Анатолий Спесивцев - 5. Настоящий потоп .Редакционное название "Есаул из будущего. Казачий Потоп"
Страшная весть о полном уничтожении королевского войска надломила дух засевших за вроде бы ещё вчера такими надёжными стенами людей. Уныние, понимание бессмысленности сопротивления, упадок сил и воли охватило подавляющее большинство жителей востока Польши. Нигде победителям не пришлось вести по настоящему серьёзных осадных работ. Некоторые сдавались сразу по появлению врагов у ворот, другие - через несколько дней после полного окружения местечка или замка. По югу Польши прокатилась волна самоубийств, для истово католической страны совершенно не характерная.
Священники, не покинувшие паству, а не все пастыри нашли в себе силу для этого, принялись энергично бороться с распространением такого страшного греха и достаточно быстро сбили суицидную волну.
Нашлось, конечно, и какое-то количество гордецов, ставивших честь выше жизни, и жлобов, не пожелавших расставаться с добром. Вне зависимости от причины сопротивления, подавлялось оно без сантиментов и попыток уговоров. Такие укрепления легко брались штурмом, с предельной жестокостью, чтобы другие узнали и не пытались последовать дурному примеру.
Уже на следующий день после победы, пришлось выслать большие отряды конницы для предотвращения бегства потенциальных пленников. Отлавливались, конечно, не все. Самым везучим или предусмотрительным из не слишком частого бредня удалось выскочить. Однако и без них добычей этих загрядотрядов стали тысячи поляков, пытавшихся избежать рабства. Их обыскивали, отнимали всё ценное, а потом делили. Молодых или, по крайней мере, не старых, гнали под конвоем обратно, на восток. Пожилых же или явно больных, оставив им даже немного продовольствия, пропускали. С напутствием, что идите, мол, милостью гетмана Хмельницкого.
Свитке за зиму удалось подготовить несколько сот агентов для засылки в тыл к полякам. Теперь, пользуясь тем, что на запад и север бежали сотни тысяч, казацкие подсылы легко растворились среди беженцев. Их снабдили большим количеством фальшивых монет и объяснили, какие слухи надо распространять. Какая-то часть засланных предпочла воспользоваться попавшим в руки "богатством" и раствориться на просторах взбаламученной страны. Другие, очень немного, попались на распространении фальшивок - они были очень качественными, да и распространение "самодельных" монет приобрело к тому времени в Речи Посполитой катастрофические масштабы. Часто можно было отвертеться от наказания, утверждая, что сам стал жертвой. Но большинство честно выполняло поручения, внося дополнительный раздрай в и без того взбаламученное общество.
И, вместе с беженцами, а потом и опережая их, по Польше покатился слух, что доблестные польские воины почти совсем было разбили врага, да ударили им в спину проклятые предатели-протестанты, жаждущие переметнутся под крыло своих единоверцев из Швеции. Значит, если эту вредоносную заразу - протестантизм - ликвидировать, то станет Речь Посполита опять непобедимой, легко разнесёт в пух и прах любых врагов. Подобная молва играла сразу на нескольких струнках польской души, была ей полностью созвучна и, можно сказать, попала в яблочко. Быстро обрастая подробностями и именами, в разных воеводствах и городах разными, она вскоре выплеснулась даже за пределы Польши, доставив немало трудностей Радзивиллам в Литве. Там немалая часть магнатов оставалась кальвинистами, им пришлось серьёзно потрудиться, чтоб сбить вспыхивавшие в Великом княжестве погромы. Сотрудничество руководителей разных конфессий и отсутствие у католиков большинства позволило это сделать без больших потрясений.
В польском государстве существовала структура, способная достаточно эффективно бороться с подобными вражескими, распущенными казацкими агентами слухами. Иезуиты. Однако как раз они наоборот способствовали распространению выдумки о предательстве протестантов. В то время орден Иисуса Сладчайшего был заточен именно на борьбу с ертиками и их влиянием в Европе, на полную ликвидацию протестантизма. Именно иезуиты подтолкнули покойного Фердинанда II на разжигание тридцатилетней войны, всячески вредили всем противникам Габсбургов. А тут такой подарок! Поэтому уже к осени все простые поляки и большинство шляхтичей-католиков считали предательство на поле боя непреложной истиной. Что привело к расколу ранее почти единого шляхетского сословия.
Не стал бороться с этим слухом и король. Для него он был просто спасительным - не он, оказывается, виноват в поражении, а предатели, отколовшиеся от Святой матери католической церкви. Тем более к тому времени Владислав имел большой зуб на опороченных еретиков - именно магнаты-протестанты заблокировали его планы в тридцать пятом году по возобновлению войны со шведами, заставили короля сократить войско.
Ату их! Сплотимся вокруг законного короля! Да здравствует Святая дева, еретиками не почитаемая! - такие и подобные лозунги пошли гулять по стране. И слова быстро становились делами. То в одном, то в другом городе происходили погромы немецких кварталов, домов знатных шляхтичей перешедших в кальвинизм или лютеранство. Здорово досталось и арианам-социанам.
Запылали мирные дома, стали пропадать, иногда со своего двора люди, не принадлежавшие к доминирующей в стране конфессии. Посчитав патриотическим карт-бланшем молву о предательстве в битве при Висле, негодяи пользовались ею для удовлетворения собственных низменных чувств. Грабили, убивали, насиловали, унижали. Польские дороги стали совсем непроходимы для одиноких путников или небольших групп путешественников - разбойников вера вообще не интересовала, они обычно грабили и жестоко убивали всех, кого могли.
У всех некатоликов на территории ранее самой терпимой к иноверцам Польши появились проблемы. Теперь им та было неуютно, а то и смертельно опасно находиться. Резко ухудшилось отношение даже к совсем уж непричастным к происшествию евреям. О православных с униатами и говорить нечего, их уничтожали при первой возможности, для католика отличить схизматика от униата дело нелёгкое и невыгодное в придачу. Проще просто убить и ограбить. Многим шляхтичам-православным пришлось делать выбор: возвращаться с повинной на родину, чтоб уцелеть или срочно переходить в католицизм. Ни для кого не было секретом, что в войске гетмана, большей частью на руководящих постах, сотни представителей благородного сословия. Таких перебежчиков он охотно принимал, в нарождавшемся государстве катастрофически не хватало образованных людей. Однако большинство для спасения предпочло сменить веру.
Одновременно казачьи агенты разносили слухи и о милосердии Хмельницкого, отпустившего множество поляков. Однако эта молва такого распространения не получила, хотя выпустили из Люблинского и Сандомирского воеводств десятки тысяч людей. Но угонялось-то в неволю, погибало на дорогах несравненно больше, да и здесь-то иезуиты не прозевали, успешно распространение вражеской пропагандой пресекли. Да и уж очень зрима, неоспорима для поляков была причина их бед - проклятые схизматики. Именно явность вины иноверцев - схизматиков и добавившихся к ним протестантов - стала фатальной для атмосферы терпимости в государстве. Простой народ, немалая часть элиты Польши настроились на искоренение всех еретических гнёзд в своих городах и сёлах. Естественно, евреям, имеющим имущество соблазнительное для соседей, всё чаще стали вспоминать, что они "предали Христа". О том, что он сам был евреем, в подобных случаях почему-то вспоминать не хочет.
"Получали - веселились, подсчитали - прослезились". Это - тютелька в тютельку - о Хмеле после битвы. Когда покойников, наконец, захоронили, а добычу с поля боя поделили, пришло время для подведения первых итогов битвы. И здесь впору было плакать, а не радоваться.
Выяснилось, что казаки потеряли почти половину артиллеристов, а это были ценнейшие специалисты войны. У пиратов Карибского моря хороший канонир получал порой долю большую, чем капитан. У гетмана чуть сердечный приступ не случился, когда он ознакомился со списком выбывших из строя, столько там было знакомых, а то и дорогих для него имён. Слёзы сами собой на глаза наворачивались у совсем не склонного к сентиментальности человека, ведь столько походов с этими людьми проделано, в стольких опасностях вместе побывали… В другой момент он может и сам бы их на смерть послал, но сказалось предельное напряжение предыдущей недели - пришлось на вечер выпасть из руководства и нажраться до потери сознания в кругу доверенных атаманов. И у самых великих людей есть нервы.
Заменить погибших пушкарей в ближайшее время было нереально, да и к уцелевшим стоило отнестись с бережением. Гетман немедленно дал указание атаманам беречь оставшихся пуще глаза. В передней линии табора, пусть смертью героев, но погибло около половины лучших стрелков запорожского и донского войск. Также больше половины своей численности потеряла гетманская пехота. Это связывало руки Хмельницкому в отношениях со старшиной Сечи, от опеки которой он надеялся вскоре освободиться. Гетманскую армию предстояло восстанавливать.
