Александр Лидин - Защитник

— Как дела? — поинтересовался я.

— Замечательно, — прошипел он, едва двигая пересохшими губами.

— Вот и славно, — я подошел к столу, взял старую алюминиевую чашку, видимо собственность прежних владельцев лагеря, плеснул в нее пива и поднес к губам пленного. Тот стал пить с жадностью.

— Мне б в сортир, — тихим голосом попросился он.

— Ничего, погадишь в штаны!

Я с удивлением поднял взгляд. За спиной пленника стоял Тогот.

— Чего уставился? — фыркнул покемон. — Неужели соскучился?

Настроение у меня разом упало. По крайней мере, сейчас я не хотел вести бесед в духе обмена остротами.

— Значит, ты за мной следил?

— И сон наслал… И в душу насрал… — широко улыбнулся покемон. — Ладно я, собственно, зашел сюда для того, чтобы стать официальным соучастником того, что ты сейчас сотворишь, чтобы Викториан тебя потом без хлеба не съел.

— Ты знаешь, зачем я хочу это сделать? — перешел я на ментальную речь.

— Естественно, и благородные порывы тут ни при чем. Ты все продумал…

— Ничего я не продумывал. Просто то, что говорит Викториан… — я замялся, не зная, как сказать дальше. — Ты понимаешь, мы… я имею в виду людей, причастных к Искусству… все мы — чудовища. Да, может статься, мы много честнее чиновников и ментов, честнее власти, которая врет сама себе, но я не хочу…

— Решил в чистюлю поиграть! — взвился Тогот. — Нет уж, раз взялся, то назовем вещи своими именами: с точки зрения любого «нормального» человека современной земной цивилизации — ты чудовище. Человеческая жизнь для тебя особого значения не имеет. Не понравился человечек — к ногтю его. А о том, что это такой же человек, как ты, — ты и не думаешь никогда. Нет, я лично такую мораль не осуждаю, но и ты не ерничай. Ты решил спасти эту тварь на стуле вовсе не из благородных побуждений. И не надо целку из себя корчить…

— Хорошо, твоя взяла, — заговорил я вслух. — Но там, на границе, я тебе все припомню, — и уже мысленно добавил: — Ты считаешь, что он сразу побежит нас закладывать?

— Нет, размякнет от благодарности и побежит покупать тебе цветы и тортик «Птичье молоко» чтобы приятно провести вечер в беседах о Великом. Ты лучше о погранцах думай, а не об этой мрази. Думаешь, что на Мшинской тебя не будут ждать?

— Теперь уж точно будут. Ох как будут. А вот в Стокгольме…

— А вот об этом сейчас даже думать не надо.

— Но…

— Береженого Бог бережет.

— Так ты мне с этим парнем не поможешь?

— Сам решил дурью маяться, вот и майся, а я спать пошел. Пойду посмотрю, чтобы вам, молодые люди, никто не помешал. Интим — дело тонкое.

— За интим получишь, морковка косорылая…

Но Тогот уже отбыл или сделал вид. С этими демонами никогда ничего нельзя знать наверняка. Теперь же мне ничего другого не оставалось, как действовать на собственный страх и риск.

— Сможешь сам идти? — поинтересовался я у очкарика.

Тот кивнул.

Пробормотав под нос заклятие, я освободил его руки и ноги.

— Ну как?

Какое-то время он сидел молча, растирая запястья, потом попытался встать, но беспомощно рухнул назад на стул. Я помог ему, приподнял, перекинув его руку через свое плечо. Он лишь тяжело простонал. Видно, аморф его хорошенько отделал. Я бы даже не удивился, если бы выяснилось, что аморф ему сломал пару ребер.

Однако стоило мне подхватить его, я почувствовал, как рука очкарика скользнула по моей наплечной кобуре, пытаясь захватить ствол. Но заклятия действовали на все пять баллов. Пальцы очкарика могли ухватиться за рукоять пистолета, но не могли его достать. Я же в свою очередь испытал очередное разочарование. Нет, все-таки прав Тогот: сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит.

Я зло крякнул и направился к выходу.

— А что я тебе говорил, — хихикнул Тогот. — Никакой благодарности. Только подлость, обычная человеческая подлость…

— Ну, ты меня задолбал! Лучше бы аморфа прислал, а то у меня от напряга пупок развяжется.

— Уже.

Аморф ждал меня у выхода из подвала. Он сразу же подхватил мою ношу, словно очкарик был легче соломинки, и мы вместе отправились к транспортной пентаграмме.

— Подойдем — вырубишь клиента, — приказал я. — Незачем ему знать, где расположена наша база.

— Зачем вырубать? — начал было очкарик. — Если попросите, я глаза и так закрою.

— Нет уж. Доверяй, но проверяй. Не хочу, чтобы ко мне нагрянули незваные гости.

Бам! И голова очкарика безвольно поникла.

Мы оттащили его до транспортной пентаграммы, потом перекинули к офису Яблонского, усадили на скамеечку.

После этого аморф, приняв вид добропорядочного гражданина, поплелся за мной в ближайший ресторанчик. Заказав отдельный кабинет, я приказал накрыть на троих. Тогот ведь как всегда был рядом, хоть и незрим. Сухое красное грело мне душу, хотя говорить ни о чем не хотелось. К телячьим отбивным я заказал бутылочку коньячка. Градус пошел вверх. Хотя надо отдать должное повару, несмотря на то что забегаловка выглядела третьесортной, мясо было отменно приготовлено, а подливка из шампиньонов просто пальчики оближешь. Тоготу кухня тоже понравилась.

Неожиданно занавески кабинета распахнулись, и на пороге появился Викториан. Выглядел он усталым, словно разом состарился лет на тридцать. Медленным шагом, ничего не говоря, он прошел к нашему столу, присел, налил себе полный бокал коньяку и выпил его залпом.

— Валентину арестовали, — наконец выдавил он.

— Как такое возможно?

— Ну, скажем… она позволила себя арестовать. Сейчас она находится под домашним арестом в спец-особняке ФСБ за городом.

— И?

— Когда за ней пришли, она не стала сопротивляться. Я говорил с ней. Она ничего им не сказала, но, похоже, они многое о нас знают.

— Они?

— Люди правительства и иноземцы. Они работают вместе. Единственное, что нас пока спасает, так это слишком малый процент пришельцев в обществе. Как только он достигнет пятидесяти процентов, их магия начнет работать, и тогда…

— Тогда конец, — протянул невидимый Тогот. — Не берусь предсказать, чем все это кончится, но ничего хорошего не предвидится…

— Выходит, нам надо поторопиться, — вздохнул я. — Чем быстрее мы закроем врата, тем меньше чудовищ будет в этой реальности.

— Да… — согласился Тогот. — Думаю, нам пора, завтра нам предстоит тяжелый день.

— Еще бы. Если наше мероприятие сорвется, последствия могут оказаться самыми неприятными…

— Однако, надеюсь, засланный казачок свое дело сделает.

— А куда он денется? Сейчас небось уже докладывает своим боссам, что мы собираемся рвануть через Мшинское.

Глава 11

Интерлюдия 2

ЗНАК СКАРАБЕЯ (ОКОНЧАНИЕ)

Возьмемся за руки друзья,Чтоб не пропасть поодиночке.

Я всегда считал, что раз Нил — одна из величайших рек мира, то и выглядеть он должен соответствующе. Бескрайняя ширь, величественность, надменность, символ великой цивилизации — прародительницы ныне существующей культуры. В реальности Нил оказался грязной речушкой. Он ни в какое сравнение не шел ни с Невой, ни тем более с Волгой.

Так я размышлял, сидя в маленьком катерке, который шел против течения — «часовая прогулка по Нилу», как значилось в описании тура, на который подбил меня Тогот. В этот миг мне больше всего хотелось закрыть глаза и представить, что я плыву по другому Нилу — настоящему Нилу из моего воображения. Вот она, бескрайняя водная гладь с кочками зеленого папируса вдоль берегов. Прозрачная вода. Цапли, застывшие над водой…

— Не все то золото, что блестит.

— Опять ты? Послушай, Тогот, ты хоть на минуту можешь оставить меня в покое? Понимаешь, каждый человек имеет право некоторое время побыть в одиночестве, помечтать. А ты мне не даешь ни на секунду расслабиться. Ты…

— Хорошо, я смолкну, но должен тебя предупредить…

— Я сделал то, что ты просил. Теперь отстань. У меня и так все тело болит…

Тогот злобно вздохнул, но не ответил. Вот ведь странно. Говорили мы с ним мысленно, ментально. Но каким образом я услышал его вздох?

Пока я предавался раздумьям, лодка причалила к берегу. Высокий араб в национальном сером балахоне перекинул сходни, и туристы стали один за другим покидать катер. Дамы спускались по качающейся доске, повизгивая, не разгибая ног, судорожно вцепившись в поручни трапа — две тонкие веревочки, которые даже козла в огороде не удержат.

И тут я в первый раз заметил ее. Нет, я готов поклясться, что раньше этой дамочки с нами не было, иначе я сразу отметил бы ее присутствие. Тем не менее, судя по поведению, она была из наших. Приятное округлое лицо. Широкая панама, из-под которой выбивались длинные соломенные пряди. Темные глаза с бабочками-ресницами и алые, смертоносные губы вампира. Костюм — белоснежная рубашка с короткими рукавами и шорты цвета хаки — дополняли босоножки на умопомрачительном каблуке.