Георгий Савицкий - Украина в крови. Бандеровский геноцид

«…Возле палатки, на которую накинута защитного цвета сетка, мокнет дежурный из Самообороны. Рядом с ним останавливается молодой офицер.

— Товарищ боец, встаньте в строй! — зычно приказывает он.

— Что? — отвечает боец. — Мне сотник еще не приказал. Я без сотника не пойду.

Офицер идет в соседнюю палатку. Возвращается с сотником.

— Скажите своему бойцу, пусть встанет в строй!

— Епт! — обращается к бойцу сотник. — Да я тебе!

Боец сходит с места.

— Твоего сотника тоже позвать? — обращается офицер к бойцу охраняющему соседнюю палатку.

— Не, я сам пойду»[4].

Вот такая «гвардия»…

К тому же «майданутые», как и свойственно людям недалеким, всячески пытались демонстрировать свое превосходство перед украинскими солдатами и офицерами. Демонстративно разводили националистическую демагогию в ответ на замечания старших по званию. Требовали от военных приветствовать их лозунгом:

— Слава Україні!

Героям слава!

Вроде бы мелочь, и ничего предосудительного в патриотическом приветствии не было… Но именно так действовали в свое время гитлеровские эсэсовцы, введя в Вермахте военное двоевластие и заменив воинское приветствие — два пальца к виску, на нацистское — хайль! Украинские нацисты прилежно перенимали опыт своих идейных учителей.

Дисциплина в тренировочном лагере и в расположении Национальной гвардии падала от призыва к призыву.

Если первые «гвардейцы» были, хоть и откровенными «нациками», но все ж идейными, то последующие шли, чтобы заработать денег и льготы. Платили в Национальной гвардии больше, чем даже контрактникам в украинской армии.

К тому же подъемы в 06.00 и изнуряющая подготовка не способствовали поднятию боевого духа. Революционная романтика быстро выветривалась из буйных «желто-блакитных» головушек, а что оставалось? «Через день на ремень», изнуряющая монотонная работа, наряды, караулы, выматывающая «физо», зубрежка различных уставов, наставлений, инструкций… На удивление, служба в армии — это не сплошные стрельбы да маневры. Это — ежедневное обустройство быта: стирка, готовка, чистка сортиров, уборка вверенных помещений и закрепленной территории, рытье окопов полного профиля… И нет этому суровому армейскому быту ни конца ни края…

А «проклятые москали» даже и не думают нападать на «рідну Україну»!

Какое у нас общее спасение от безделья? Правильно: на Руси есть веселие пити! Украина в этом отношении мало чем отличалась от северного соседа, достаточно вспомнить застольные песни эстрадной исполнительницы Верки Сердючки.

После отбоя в одной из палаток Нацгвардии продолжали слышаться громкие выкрики, а потом пошли и песни…

Дневальный о факте пьянства в расположении части доложил дежурному, а тот позвонил домой командиру.

Невысокий кряжистый полковник Внутренних войск, выслушав доклад, витиевато выматерился. Жена поняла без слов и принялась готовить бутерброды и переливать чай в «походный» термос.

— Гриша, ты скоро придешь?

— Ой не знаю, Мария… Чует мое сердце, добром это все не кончится, — полковник застегнул пояс с массивной кожаной кобурой «Стечкина» и накинул ремень сумки с заботливо упакованными женой бутербродами и чаем. Поцеловал свою ненаглядную. — Я отзвонюсь, как будет время…

И подумал, что времени у него как раз может и не оказаться. Тяжело вздохнул. Полковник Онищенко напоминал незабвенного Тараса Бульбу: природная украинская упертость характера, впитанная в кровь бесшабашность предков-казаков, хитринка и в то же время — болезненное чувство справедливости, уязвить которое было себе дороже. Подчиненные его так и звали за глаза. Да еще за его извечную присказку: «Чем я тебя породил — тем я тебя и убью»!

Внизу уже рассеивал фарами ночную мглу дежурный «уазик» из части.

A в казарме тем временем ситуация накалялась.

Нацгвардейцы, от которых разило чесноком и дешевой водкой, заявились в казарму, начали будить недавний призыв, требовали деньги «на добавить». Тех, кто денег не давал, — били тут же ногами, разбивали о них тяжелые армейские табуреты.

«Деды» из числа контрактников Внутренних войск и старшего призыва такого беспредела стерпеть не могли! Надо сказать, что как бы сурово «деды» ни относились к своим «духам», но перед чужими их в обиду все ж не давали. K тому же «градус неадеквата» по отношению к молодым бойцам резко уменьшился. Когда в любой момент может прозвучать команда: «В ружье!» — нужно быть уверенным в боевом товарище. A не то…

— Слышите, черти, хорош «майданить»! «Правосеки», мать вашу, гребаные! Ha хрена вы «бойчин» кошмарите?! — Несколько дюжих контрактников вышли вперед.

Остальные расхватали тяжелые табуреты и намотали на кулаки кожаные ремни с тяжелыми, отточенными бляхами. У особо «оторванных» солдат в пряжки был залит свинец. B просторном помещении казармы на «взлетке» — проходе между рядами двухъярусных коек снова, как на Евромайдане, встали друг перед другом две враждебные силы.

Тут бы «гвардейцам» сообразить, что лучше не играть с огнем, и решить дело мировой… Ho водка горячит кровь и туманит остатки «желто-блакитных» мозгов.

— A ну давайте гроши на нужды революции!

— Идите, на x…! Проспитесь, ублюдки!

— Ax так, тоди получай! — B рассеянном свете немногочисленных ламп тускло сверкнул нож Один из контрактников Внутренних войск с коротким вскриком повалился ничком.

— Бей «майданутых»!

Против жестких, но эффективных приемов рукопашного боя — пьяная ярость! Кожаные ремни с тяжелыми бляхами, тяжелые армейские табуретки — против бит, ножей и тех же табуреток.

Ha верзилу-контрактника набрасываются сразу двое с желто-синими повязками на рукавах.

Солдат-«вевешник» — в трусах и в майке, нацгвардейцы — в бронежилетах и высоких шнурованных ботинках с толстыми подошвами. Нокаутирующий удар пудовым кулаком с гранитной твердости костяшками отправляет одного из «гвардейцев» в недолгий полет. Второй бьет ногой, но нарывается на жесткий блок и тут же получает второй удар кулаком в живот. Бронежилет смягчает последствия, но сам «гвардеец» слетает «с копыт». A над ним уже взметается подхваченный за ножку тяжелый армейский табурет — мгновенная беззвучная вспышка, и свет в глазах меркнет… Здравствуй, санчасть!

Против бойцов-контрактников, владеющих жесткой «рукопашкой», национальные горе-гвардейцы выстоять просто не могли.

Ho нескольким из «майданутых» удалось все же сбежать. Они подняли своих товарищей в палатках. Te выскакивали полусонные, но с ходу «врубались» в ситуацию, хватали ножи, саперные лопатки. У некоторых были припрятаны пистолеты и даже гранаты: обыскивать Национальную гвардию солдатам Внутренних войск запрещалось. Они же добровольцы!..