с толку, как сбита с толку я, иные, все человечество. Он не может объяснить почему. Нет никакой причины, нет даже неудачного объяснения. Это невозможно понять, и бесполезно пытаться, как без толку спрашивать, почему что-то вообще существует на этом свете.
Ладно, у него нет ответа. Только я вовсе не ответ хочу найти.
«Прости, Эван, я была неправа».
Теперь я знаю, что ты любил не свое представление обо мне. Звезды за окном блекнут, их затмевает тошнотворное зеленое сияние. Еще минута, и передо мной плавно возникает корабль-носитель.
Ах ты, сука. Целый год я с ненавистью смотрела на твое зеленое брюхо. Я наблюдала за тобой, и меня переполняли ненависть и страх. И вот мы встретились. Только мы двое. Другие и человечество.
Кэсси – это мое имя. Не от Кассандры или Кэссиди. И не от Кассиопеи. Теперь – нет. Я теперь больше, чем она.
Я – это все они. Эван и Бен, Марика, Меган и Сэм. Я – Дамбо, Кекс и Чашка. Я все, кого ты опустошил и извратил, все, кого ты отбраковал, я – тысячи тех, кого, как ты думаешь, ты убил, но на самом деле они живут во мне.
Но я даже больше, чем это. Я – все, кого они помнят, все, кого они любили, все, кого они знали, все, о ком они только слышали. Сколько их во мне? Посчитай звезды. Вперед, пересчитай песчинки. Вот кто я.
Я – человечество.
Зомби
Мы укрываемся под деревьями. Если произошло то, о чем я думаю – кто-то на базе вырубил всех и каждого, – не так уж и рискованно взять их с собой. Но риск все же есть. А кто-то, кто хорошо в этом разбирается, однажды сказал мне, что все дело в риске.
Наггетс в бешенстве. Меган вроде успокоилась.
– Кто будет за ней присматривать, если ты пойдешь со мной? – спрашиваю я.
– А меня это не волнует!
– А кое-кого волнует. И так случилось, что он здесь главный.
Через лес, по нейтральной полосе, которая тянется по всему периметру базы, к ближайшим воротам и наблюдательной вышке. Я не вооружен, мне нечем обороняться. Легкая мишень. Но выбора все равно нет. Иду дальше.
Я промок до костей, температура воздуха – плюс два-три градуса, но мне не холодно. Я отлично себя чувствую, даже нога не болит.
Кассиопея
Переливающаяся зеленая оболочка корабля заслоняет звезды. Теперь я вижу только ее и отраженный свет солнца. Какого она там размера? Вроде бы говорили, что от хвоста до хвоста примерно как Манхэттен. Сердце бешено колотится. Дыхание прерывистое, изо рта вырываются белые клочки пара. Я здесь закоченею. Не помню, чтобы когда-нибудь так мерзла.
