Владимир Яценко - Десант в настоящее
— Я не уверен, что хочу быть вашим сыном. Отсюда проблема: как к вам обращаться?
— Пусть это будет нашей единственной проблемой, — легко ответила Кселина. — Все мы — дети Матери-Природы. Я — одна из Сестёр, служительниц культа, но учение о Матери не обязывает тебя относиться ко мне с уважением, приличествующим моему возрасту и полу.
Отто мгновенно оценил искусность её ответа. Его лицо расплылось в широкой улыбке:
— Я поражён, матушка. Не часто приходится видеть, чтобы слово было настолько убедительней грубой силы. Моту ли я попросить вас вернуться к прежнему обращению ко мне?
— Ты уже сделал это, сын мой. Что-нибудь ещё?
— Да, матушка. Сейчас, чтобы практиковаться в вашем языке, мне приходится часто и подолгу с кем-то говорить. В связи с этим, я не совсем понял, какую именно речь вы имели в виду?
— Ту, которую ты произнёс две недели назад в Трибунале. Сейчас, когда ты овладел нашим языком, мне бы хотелось услышать высказанную тобой тогда мысль в другой, более точной формулировке.
— Тогда мной было сказано: "Я согласен со своей женой", матушка.
"Ещё одно очко, — подумала Кселина. Она перевела взгляд на Калиму. Та сидела счастливая и гордая за своего мужа. — Насколько сестра его контролирует? Или она сама находится под его контролем?"
— Есть ещё одно, — произнёс Отто, он уже решился задать главный вопрос. — Интервенция. Когда это произойдёт?
— Неизвестно.
Кселина посмотрела на Стратега. Тот, правильно истолковав её взгляд, немедленно ответил:
— Сигналом к исходу является открытие Внешних Ворот. Подразделение, несущее дежурство у Ворот, обязано их заблокировать, и три четверти населения со всем своим имуществом должны двинуться на новые территории, — он направил указательный палец вниз. — Основные задачи Гвардии: организация порядка переселения и охрана поселений от диких животных.
— Там, куда вы собираетесь переселяться, ногой ступить некуда, — заметил Отто. — Там пять миллиардов человек… и проблемы вашей Гвардии меньше всего будут связаны с дикими животными.
— Я ценю твоё мужество, сын мой, — сказала Кселина. — Мне кажется, этот вопрос потребовал от тебя некоторых усилий. Ты полагаешь, что новые территории заняты?
— Да, — вздохнув с облегчением, ответил Отто. — Заняты.
Он на мгновение умолк, потом решил немного расширить свою мысль:
— Несмотря на некоторую сумбурность первых дней моего пребывания здесь, ваш мир пришёлся мне по душе. Некоторые ваши обычаи кажутся мне странными, другие находят неожиданный отклик в моих представлениях о жизни. В целом я вижу удивительно молодой дух вашей нации, и мне небезразлична её судьба. Если вы предполагаете мирное урегулирование территориальных вопросов, связанных с прибытием ваших людей на Землю, то вы ошибаетесь. Конечно, их примут, но ни о какой государственности или культуре речи идти не будет. Если же вы предполагаете насильственный захват этих территорий, то это непростительное заблуждение. Вас не просто сомнут. Ваши люди будут уничтожены. Соотношение сил Гвардии с мощью, которой располагают армии землян, — Отто удивился, насколько привычно он ткнул пальцем себе под ноги, — примерно такое же, как столкновение мошки с лобовым стеклом автомобиля.
— Я не знаю, что такое "лобовое стекло автомобиля", — улыбнулась Кселина, — но после твоих слов представляю что-то большое и тяжёлое. Я могу тебя успокоить, сын мой. Мне неизвестно, откуда ты прибыл, но то место, куда направляются наши люди, всегда свободно. Это предопределено учением о Матери.
— В ваших словах такая уверенность, что продолжать эту тему не имеет смысла, — Отто покачал головой. — Я могу познакомиться с этим учением?
— Нет, — отказала Кселина. — Для этого тебе следовало родиться женщиной. И далеко не всякая женщина проходит посвящение и становится носителем Тайны.
— Тайны? — в голосе Отто послышалось разочарование. — Как же так: я с вами делюсь своими знаниями, а вы свои от меня будете скрывать?
— Не делись, — с усмешкой ответила Кселина. — Никто не собирается заставлять тебя делать то, чего тебе делать не хочется. Лишь бы ты не вздумал делать то, чего не хочется, чтоб ты делал, нам.
"Лихо закручено, — оценил Отто. — Или я ещё недостаточно хорошо владею языком". Но, искоса взглянув на Калима и Водопода, он уверился, что первое.
— В таком случае, матушка, не могли бы вы представить мне список действий, запрещённых в вашем мире?
— Напрасно насмехаешься, сын мой, — без намёка на улыбку ответила Кселина. — Если мы позволим тебе остаться, то такой список ты получишь. В этом ты можешь не сомневаться.
— Позволите? — вскинул бровь Отто.
— Именно, — подтвердила Кселина. — Если позволим тебе остаться.
— И от чего это зависит?
— От того, как ты понимаешь слова: "стабильность" и "дисциплина".
— И как же их следует понимать? — Отто почувствовал, что закипает.
— Положи руку на стол, — вместо ответа предложила Кселина.
Отто положил руку на стол и вопросительно посмотрел на Кселину.
— Слушай, — сказала она.
Отто понял. Он сосредоточился на ладони и сразу же ощутил хорошо знакомую вибрацию. Перед его глазами выстроился длинный ряд генераторов. Они греют этот мир, освещают его, создают силу тяжести и оказывают ещё множество услуг, которым, наверняка, ни в одном известном Отто языке нет точного определения. В том, что народ матушки Кселины не имеет отношения к постройке челноков и этой двери, сомнений не было.
Но оставалась надежда, что создатели этих технологических чудес, где-то здесь, рядом. И если встрече с ними и суждено сбыться, то только за этой дверью.
Он с облегчением поднялся с неудобной тумбы, — "как только они на таком сидят?" — и положил обе ладони на вибрирующую поверхность. Осторожно, будто это была не стальная плита, а тонкое хрупкое стекло, Отто огладил поверхность, насколько хватило длины рук. Точно. Никакой это не стол. Это дверь. Отсечная дверь — копия одной из семнадцати дверей на базе Василия, на изучение которых он потратил несколько дней; тут такие любопытные запоры… Если "верх" двери слева, то замок должен быть здесь.
Он сделал два шага вправо. Водопод поднялся и пересел на другую тумбу, чтобы не мешать. Отто положил обе руки на то место, под которым был спрятан механизм замка. Здесь вибрация ощущалась сильнее — следствие пустоты в литой броне двери. В ней, в этой пустоте, и размещался замок. И ещё, здесь Отто услышал слабый, на самой границе чувств, звук марширующей колонны. Чёткий ритм тысяч сапог, одновременно опускающихся на пыльную грунтовую дорогу.
Под левой ладонью напряглось, сгорбилось что-то инородное, нарушающее плоскую геометрию столешницы. Он убрал руки и присмотрелся к этому месту. Так и есть, крохотное отверстие, миллиметра четыре в диаметре. Кто-то аккуратно подобрал под цвет металла дерево и забил его заподлицо с поверхностью. Только специалист может это увидеть. Если знает, куда смотреть. Отто, знал. И только что это знание продемонстрировал.
Он отвернулся от стола и присел на ближайшую тумбу.
— И что ты увидел, сын мой?
В голосе не было угрозы. Но и энтомолог, поймав необычную бабочку или жука, нисколько не тратится на пустые угрозы. Морилка, сушилка, иголка в брюхо… чтоб, значит, ровненько висел. Под табличкой с наименованием вида.
"Вот оно, — подумал Отто. — Вот они осколки мозаики: прикрученные к полу тумбы вместо стульев и кресел, боковые стенки у стола-двери… спрятаться некуда, когда те, с галереи, начнут стрелять из своих луков".
Он затравленно огляделся. Сердце сбилось с ритма и застучало всё сильней и сильней, будто включился насос подкачки топлива перед переходом на форсированный режим. Он был в западне. Выхода не было. Нет, есть. Напасть на Кселину и ею прикрыться. А Калима? Кроме того, как прикрыться, если не известно расположение лучников на галерее? А почему он решил, что там кто-то есть? А как же иначе? Человек десять, не меньше. Не вчера родился. И не позавчера, между прочим, тоже.
И как себя поведут Калим с Водоподом?
Нет. Нужно иначе. Прежде всего, успокоиться. Что это он так разнервничался? Прекратить истерику, расслабиться, что-то ответить, выиграть время и подумать…
— Знакомые двери, — Отто кивнул на стол.
— Почему ты решил, что это двери?
Отто чуть прикрыл глаза и сосредоточился.
Калима ему ведь объясняла. Религия… прогноз поведения… культ Матери… где-то здесь. Точно, вот: "…нетерпимость ко лжи", — нашёл Отто у себя в памяти. Он едва не попался! Привычка лгать была так сильна, что он едва не лишился жизни. Ему задали вопрос, неискренний ответ на который наказывался высшей мерой, и приговор был бы исполнен мгновенно. Неправильный ответ — условленный жест, и хотя бы одна из десятка стрел найдёт дорогу к его сердцу.
