Роман Злотников - Собор
— Я пока не знаю, — медленно произнес он и умолк.
Ему очень не понравилось ощущение холодного безразличия или даже безжалостности, исходящее от этого человека. Его высокопоставленный собеседник скривился и открыл рот, чтобы сказать что-то резкое, но Волк не дал ему этого сделать:
— Но для начала я хотел бы встретиться с кем-нибудь, кто хотя бы мельком видел налетчиков.
Секретарь слегка побагровел, однако сдержался и заговорил почти спокойно, хотя в его голосе все-таки прорывались раздраженные нотки:
— По-моему, это бесполезно. Мы начали именно с этого и сейчас имеем на руках около трех сотен фотороботов. Но кто из них действительно является членом банды, совершившей налет, а кто просто торговец с Кавказа, установить довольно трудно. Все кавказцы покинули этот город к обеду ТОГО дня… Но мы, конечно, работаем над этим.
— И все же ведь есть кто-то, который видел именно членов банды. Во всяком случае, тех, о ком можно говорить это с достаточной долей вероятности.
— Таких всего трое. И одна, женщина, которая работает регистратором в этой гостинице, похоже, видела всю верхушку банды. Но ни она, ни кто другой практически ничего не запомнили… В этой глуши для всех кавказцы на одно лицо.
Иван подумал, что, как ни странно, в этой столь многонациональной стране людей, для которых кавказцы, или башкиры, или чукчи — не только на одно лицо, но и «один черт — чурки», пожалуй, подавляющее большинство. «Возможно, в этом и кроется корень всех наших бед».
— И все-таки я хотел бы встретиться с этой женщиной.
Секретарь разочарованно пожал плечами:
— Хорошо, это совсем нетрудно.
Спустя полтора часа, которые они провели с пожилой и перепуганной теткой-регистраторшей, Иван пожал перенервничавшей и сбитой с толку женщине руку, проводил ее за порог и поблагодарил:
— Большое вам спасибо, вы нам очень помогли. Тетка торопливо закивала головой:
— А как же ж, мы завсегда, если ж надо, мы же ж всегда готовы, — и, торопливо укутав голову толстым пуховым платком, быстро засеменила к выходу, все еще пребывая в крайнем недоумении.
Все, что происходило в номере, куда ее вызвали, она помнила несколько смутно. Этот представительный мужчина просто слушал ее болтовню и причитания да иногда наклонялся почти вплотную к ее лицу, будто что-то разглядывая в ее зрачках.
— Раздобудь мне карандаш и бумагу, — попросил Иван.
Костик молниеносно исчез, а Иван потер немного ломящие виски и вернулся в номер.
Через пятнадцать минут он вошел в кабинет, занимаемый секретарем, где как раз шло совещание, и, не обращая внимания на раздраженный взгляд хозяина кабинета, положил перед ним пачку листов:
— Вот люди, которые предположительно составляют руководство банды.
Секретарь, уже собиравшийся выразить крайнее неудовольствие подобной бесцеремонностью, замер и опустил взгляд на рисунки. Увидев верхний, он достал распечатку фоторобота. Оба рисунка были очень похожи, но фоторобот представлял собой набор характерных черт, а рисунок явно был портретом живого человека. Секретарь прищурил глаз:
— Черт, он мне явно кого-то напоминает. — Он поднял лист. — Приглядитесь, товарищи, может, кто узнает?
Все задвигались, перебираясь поближе, но тут секретарь взглянул на следующий рисунок. Отшвырнув листок, который держал в руке, он охнул:
— Мать твою…
Все замерли. Секретарь, побледнев, в упор посмотрел на Ивана.
— Вы… уверены в том, что изобразили?
Иван молча встретил его взгляд. Секретарь несколько мгновений буравил его взглядом, наконец не выдержал и опустил глаза.
— Товарищи, я думаю, теперь мы знаем, где искать. — Секретарь поднял листок, лежащий вторым в стопке. — Это — Хамса, — произнес он севшим голосом.
На лицах половины присутствующих появилось понимание, а один, сидящий совсем рядом с секретарем, вдруг схватил брошенный им листок и, хлопнув по нему ладонью, воскликнул:
— Ну точно — это же Ахмед.
По-видимому, это утверждение наконец заставило секретаря поверить в произошедшее. Он быстро сгреб листы и передал тому, кто узнал Ахмеда:
— Проверьте всех по своим каналам. Я хочу знать о них и об их передвижениях за последние полгода все, вплоть до того, какие они посещали туалеты. — Он повернулся к другому: — Свяжитесь с официальным Грозным. Это дело СЛИШКОМ серьезное, чтобы мы могли позволить им становиться в позу и изображать из себя независимость…
Иван сделал знак Костику, и они тихо вышли из кабинета.
Два часа спустя дверь номера, который им выделили, тихо отворилась, и на пороге появился секретарь. Он окинул взглядом их двоих, стол, разложенную на столе горячую картошку, купленную у торговки на рынке, селедку, лучок, полбуханки черного, початую бутылку привезенной из Москвы «кристалловской» водки, два на четверть налитых стакана и вежливо спросил:
— Не помешаю?
Иван подвинул табурет:
— Прошу.
А Костик быстро извлек из тумбочки новый стакан и, поставив его на стол, налил ровно четверть. Секретарь секунду недоуменно пялился на возникший перед ним стакан с водкой, усмехнулся и присел на табурет. Они молча чокнулись, залпом выпили, закусили. Секретарь, прожевав кусок селедки, посмотрел на Ивана:
— Я прошу прощения.
— Не за что.
— Нет, есть. — Он снова усмехнулся. — За недоверие. Если вы даже больше ничего не сделаете, и то к настоящему моменту от вас пока больше пользы, чем от всех остальных. Не исключая и меня. — Он чуть помолчал. — Но, мужики… — Он осекся, а потом заговорил глухим, надтреснутым голосом: — Я не знаю, где эти боеголовки. Возможно, уже подъезжают к Свердловску, Ростову или Москве. Тут многого не надо, засунул в вагон с металлоломом или в стандартный морской контейнер, прицепил взрыватель с радиоконтуром, вывел наверх скрытую антенну и дождался, пока вагон дотянут до Москвы-Сортировочной. На любой линии… — Голос его сорвался, и он уронил голову на ладони. Целую минуту в номере стояла напряженная тишина, потом секретарь Совета Безопасности поднял голову и твердо сказал: — Вы должны мне помочь найти их.
Иван с Костиком переглянулись.
— По-моему, мы здесь именно для этого, — откликнулся Иван.
8
Костик перетянул волосы шнурком и потопал пимами. Дородный полковник в каракулевом треухе с опущенными ушами, укутанный в тулуп, окинул их недоверчивым взглядом. Если бы его руки не были заботливо спрятаны в толстые меховые рукавицы-шубинки, он бы точно, несмотря на обилие вокруг высоких чинов, улучил момент и покрутил пальцем у виска. Ну не сумасшедшие ли? На улице минус тридцать два, а они в легких шерстяных брюках с начесом, пимах и меховых куртках, не стесняющих движений. Даже без головных уборов. Нет, менингит им обеспечен. Но за время своей безупречной службы полковник сумел твердо усвоить одно правило: «Не суй нос в дела вышестоящих и не задевай их любимчиков». И поскольку неукоснительное соблюдение этого правила гораздо больше способствовало его продвижению по службе, чем любые успехи его однокашников, а стоящие перед ним двое ненормальных к настоящему моменту явно пребывали в любимчиках ОЧЕНЬ вышестоящих лиц, полковник выкинул из головы все эти здравые мысли и, повинуясь жесту старшего из этой странной парочки, протянул ему широкие охотничьи лыжи, подбитые оленьим мехом:
— Вот, лучшее, что нашли. Старший перехватил лыжу, осмотрел изгиб, провел рукой по меху и сказал:
— Пойдет, спасибо.
Полковник расплылся в довольной улыбке. С лыжами он перенервничал. А ну как не понравятся? А нынче ситуация такая, что из-за подобной ерунды и звездочки лишиться недолго.
Иван воткнул пимы в крепления, проверил скольжение. За спиной послышался голос секретаря:
— Может, все-таки лучше на машине? Ведь они-то на машине их увезли. Ему ответил Костик:
— Не лучше. На машине у нас ничего не получится. Слишком много сбивающих факторов.
Все это было уже не раз обсуждено. Они отказались последовательно от помощи «ИЛ-78», советского варианта «АВАКСа», от вертолета, от машины, приданного взвода вэвэшников из местной конвойной дивизии — настоящих зубров таежного розыска. На счету каждого было уже по доброму десятку пойманных «бегунков» из числа зеков и дезертиров. Так что предложение секретаря носило скорее риторический, чем практический характер. А с риторикой пора было кончать. Иван кивнул Костику, бросил на секретаря ободряющий взгляд и, развернувшись, каким-то стремительно-текучим, звериным движением поднырнул под разлапистую еловую ветку и будто растворился в бело-черном, с мазками зеленого, лесном калейдоскопе. Секретарь моргнул, повертел головой, но оба уже исчезли, быстро и бесшумно.
Отбежав на полкилометра, Иван спустился в небольшой распадок, затормозил и перевел дух. Костик лихо скатился со склона, щегольски, с разворотом, затормозил, что на этих охотничьих лыжах шириной в две ладони выглядело скорее нелепо, и, опершись на палки, спросил:
