Кирилл Тимченко - Сумерки человечества
- Попробуй, выскажись, - посоветовал я, - тебе должно легче стать.
Нельзя все это держать внутри. Не буду смеяться, все мы пережили тягостные моменты.
- Он не приехал, - сказала она, как можно крепче сжав мою ладонь. После пережитого она еще не оправилась, захват был очень слабым, такой, что подними я руку, она вряд ли бы ее удержала, - не приехал… Звонил, сказал, что я должна немного подождать, у него очень много других дел. А потом приехали другие. С оружием, на нескольких машинах, они даже ничего не спрашивали, сразу начали грабить. Жгли машины на улицы, кидали в окна эти… которые взрываются…
- Гранаты, - подсказал я, чувствуя, к чему все ведет.
- Да… они ломали, казалось, чтобы просто ломать. Вламывались в дома и брали, что хотели. Если сопротивлялся, то убивали. У моего отца был дома пистолет, он вышел к ним, когда в нашу дверь начали стрелять. Что-то крикнул им, а они в него выстрелили. Мама пыталась меня с братом спрятать. Они…
Меня передернуло. То, что она рассказывала, было ужасно, но не выходило за рамки происходившего в самом начале. Озверелые банды, стихийно возникавшие из местной шпаны, бросались в первую очередь в самые богатые районы города, пользуясь всеобщим хаосом и отсутствием действующей милиции. Нередко такие стаи нападали и на милицейские посты в поисках оружия. Иногда бывали случаи, что милиционеры, ее толком не разобравшиеся в происходящем, пытались остановить их словами или дубинками, тогда бандиты получали кроме нескольких синяков еще и оружие, навалившись на стражей правопорядка всей стаей. Для богатых домов и котеджных поселков, на которые в последние годы пошла мода, такие банды были смертельным приговором. Там сжигали все, что не могли унести и убивали каждого, кто почему-то не понравился хоть кому-нибудь из членов банды.
- Не надо подробностей, - сказал я, - если тебе очень тяжело рассказывать.
- Они убили ее, а потом выломали дверь. Братик пытался что-то сделать, но они прижали его к полу, а потом и меня… Прямо у него на глазах… - она всхлипнула и я сжал ее руку чуть крепче, напоминая, что сейчас она уже в безопасности, а это все прошло. Посмотрев на меня, она продолжила, – потом они сказали, что убивать нас не будут, мы им еще пригодимся. У них была отдельная машина для таких, как мы… Там уже было несколько человек, я даже знала кого-то. Умоляли нас отпустить, но они даже не слушали, только смеялись. Почти все пьяные были, песни пели и все смеялись, будто только этого всегда и хотели. Они отвезли нас…
- В Кремль? – спросил я, вспоминая, откуда ее вывезли.
- Нет, какой-то дом на окраине, они боялись зомби не меньше нас. Нас несколько дней держали там, а потом нас снова повезли. Сказали, что, наконец, и мы принесем пользу. Я не видела, как нас везли, но куда привезли, я поняла хорошо. Никогда там не была, но здание узнала. Это вторая больница, а там…
- Ты уверена, что больница? – удивился я, - это ведь самое зараженное место!
Никто из военных, даже самые рисковые из отрядов мародеров не пытался чем-то поживиться в больницах. Конечно, там было полно полезных вещей, не говоря уж о запасах медикаментов и медицинских приборах, которые там можно найти. И все равно туда не лезли, нутром ощущая смертоносную опасность, исходящую оттуда. Даже просто проезжая мимо, люди закрывались в машинах и закрывали за собой люки, ощетинившись стволами, выставленными в бойницы. Любая больница – эпицентр заражение номер один.
Именно там проявлялись первые вспышки массовых заражений, именно оттуда вылезали первые мутанты. Множество укушенных, десятки пациентов, совершенно беззащитных, невооруженный персонал, разбегающийся в панике, когда в морге вставали первые зомби. Никто не пытался даже сосчитать, сколько мертвецов вылезает из окон и дверей, когда к ним подходят люди.
В изодранных халатах, в больничных пижамах, окровавленные, изуродованные, наевшиеся в моргах человеческого мяса, быстрые и смертоносные, мертвецы, казалось, мгновенно заполняли коридоры, отсекая все пути отхода. Никто не мог там выжить, любой человек обречен на мучительную смерть.
- Да, уверена, - сказала Лаванда, даже кивнув головой для убедительности, - сколько раз мимо проезжала. И там не было этих жутких зомби, только люди, много людей. И все такие же, как и те, кто нас привез. У них там что-то вроде общей тусы, если понимаешь. И из других городов там есть, - она всхлипнула, - моего брата купил гастарбайтер из
Подмосковья. Сказал, на торфяниках нужны сильные руки. У них там вроде как разработки собираются начинать, скупают тех, кто посильнее.
Я в сердцах сплюнул. Дожили, что называется. Добегались с правами приезжих. И что теперь? Хоть один из них сказал спасибо той стране, в которой работал? Ни один не соизволил. А вот теперь банды, что сколачивают уцелевшие, сами заставляют русских на них пахать. Сами их сюда привели. Лаванда тем временем продолжала, с трудом сохраняя спокойствие, каждая фраза давалась ей с трудом.
- Нас выставили на продажу. Там у них помост есть деревянный, вроде сцены, они туда выводят всех, кого продают…
- Прямо на улице? – удивился я, вспоминая хлипкий забор с большими прорехами вдоль территории больницы. Там даже не мутант, там простой зомби проберется без особых причин. Да и у военных над городом иногда вертолеты разведку проводят. Редко правда, топливо экономят, но все же стараются держаться в курсе перемещений основных стай зомби.
- Нет, на улице они ваших вертолетов бояться, у них все внутри, а машины снаружи они какой-то сеткой закрывают, чтобы видно не было, - Лаванду сейчас мучили совсем другие воспоминания, которые теперь лезли из памяти, - нас в небольшом помещении продавали, как животных. Только девушек, ребят в другом месте. А здесь… Они это называли «эскорт-рынком»... Я… они ведь…
- Не надо, - остановил я ее, - не вспоминай это, забудь, будто и не было.
- Там и Павел был, - со слезами сказала она, вцепившись мне в руку как в последнюю опору, - он там был… Покупал… И меня увидел. Я думала, что все, кончится весь этот ад. А он сказал, что… - она заплакала, не в силах больше сдерживаться, - что пользованная ему уже не нужна.
- Сволочь, - вырвалось у меня между зубов, - и в огне не горит, и в воде не тонет. Он там ведь еще? Или, как и другие, просто на торговлю приезжал?
- Не знаю, - она говорила сквозь слезы, - на правах хозяина покупал, со скидкой.
- Молодой человек, - нянечка все же возмутилась, - перестаньте мучить девочку, она же не железная, как ни как. Видите, она даже говорит с трудом.
- Хорошо, я сейчас уйду, - бросил через плечо, - Лав, слушай, все, что ты сейчас сказала, просто очень важно. Важнее просто некуда. И я никогда не забуду ни того, что ты сказала, ни тебя саму. Поправляйся и будь здоровой.
Я пулей выскочил из помещения, думая только о том, как бы быстрее добраться до лейтенанта. Возможно, другие бандиты тоже знали об этом месте, где продавали и покупали рабов, но я в этом все же сомневался. В основном такие дела ведутся через верхи группировок, рядовые члены редко когда точно представляют, что происходит. Информация, что сейчас у меня была, походила на бомбу, о которой все знают. И, вроде, не опасно, но и забывать о ней тоже нельзя. Всех тщательно опросят уже на территории полигонов, а некоторым даже светит «с пристрастием», как выражались аккуратисты, пытающиеся не запятнать себя словом «пытки». Только пока до этого дойдет, может пройти несколько дней.
А бандиты могут и не ждать этих дней, узнав о разгроме в Кремле, очень быстро могут поменять свое местоположение, даже сбежать на те же торфоразработки, где, скорее всего, их и не достанут. Военные не любят рисковать, а такая операция по-другому не может быть охарактеризована.
- Куда бежите, молодой человек? – меня остановили две мягкие, но по-своему крепкие руки.
Я поднял глаза и понял, что едва не сбил врача, возвращавшего с операции. Халат был забрызган кровью, а на лице была печать усталости.
Сам достаточно молодой, едва меня на несколько лет обогнал, но последние прошедшие дни наложили свой отпечаток. Врач заметно постарел. Это было видно не только по седине в волосах, но и в глазах, глубоких, как у старика.
- Извиняюсь, очень сильно тороплюсь, - я попытался откланяться, но он снова меня остановил, в этот раз удержав за правую руку.
- Вы ведь из военных? – спросил он, - из тех, кто прибыл вчера ночью из бандитского логова в Кремле? Если так, можно с вами посоветоваться?
- Я обычный рядовой, - пожал плечами, поворачивая за ним следом. У врача был свой небольшой кабинет рядом с госпиталем, откуда не успели даже вынести чертежную доску.
Кроме нее там стоял обыкновенный деревянный стол, большое кожаное кресло, больше подходящей для приемной в богатой фирме и еще один офисный стул. На полу валялись неубранными несколько пустых шприцов, зажим, в котором до сих пор был кусок окровавленной ваты, несколько пузырьков из-под лекарств, даже упаковка из-под бинтов. Приглядевшись, я заметил, что даже стол был едва вытерт, на нем до сих пор остались красные разводы, словно кто-то наспех пытался стереть кровь со столешницы. Врач сел на стул и рукой указал мне на кресло, заскрипевшее, когда я уселся.
