Александр Лаврентьев - Зона вторжения. Байкал
— Ну что, давай еще по маленькой? — услышал Алексей знакомый голос, кажется, это был директор рудника Иванов.
— Вздрогнули, мужики!
— За счастливую жизнь!
— За бабло!
— За то, чтоб выбраться… — сказал кто-то.
— Тьфу, типун тебе на язык!
— А что, Быстрый верно обозначил: отсюда еще слинять надо, — вступил в разговор чей-то тяжелый бас. — Да мало слинять, надо хотя бы до Тывы добраться. А тут вон какая херь над головой висит! А если ее со спутника видно? А если сюда вот-вот силы Федерации нагрянут? Че делать будем?
— Че предлагаешь? — спросили его.
— Как рассветет, надо рвать…
— А груз?
— Берем, кто чего может унести, и валим. До перевала на снегоходах, потом — на своих двоих.
— На хрена? Не проще взять вездеходы в Нерхе и по реке до Алыгджера?
— Ага, по реке! А если догонят? Вздернут сразу по законам военного времени! А про тропу через перевал только местные и знают.
— Ну вот они-то и сдадут!
— Не сдадут, если перед уходом всех почикать.
— Ни фига себе! Это ж человек десять надо грохнуть! Да с семьями! Я на такое не подписывался!
— А ты, Быстрый, не грусти, тебя никто не заставляет убивать. Щас Серый вернется, пусть бригаду Базяя пошлет. Люди надежные, впятером управятся.
Алексею во что бы то ни стало захотелось увидеть говорившего. Он был готов поклясться, что до сих пор не слышал этого голоса. Выходило одно из двух: либо владелец баса был кем-то из «головастиков» — ученых, которые работали на очистке иванита и вообще не покидали рудник, либо это был кто-то из зэка!
Если заключенные были в сговоре с вохрой, тогда бандиты становились вдвойне, втройне опаснее!
О тварях, сжимавших кольцо вокруг рудника, Алексей сейчас старался не думать.
Внутри комнаты зашевелились.
— Ты чего, Быстрый? — спросили с усмешкой.
— Да ходит там вроде кто-то, — виновато ответил Быстрицкий, — вдруг зека сюда залезут?
— Да хрена они залезут! — Кто-то из бандитов сплюнул на пол. — Там все ходы заварены.
…Снова закачался под ногами пол, где-то далеко в глубине рудника раздался гул, сверху посыпался песок.
— Не завалит? — спросил кто-то из контрабандистов пьяным голосом.
— Нет, — ответили ему. — Мы в стороне от рудника, на скальнике, штреков под нами нет, а бункер выдержит даже ядерный удар.
— Дак рядом же! — удивились в ответ.
— Ну рядом! А все равно на скальнике. Не ссы! Здесь хоть тепло.
— Ты как хочешь, а я — в штаб пойду, — ответил вохровец. — С Кирюхой подежурю.
— На посошок давай! Оставлять не надо…
Алексей выдернул чеку гранаты, наклонился и по полу, легко, почти нежно, одними пальцами отправил ее в комнату, где сидели бандиты. На цыпочках метнулся назад к лифту.
— Мать твою разэдак! — заорали благим матом сзади, послышался топот тяжелых ботинок. Раздался взрыв. От взрывной волны зазвенело в ушах. Алексей с бедра короткой очередью скосил выбежавшего на него бандита. Из комнаты доносился страшный пронзительный визг. Алексей уже знал этот визг — так орали раненые бесы. Карабанов прыгнул, схватился за трос, кинул в затянутый дымом коридор еще одну гранату и соскользнул вниз — туда, откуда доносился страшный многоголосый вой… Он знал: после его выходки уцелевшие бандиты могут закидать шахту гранатами, поэтому спускался так быстро, как мог, с периодичностью устанавливая на протяжении всей шахты взрывчатку, сразу же, как только в узком луче фонаря мелькнула цифра «семнадцать», достал крохотный плазменный резак и приступил к работе. Странное дело, но чем глубже он спускался в шахту, тем тише становилось пение, а когда он достиг дна — в шахте наступила абсолютная, неправдоподобная тишина.
По-видимому, его услышали, но отступать было некуда. Разрезая толстые прутья, которыми был заварен вход, он чувствовал в темноте, рядом, присутствие людей, слышал затаенное дыхание, чуял запах пота и несвежего белья.
Лаз был готов. Алексей сунулся в темноту, и сразу же его схватили сильные, цепкие руки, потащили вперед.
— Быстрее! — только и успел заорать он. — Щас рванет!
Дважды повторять не пришлось, его, словно куль с породой, потащили куда-то вперед, в темноту, и тут сзади рвануло! Алексея подняло в воздух, и он полетел куда-то в темноту. А потом его ударило о стену и окутало клубами пыли.
Очнулся быстро. Прокашлялся, ощупал себя. Ноги-руки были на месте. Рядом кто-то тихонечко подвывал. Алексей пальцами постучал по фонарику, свет появился, но слабый, неуверенный. Тем не менее теперь он смог увидеть, что рядом, на куче обвалившейся породы, сидит человек в серо-белой полосатой испачканной робе и причитает:
— А-ай-вай! А-ай-вай! Как же так, Трифон? На кого ты меня оставил? Друга! А? Друга!.. — Потом он хватался за чью-то торчащую из породы ногу, тащил на себя, но нога не двигалась с места, потому что человека задавило тоннами породы, упавшей с потолка, и сидевший снова начинал причитать: — А-ай-вай! Три-ифон!
Алексей сел, посветил назад: прохода, через который его сюда затащили, больше не существовало — обвал.
Он поднялся на ноги, нащупал в обломках породы «Нортон», проверил оружие. Кажется, оно было исправно. Сделал шаг к полосатому человеку, положил ему руку на плечо.
— Пойдем отсюда.
Человек обернулся, и Алексей отпрянул. Заключенный был абсолютно, бесповоротно слеп. Как крот. Быть может, именно поэтому он и не трогался с места, держался за ногу своего товарища.
— Елы-шпалы! — только и смог сказать Алексей, в следующий момент его ударили сзади по голове, и наступила темнота.
…Его куда-то тащили, а потом бросили на пол. Кто-то ткнул в него носком ботинка.
— Кто это? Откуда вы его взяли? Что случилось? — спросил хриплый, но знакомый голос. Голос из прошлого.
— Завалило там все! Сверху, видать, гранату кинули или еще чего… А этот тоже оттуда, сверху, — Алексея опять чувствительно ткнули в бок носком обуви.
— Трифон погиб. Завалило.
В ответ выругались. Обладатель знакомого голоса подошел к Алексею, наклонился над ним.
Алексей открыл глаза и в слабом, мерцающем свете, падающем от самодельного факела, попытался сфокусировать взгляд на лице, которое нависло над ним.
— Наверное, новенький дубак![25] — снова вступил в разговор притащивший его заключенный и что есть силы пнул Карабанова ногой.
Бронежилет смягчил удар, но Алексею надоело быть мишенью для чьих-то грязных ботинок, он схватил ударившего за ногу, дернул, легко подмял его под себя и уже занес руку, чтобы одним махом прикончить обидчика, как вдруг стоявший рядом человек силовым приемом перехватил руку и вывернул ее назад. Карабанов змеей выскользнул из болевого приема, выпрямился и сошелся с противником лицом к лицу. Но стоило врагам бросить друг на друга первый оценивающий взгляд, как оба замерли, всматриваясь.
— Седой? — Голос Алексея дрогнул.
Перед ним стоял сослуживец Александр Седых, он же Санек, он же Седой, он же друг, товарищ, брат, с которым в старые добрые времена было съедено сто пудов соли! Он похудел, постарел, видимо, не на пользу пошло время, проведенное на зоне, но глаза были все те же: наглые, дерзкие, полные жизни.
— Карабанов?.. Леха? Капитан! — воскликнул он.
— Подполковник! — скромно поправил его Алексей. — Седой! Ты-то как? Почему? За что?..
Обнялись.
Отступив назад, Алексей незаметно провел рукой по амуниции. По крайней мере пистолет и взрывчатка были на месте. Уже легче!
Пятеро заключенных вокруг сначала расступились, давая противникам место для боя, а теперь заинтересованно качнулись вперед. Круг сомкнулся.
Седой оглянулся на товарищей, чуть смущенно повел плечом, отступил на шаг.
— Долгая история…
— Если долгая, не рассказывай! Времени мало, — Алексей пошатнулся, схватился за голову.
— Чем это ты меня? — спросил он своего обидчика — невысокого лысого мужичка.
— Да вот! Носочком! — не смутившись, ответил тот. В руке он и в самом деле держал орудие нападения — носок, набитый мелкими камешками.
Алексей усмехнулся.
— Хорошо, не каменюкой! — Он обернулся вокруг. — Сколько вас здесь?
— Двенадцать человек! — ответил Седой. — А! Без Трифона — одиннадцать. С тобой — опять дюжина, но Хасан — слепой. Зато слышит отлично. Это он тебя услышал.
— А где остальные?
— Остальные? — Седой усмехнулся. — Кто где. Кто с вохрой наверху сидит, там человек двадцать с Горынычем, кто по руднику выход ищет, надеются братки, что из-за обвалов могут открыться щели в породе, а большую часть завалило. Вчера тряхануло сильно, народу много погибло. Земля пухом, были там и неплохие ребята.
— Вы тут пели, что ли? Или молились?
— И пели, и молились, — сказал лысый с носком. Он подал Алексею руку. — Маньяк Мухоркин.
