Алексей Фомичев - Внешняя угроза
…А дальше был допрос. Несколько странный с точки зрения партизанских разведчиков, но, несомненно, плодотворный.
Сперва немцев заставляли что-то говорить, показывая на различные предметы. Потом пояснять действия. Причем чужаки садились, ложились, вставали, прыгали, а немцы говорили слово. Затем к головам немцев приложили черные диски. Через несколько секунд те мотали головами и сыпали проклятиями. Видимо, было больно или неприятно.
Затем уже чужаки прикладывали к своим головам диски, тоже морщились. А потом один из них, вертя в руках пистолет-пулемет, вдруг сказал:
— Das ist Maschinenpistole? O, ja!
А второй, прилагая видимые усилия, вставил:
— Guten tag.
И Швецов каким-то шестым чувством понял, что чужаки таким образом изучают немецкий язык. Но зачем?
Еще около полутора часов шел допрос немцев. Те отвечали охотно, сразу, иногда взахлеб, и чужаки жестами останавливали разошедшихся вояк.
Партизаны смотрели на это молча. Несколько уроков послушания, преподанные захватчиками, вразумили их, и больше желания раскрыть рот ни у кого не возникало.
В конце допроса немцам опять «прострелили» шеи, и те попадали в траву. А чужаки перешли к партизанам. Швецов почувствовал холод от прикосновения «дамского пистолета», потом его капитально «повело», в голове все закружилось. Он потерял контроль над собой, и последнее, что он помнил, был палец одного из чужаков, указывающий на его руку. Странно, но Швецов сразу понял, что от него хотят, и, ворочая вялым языком, ответил:
— Рука…
Разведчики допрашивали пленных по специальной системе, начиная с простых понятий, переходя к сложным. Набрав словарный запас в три сотни слов, они загружали его в технопереводчик, и через минуту тот выдал вполне приемлемый вариант словаря аборигенов. Сначала это был немецкий язык, потом русский.
А дальше дело шло по накатанной. Методика получения показаний была разработана очень подробно.
На все дело у протерисканцев ушло около четырех часов. За это время они не только составили хорошие, подробные словари обеих наций, но и вытрясли из пленных все, что те знали. От названий детских игр и считалочек до характеристик видов оружия, техники, государственного устройства, общих данных о планете.
Покончив с допросами, разведчики провели процедуру частичного стирания памяти у пленников. Довольно сложное дело, но оно было необходимо. Никто не должен знать, что именно произошло сегодня на лесной полянке, а это можно гарантировать, только убрав куски памяти из голов пленников.
Альтернативой стирания памяти было устранение аборигенов. Но такая операция могла привести к неприятным последствиям. Пропавших людей стали бы искать и могли найти. Район, где они пропали, начали бы усиленно прочесывать. Ввели бы особый режим охраны. Все это могло привести к обнаружению группы.
Конечно, взять разведгруппу довольно сложно, но зачем давать аборигенам малейший шанс? Другое дело, когда пленники вернутся. Историю о провале памяти могут воспринять как нежелание говорить. Это грозит санкциями и наказаниями самим пленникам. Но никакого поиска не будет…
Еще час ушел на заключительную процедуру. Затем пленников развели в разные стороны. Немцев вывели к дороге, а партизан спрятали в лесу. Когда они придут в себя, то не будут помнить ничего, что произошло с ними, начиная с получаса до пленения и заканчивая моментом пробуждения.
После окончания операции Зоммег увел группу к лагерю. Предстояло обработать полученную информацию и сделать первые выводы. А уж потом строить планы на будущее.
Вечером, когда полученные сведения были обработаны и разложены по разделам на компьютере, Зоммег подвел итоги дня. А потом собрал группу.
— До открытия «окна» неполных три дня. За это время мы успеем обследовать район в радиусе двадцати — тридцати ларков или, как говорят местные, — километров. В следующий раз уйдем подальше. Возможно, сумеем взять транспорт. Правда, много не проедем, опасно.
— А есть ли смысл продолжать активную работу? — спросил Штосенг. — Высадка внеплановая, можно сказать, аварийная, большая часть времени потеряна, мы в районе ведения боевых действий, под двойной угрозой. Риск слишком велик!
Штурм-капитан кивнул, принимая сомнения Штосенга. Тот как командир группы мыслит верно и хочет сберечь людей. Но Зоммег как командир более старшего ранга имел несколько иной взгляд на вещи. Он понимал, насколько уникально их положение и как помог случай, выбросив сбившуюся капсулу к обитаемому миру. Какое бы решение ни приняло потом командование, их обязанность — предоставить самую полную картину происходящего на планете. А значит, надо продолжать работать вплоть до открытия «окна».
Высказывать все это штурм-капитан не стал, посидел немного, глядя на экран компьютера, потом поднял голову.
— Будем продолжать. Конечно, с соблюдением всех мер предосторожности. План действий наметим завтра, а сейчас всем отдыхать. Лагерь мы замаскируем, уйдем всей группой. Надо сменить район работы. Вопросы?
Вопросов не последовало.
— Тогда отдыхать. Олдинер — проверь систему охраны.
И Зоммег первым вышел из шалаша…
3
— Значит, где были полдня, не помните? Почему на встречу не пришли, не помните?! Как оружие потеряли, тоже не помните?!
Комиссар партизанского отряда «За победу» Родионов смотрел на стоящих перед ним разведчиков — Швецова, Мостового и Шмарова. У тех были бледные лица, поникшие и растерянные взгляды, да и вид не лучший!
— Связной ждал вас в указанном месте два часа вместо десяти минут! Нарушил все правила конспирации, на обратном пути едва не попал под облаву!.. А где были вы?
Родионов встал перед Швецовым, заложил руки за спину и звенящим от злости голосом произнес:
— Швецов, ты был старшим! Ты отвечал за задание! Может, скажешь, как вышло, что вы провалили его и не выполнили приказ командира? А?
Максим вздрогнул, наморщил лоб, пытаясь, наверное, в сотый раз вспомнить, что с ними произошло, но… Память, раньше работавшая исправно, в этот раз отказывала.
— Я не… я не помню, товарищ комиссар! Не помню!
— А где твое оружие? А? Почему остальные пришли с оружием, а ты посеял?!
Швецов, которого, как и остальных, допрашивали уже час — сперва командир разведчиков, потом командир отряда, а теперь еще и комиссар, — в какой-то момент потерял контроль над собой и вдруг вспылил.
— Не помню я ничего! — с натугой воскликнул он. — Сто раз уже говорил! Вышли к лесу, дошли до ручья! А потом все! Как отрезало! И пришли в себя у заимки старой! Все трое! А где потерял автомат, когда это было и где мы бродили — не помню!
Родионов даже опешил от такого отпора. Скрипнул зубами, качнулся на носках и глянул на сидевшего в глубине землянки командира отряда Сергея Черенкова. Тот молча слушал перепалку. Потом с шумом выдохнул и усталым голосом скомандовал:
— Идите! Будьте неподалеку.
Швецов, все еще кипя от накатившей злости, пошел к выходу, Мостовой и Шмаров, чуть помедлив, — за ним. Подождав, пока они уйдут, Родионов недовольно спросил:
— Зачем ты их отпустил?
— Потому что они ничего не скажут. А не скажут, потому что и впрямь ничего не помнят.
— Да? — запальчиво бросил комиссар. — Ты так уверен?
— Иван! — поморщился командир. — Неужели ты не видишь, что ребята не врут? Что они и впрямь ничего сказать не могут? Черт знает, что с ними такое произошло, но, видимо, память отшибло напрочь.
— А ты не допускаешь, что они попали в руки к немцам и те завербовали их?
Черенков посмотрел в горящие глаза комиссара и покачал головой.
— Нет. Не допускаю. Потому что знаю Швецова больше года. И не раз видел его в бою. Такие не предают. Они либо гибнут, либо пулю в висок пускают, либо молчат. Даже когда с них шкуру сдирают. И потом, реши немцы провести хитрую операцию, они бы придумали куда более убедительную легенду. И оружие бы сохранили, и что наврать сказали.
Родионов развел руками. В душе он признавал правоту командира, но полностью с ним согласен не был. Слишком много потерь было понесено от излишней доверчивости, слишком много людей погибло. Немцы на выдумки хитры, действуют нагло и умело. Могли и запугать, купить, перевербовать… Москва не зря в своих посланиях обращает внимание на особую бдительность и осторожность. А она напрасно предупреждать не станет.
— Не знаю! — спустя минуту произнес он. — Не знаю. И не верить нельзя, и верить опасно. Да, легенда дутая, шитая белыми нитками. Но ведь встречу они прозевали. И оружие потеряли.
— Верно. Прозевали, потеряли… Только… слишком странно выглядит эта одновременная потеря памяти. Что-то тут непонятное.
Комиссар удрученно вздохнул. Сел на скамейку.
— И что делать будем?
— А ничего. Попросим наших товарищей из городского подполья организовать новую встречу.
