Олег Кулагин - Русские сумерки. Клятва трикстера
Но Отшельник так просто «с базара не съезжал»:
– У кого в голове порядок, у того и в жизни все ладится. Это тебе не артефакты за бабло таскать. Мои ребятки и позавтракать успели, и еще много чего успеют – будь уверен. У них сегодня – математика, физика и география.
– Географию – ты сам, – догадался я. – А остальное?
– Математику-физику – Витальевич из соседнего квартала. Бывший профессор МГУ.
– Из вашей общины?
– Пока нет, – признался Отшельник. – Гордый старик… Но мы его подкармливаем. Дровами делимся.
Я кивнул.
В характере Отшельника всегда поражало сочетание высокого мистицизма и крайней практичности. Не знаю, кем бы он стал в иной жизни. Но в этой – почему избрал свой единственный путь?
Судьба или случайность?
Однажды у автобуса «экологической резервации» забарахлил мотор – как раз на той дороге, по которой ехал Отшельник. Вместе с товарищами возвращался он после очередной ходки за товаром.
Дело оказалось успешным, и Отшельнику полагалась приличная доля.
Жизнь преуспевающего ловкача не так уж плоха… И все, что было надо, – просто отвернуться. Не заметить автобус с закрашенными белым окнами и веселенькой эмблемой федеральной программы «Чистое будущее».
Как старается их не замечать большинство.
Он не отвернулся. И успел увидеть в углу закрашенного окна процарапанную полосу, а сквозь нее – чьи-то заплаканные, умоляющие глаза…
– Что с генератором? – спросил я.
– Купили, – кивнул Отшельник. – Спасибо за помощь.
Месяц назад я дал ему контакты надежного поставщика. Достать портативный мю-генератор стало настоящей проблемой после того, как ОКАМ накрыл завод в Челябинске. А в прошлом году я передавал ему артефакты на реализацию. И я не единственный, кто ему помогает.
У Отшельника – немалые расходы. Горстке храбрецов трудно бороться против такого отлаженного, защищенного государством бизнеса…
Три года назад, под Самарой, ему просто повезло.
Когда товарищи уехали, а он в одиночку вернулся по лесной дороге – БТР с конвоем уже скрылся из виду, не дожидаясь последнего автобуса. Там оставались только четверо «эвакуаторов». Отшельника они не восприняли всерьез – он и раньше выглядел таким же увальнем.
Автоматы против ножа. У него не было шансов.
И все-таки он перерезал охрану, только один полицай успел прострелить ему руку.
Отшельник спас двадцать пять детей.
Некоторые остались с ним. Остальных он переправил в безопасные места – но до сих пор помнит их по именам, до сих пор каждую ночь видит их глаза.
Нет, все-таки не случайность…
Ведь потом были еще автобусы. И появились люди, которые стали ему помогать – по всей России.
Особенно – в глухой провинции.
Там «эвакуаторы» вообще не церемонятся. Упырьи законы – плохая защита от слуг упырей. Когда клану требуется прилив жизненной силы – горе тем, кто окажется на их пути. Недаром деревни пустеют, когда разносится слух о предстоящих зачистках. «Слабые всегда сами виноваты в своих бедах» – так, кажется, говорил бандит Варавва.
Я сумел отправить мерзавца в ад. Но разве удалось хоть на миллиметр пошатнуть подлый порядок? Разве тут, на Земле, зло не стало обыденным и привычным, как дождь или ветер?
В сущности, столичный упырек Мысков недалек от истины – в наши дни жизнь действительно стала товаром. Недорогим товаром… И дешевле всего жизни одиноких стариков и сирот.
В том первом автобусе были сироты. Те, чьи родители загнулись с голодухи, от синдрома. Или просто сгинули от пуль отморозков из эвакуационных бригад…
Высшие забирают чужие жизни – об этом не говорят по телевидению, не пишут в газетах и даже в Сети мало кто осмеливается. Но все давно знают, ради чего в каждом регионе построен «эвакопункт» – хорошо охраняемый лагерь за бетонным забором, окруженный рядами колючки и датчиками движения. Время от времени туда въезжают дорогие автомобили. Никто не видит пассажиров за темными тонированными стеклами. Но все догадываются…
И молчат.
После кровавого хаоса в первые годы Сумерек пришла она, долгожданная стабильность…
Я искоса глянул на Локки, сосредоточенно жующего кусок мяса. Когда-то спьяна он ляпнул: «И с упырями можно жить!» А трезвый – разве иначе думает?
Я знаю, что он тоже помогает Отшельнику, как многие наши, – деньгами, артефактами на реализацию… Хороший способ откупиться от своей совести?
Трикстеры не воюют с упырями. И даже с ОКАМом не сражаются…
Они просто ходят в Зоны за товаром. И продают его за немалые «бабки».
Нелегальный рынок артефактов – тоже часть системы.
Смешно сказать, но высшие нуждаются в нас – точнее, в нашем товаре. И потому, несмотря на все спецоперации ОКАМа, братство ловкачей до сих пор живет. Хотя и с каждым днем все больше платит крышующим силовикам.
Негласный договор, установленный порядок вещей поддерживают это хрупкое равновесие.
И первым его нарушил не я.
Первым – был Отшельник.
– …Братство не станет тебя прикрывать, – подкладывая себе гречки, объявил Локки.
– Разве кто-то просил их о помощи? – пожал я плечами.
– Ты что, не въехал? – сморщился Локки. – Теперь никто из наших не вправе тебя выручать – даже куском хлеба. И в Глушь тебе тоже дорога закрыта. Аналогично – и в Темную Волю. Теперь ты официально чужак – так решили авторитеты.
Я мрачно усмехнулся.
Не то чтобы неожиданно, но уж больно круто. Даже Отшельника они сперва предупредили. А меня, выходит, сразу вчистую списали?
– Землекоп и Чахлый – того же мнения?
У этих – давние счеты с упырями.
– Ага, – вздохнул Локки, – сейчас авторитеты были едины.
Редкий случай.
Кто-то их здорово напугал? Всерьез прищемил и финансово, и шкурно…
И совсем не надо гадать кто.
Я отодвинул опустевшую тарелку и взял из вазы яблоко – Отшельник щедро выставил на стол несколько штук. Люблю этот сорт – красное, твердое, но сочное, с легким ароматом меда. Особенно хорош его вкус в такие дни – будто кусочек сада, пронизанного июльским зноем, тает у тебя на языке.
Красота…
Одного не могу понять – с чего вдруг такой переполох? С какого бодуна питерские начали так активно давить на братство?
Обычно они действуют намного тоньше, аккуратнее.
Да и авторитеты удивили. Так откровенно «ложиться» под клан – значит всерьез рисковать репутацией.
Когда-то юным зеленым ловкачом я следовал за ними искренне, безоговорочно. Тогда они казались почти легендарными фигурами, первопроходцами Зоны. Глупо звучит, но я готов был ловить каждое их слово. Я верил им, как родным отцам…
А сейчас…
«Родные отцы» готовы продать «сынка»?
Теперь можно не сомневаться – есть среди них те, кто готов работать с питерскими. Я почти уверен – кое-кто уже работает…
Но им-то, тайным двурушникам, тем более нельзя действовать в лоб.
Ясно, что они исполняют приказ. Только на фига правящему клану раскрывать собственных агентов влияния? Ради чего? Ради убитого губернаторского племянничка?
Точно, нет.
Такая сволочь не стоит того, чтоб ставить под удар отлаженный рынок артефактов.
Значит, все-таки рыжий упырь…
Это выглядит нелогично. Столько лет кровожадная тварь убивала и пряталась в подмосковных лесах. И никому из правящего клана не было до нее дела.
Да, он – один из питерских, он связан с ними крепкими, хотя и незримыми энергетическими нитями. Но если Анатолий Борисович так важен – почему они давным-давно не отловили его сами и не упрятали в какую-нибудь особую упырью «дурку»?
Какого дьявола спохватились именно сейчас?
Неужели случилось худшее – неужели «крыса» в Центре узнала подробности нашей операции в Зоне № 9?
…Отшельник снял с подставки закипевший электрочайник – еще один плюс от обладания портативным мю-генератором.
– Чаю? Кофе?
– Чаю, – глухо отозвался я.
Струя кипятка закружила чаинки в водовороте. Из большой фарфоровой чашки повеяло неплохим цейлонским ароматом. Отшельник иногда позволял себе эти мелкие радости.
– А мне кофе, – мотнул пальцем Локки, небрежно посмотрел на меня и добавил: – Кстати… Авторитеты просили тебе передать – отдай груз.
– Чего-чего? – нахмурился я. А он вдруг полез в карман своих потертых джинсов, вытащил оттуда сложенную вчетверо бумажку, протянул мне через стол.
– Это что такое?
– Е-мейл, скайп, телефон. Чахлый передал. Можешь обращаться в любое время. Скажи, где груз, который вы взяли пару недель назад, – и все кончится. ОКАМ перестанет нас прессовать. А тебя… тебя авторитеты обещали снова принять в братство.
Я прислонился к кафельной стенке кухни.
А мог бы и свалиться с табурета – от смеха.
Локки, нахмурившись, наблюдал за мной. Потом сухо выдавил:
