Сергей Малицкий - Вакансия
– Не думаю, что ты чем-то рисковал, – бросила через плечо Маргарита, собираясь уже скрыться в своем кабинете, в который Дорожкину пока что не удавалось даже заглянуть, но остановилась, обернулась и внимательно проговорила, глядя ему в глаза: – Он пропал, понимаешь?
– Как это, «пропал»? – напряг скулы Дорожкин.
– Так и пропал, – ответила Маргарита. – Был – и нет. Пообедал в «Норд-весте» вместе со мной и Марком, потом отправился по делам куда-то на проезд Конармии и исчез.
– Почему вы скрывали от меня его имя? – удивляясь сам себе, но с трудом сдерживая раздражение, спросил Дорожкин. – Почему от меня вообще что-то скрывают? Я работаю здесь или подпрыгиваю?
И он вдруг выбил ногами классную чечеточную связку, закончив ее энергичным стомпом.
– У вас тут танцы? – высунул лысую голову из кабинета Ромашкин.
Маргарита обернулась, прошипела что-то едва различимое, и Ромашкин поспешил скрыться.
– Тебе говорят то, что тебе нужно знать. – Она приблизилась к Дорожкину на шаг, делая паузы между словами и произнося каждое отчетливо и негромко. – И сейчас я говорю тебе то, что тебе нужно знать. А ты работаешь и получаешь за это деньги. Танцы – только в свободное время.
– Он искал Алену Козлову, – стиснув зубы, но не двинувшись с места, напомнил начальнице Дорожкин. – На проезде Конармии прачечная, где она работала.
– У него там была какая-то встреча, – остановилась в полуметре от Дорожкина Маргарита, так близко, что он вдруг понял, чего ему не хватало в ее образе. Она никогда ничем не пахла. Ни парфюмом, ничем. – Важная встреча. После нее он отправился домой к Алене Козловой. И тогда же пропал.
– Пропал, когда искал Алену Козлову? – уточнил Дорожкин.
– У него было еще одно задание в папке.
– Какое было вторым? – спросил Дорожкин.
Она словно застыла.
– Он не нуждался в моем опекунстве.
– А кто может знать? – Дорожкин не собирался сдаваться.
– Марк, – не сводила с него глаз Маргарита. – Хотя я не уверена. Это все? Или исполнишь еще один танец?
– Нет, – сглотнул Дорожкин. – Вопросов еще много, но могу ли я их задавать? А вдруг ответы на них вне моей компетенции?
– Шепелева ищет сына. – Взгляд Маргариты потемнел, голос стал чуть слышным. – Квартира, в которой ты обитаешь, раньше принадлежала ему. Вся мебель, библиотека от Адольфыча, но несколько лет Шепелев числился хозяином этого жилья. Хотя вряд ли ночевал там хотя бы однажды. Маменька его не отпускала от себя. Она знает, что он мертв, с этим ее не обведешь вокруг пальца. Но она не знает, где его тело. Поэтому она колдует на его поиск или на поиск его убийцы. Найти его пока не может, что уже само по себе странно. Наверное, колдовство почему-то не удается или не удавалось, и ее постоянно сбрасывало на эту квартиру.
– На душевую комнату? – удивился Дорожкин.
– Откуда мне знать привычки Шепелева? – сделала полшага назад Маргарита. – Может быть, он проводил там большую часть времени? Насколько мне известно, в доме его маменьки, кроме баньки, удобств никаких. Так что считай это сбоем колдовства.
– И часто у Шепелевой сбоит? – поинтересовался Дорожкин.
– Практически никогда, – покачала головой Маргарита.
– Тогда о чем думать? – почесал затылок Дорожкин. – Выходит, что я он и есть. Ее пропавший сынок. Ну уменьшился немного, измельчал, а так точно он. Второй вариант – именно я его и убил. И в землю закопал.
– Не шути, – еще на полшага отодвинулась Маргарита. – Ты не убил бы его, даже если бы у тебя было десять таких же пистолетов, что топорщится теперь под курткой. Кстати. Советую приспособить его на пояс. Великоват. Возьми подходящую кобуру у Кашина.
– Хорошо, – постарался оставаться спокойным Дорожкин, хотя глаза Маргариты, зрачки которых уменьшились до неразличимых точек, приводили его в дрожь. – Приспособлю на пояс. Когда я должен из него стрелять?
– Только в одном-единственном случае, – она вовсе закрыла глаза, – когда не сможешь не выстрелить.
– А кем был Шепелев? – буркнул Дорожкин.
Маргарита ненадолго задумалась, вдруг посмотрела на Дорожкина своими всегдашними, завораживающими глазами и прошелестела негромко:
– Кем-то вроде меня. Только злым. Как все люди.
Она сказала это так, как будто смотрела на людей со стороны. Смотрела с ненавистью. Или с досадой?
– Кто искал Шепелева? – спросил Дорожкин. – Кто им занимался?
– Я, – пожала плечами Маргарита, и это простое движение вдруг рассмешило Дорожкина, он едва сдержался, чтобы не прыснуть.
– И?..
– Никакого результата. – Она была серьезна. – Не волнуйся, иногда надписи в папке исчезают сами собой. От времени. Считай это влиянием срока давности.
– Выходит, иногда надо и поспешить, чтобы успеть выполнить работу? – не понял Дорожкин. – Или можно и помедлить и она сделается сама?
Она шагнула вперед и поймала указательным пальцем подбородок младшего инспектора, словно хотела рассмотреть его получше или снова попробовать проглотить нерасторопного подопечного. Ничего не вышло.
– Ты изменился, Дорожкин.
– В смысле?
Он растерялся – так внезапно переменился и ее тон, и ее взгляд.
– Да, в смысле, – ответила она негромко и скрылась у себя в кабинете.
Марка на месте не оказалось, поэтому Дорожкин сбегал на второй этаж, обменял у мучившегося от похмелья Кашина кобуру, потратил несколько минут, чтобы приспособить ее на пояс, еще немного потренировался с выхватыванием пистолета, затем засунул папку в брезентовую сумку и побежал на почту, пытаясь на ходу придумать какое-нибудь оправдание внезапному визиту. Оправданий не потребовалось. Жени на почте не оказалось. На ее месте, подкрашивая глаза, сидела сытая и крашеная блондинка с именем «Галя» на высокой груди. Наверное, выражение лица Дорожкина сказало ей больше, чем он хотел показать, потому что она фыркнула и отгородилась от посетителя картонкой с надписью: «Перерыв на тридцать минут».
– Все-таки Интернет тут не очень, – пожаловался Дорожкину Мещерский. – Линия, что ли, плохая? Не понимаю. Я тут, кстати, заказал кое-что из оборудования. Позавчера с утра отнес список Павлику, пообещали доставить все на днях. Не знаешь, может, у них тут какой-нибудь склад есть?
– Не знаю, – ответил Дорожкин.
– Ты чего нос повесил? – не понял Мещерский и прошептал, тыкая пальцем в сторону новенькой: – Ты посмотри, какая роскошная деваха заступила на службу. Имей в виду, тут Машка с утра забегала, так я ей сказал, что это твоя знакомая. Не вздумай отрицать.
– А где Женя? – спросил Дорожкин.
– Какая Женя? – вытаращил глаза Мещерский.
– Женя Попова, – выговорил Дорожкин. – Вчера она сидела здесь, замещала Колыванову. Забыл?
– Женя Попова? – наморщил лоб Мещерский и вдруг удивленно хмыкнул: – Дорожкин, черт тебя побери. Вспомнил. Что ж это такое? Я ж только что был уверен, что проторчал тут вчера весь день один, даже толком отойти-то не мог. Ага, «доктор, у меня провалы в памяти». Ну точно. Женька Попова. Женечка. Нет, Женька Попова, конечно, отличная девчонка, но чтоб эту красоту уравновесить, – Мещерский повел глазами в сторону новенькой, – таких, как она, три надо.
– И таких, как я, три, – буркнул Дорожкин. – Чтоб тебя уравновесить, График.
На часах было еще только десять утра. Вчерашний снег успел растаять, на брусчатке кое-где темнели лужи, но ледок все еще похрустывал под ногами. Так он и хрустел до входа в ремесленное училище. Дорожкин вошел внутрь и направился к расписанию занятий, чтобы выяснить, где ведет занятия Нина Сергеевна Козлова, но уже через минуту застрял, вычитывая названия диковинных предметов вроде адаптивной подготовки и начал постижения и реализации.
– Женька?
Судя по голосу, дела у Машки шли прекрасно. Она и сама выглядела так, как не выглядела на памяти Дорожкина никогда. Глаза горели, к ямочкам на щеках добавился румянец, некогда болезненная кожа на скулах приобрела гладкость. Волосы струились волнами. Дорожкин даже удивленно присвистнул:
– Что на тебя так влияет? Природа? Или местные хлопцы адреналин в кровь вгоняют?
– Все понемногу. – Она прищурила глаза, которые вдруг засверкали зеленоватыми искрами или отблесками флуоресцентных ламп. – А знаешь, больше прочего – легкость.
– Это График-то легкость? – удивился Дорожкин.
– Не хами, Дорожкин, – лениво потянулась Машка. – Ты не представляешь, как много для женщины значит легкость. Ты думаешь, отчего бабы у богатеев как на картинке? От легкости. Мы, конечно, не богатеи, но само по себе отсутствие забот насчет одеться, пожрать, сделать ремонт в убогой халупе, не потерять работу, да еще не идти в школу и не терпеть всякую невоспитанную, избалованную мерзость это, Дорожкин, большое дело.
– Тут, выходит, мерзости нет? – поинтересовался Дорожкин.
– Как везде, – пожала плечами Машка. – Но тут она воспитанная. Ты чего приперся-то? Только не говори, что на меня посмотреть. Не поверю. Мещерский сказал, что ты там на новенькую телеграфистку запал? Зря. Я сегодня посмотрела на эту Галю. Дура дурой. А тебе ведь, Дорожкин, всегда хотелось, чтобы рядом с тобой была умная баба. Да и здорова она больно. Такую ты не прокормишь.
