Операция "Берег" - Юрий Павлович Валин
— Вы оставите меня в живых? — не поверил инженер.
— А что, вас непременно нужно полотенцем душить? Или стрелять в каменное сердце сквозь подушку? Погибнете на общих основаниях, вместе со своими земляками.
— Как⁈ Вы организовали авиационный налет? — прошептал потрясенный герр Баум. — Из-за меня⁈
— Ну-ну, не стоит себя переоценивать. И нас тоже. К налету мы отношения не имеем. Это, гм, роковое стечение обстоятельств. Невеселый, печальный час — начало конца Кёнигсберга.
— Ложь! Налет отразят!
— Как вам сказать… Он не станет роковым. Но сюда идет 180 «ланкастеров»[13], через считанные минуты от восточных районов города мало что останется. Вашему дому гарантировано прямое попадание. У вас еще есть минута-полторы для осознания этого факта и принятия правильного решения…
— Ложь!
Дальнейшее оказалось весьма неожиданным для оперативников.
Герр Баум с неожиданной прытью подскочил, рванулся, волоча увесистое кресло. Вовсе не к двери, а напрямую к окну, мощно отбросив плечом заслонившего путь Робина. Захрустела сшибаемая мебель. Чуть опаздывающий Земляков крепко схлопотал по ногам отцепившимся от инженера и отлетевшим «вольтеровским» креслом. В следующую секунду инженер перевалился через подоконник и исчез в неистово ревущей сотнями сирен тьме. Донесся глухой звук падения. Подскочившие к окну оперативники разглядели на мостовой неподвижно лежащее тело. Перед домом никого не было, лишь из соседнего двора доносились голоса спешащих в бомбоубежище немцев.
— Это высокий третий этаж, — пробормотал Робин. — Капут инженеру.
— Проверить нужно, — Земляков захромал к столу, схватил портфель. — Кажется, этот психованный инженер в сговоре с мебельным Вольтером мне ногу сломал….
Нога оказалась всего лишь крепко ушибленной. Фальшивый обер-лейтенант, шепотом ругаясь, заковылял вниз по ступенькам. Отобравший тяжелый портфель Робин выскочил из подъезда первым, склонился над телом:
— Я, конечно, не фельдшер-патологоанатом, но тут того… Череп расколот.
— Сдвинем в сторонку. Наткнется ещё кто-то…
Тело инженера отволокли под стену. Темнела лужица крови, за массивным забором испуганно кричали женщины, плакал ребенок. Зенитные батареи — от заводов, от набережной Гросс Крангассе, от зоопарка — уже открыли заградительную стрельбу, неистово надрывались сирены, нарастал высотный, но густой гул множества самолетов…
Оперативники поспешно освобождались от оружия и всего лишнего. Робин сорвал с руки ремешок с новенькими часами:
— Всё! Активируемся.
Вдали — казалось, очень далеко — громыхнула первая серия бомб. Мостовая дрогнула, зазвенели стекла. Панически надрывались зенитки…
Темнота у кёнигсбергской дворовой стены опустела — осталось лишь мертвое тело с повисшими на одном ухе разбитыми очками. И накатывалась стена грохота, в которой исчезнет Густавштрассе…
В эту ночь от восточных и части северных районов города мало что уцелеет[14]. Тяжелые «ланкастеры» с разных высот, эскадрилья за эскадрильей, выложат сотни тонн бомб — это девять минут бомбометания. Англичане потеряют сбитыми три машины.
По сути это будет пробный, полу-тренировочный налет английских ВВС. Основной удар последует в ночь на 30 августа. Бомбы, экспериментальный напалм, осветительные-«люстры», ленты фольги для отвлечения немецких РЛС — будет всё. Цель — центр города. Из-за особенностей строения — камышовые прослойки в стенах, сухие как порох деревянные балки чердачных перекрытий — застройка старого города выгорит как коробок спичек. Рожденный бомбами огненный вихрь будет уносить крыши зданий вертикально вверх. Королевский замок, Кафедральный собор, Старый и Новый университеты, старинная ратуша, жилые дома, магазины и церкви — практически всё будет разрушено. Огонь будет бушевать трое суток. Бомбоубежища, расположенные в эпицентре катастрофы, не спасут людей — немцы задохнутся от недостатка воздуха. Позже такие события станут называть «огненным штормом».
Безусловно, в августе 1944 года Кёнигсберг являлся вражеским городом и серьезной военно-технической целью. И все же удар по центру города, с учетом полного игнорирования в качестве целей фортов, укреплений, и иных чисто военных целей, является весьма странной операцией британской бомбардировочной авиации. Если не сказать большего. Вполне можно согласиться с неофициальной оценкой специалистов Отдела «К»: «еще та операция, вот же сволочь англичанка, гадила и будет гадить».
* * *Москва. Расположение Отдела «К».
Наше время. 5:55
Намазанный обезболивающим гелем ушиб на голени болел поменьше, но синяк будет просто шмондец. Разглаженные инженерные документы ждали разборки, портфель вонял горелой кожей в районе замков, вино уцелело. В целом возвращение прошло благополучно.
Старший лейтенант Земляков еще раз печально осмотрел подбитую ногу, подтянул трусы, доковылял до стола и плюхнулся в рабочее кресло. Требовалось поработать, ибо, как известно, «время не ждет».
В расположении Отдела было тихо. У техников в строю оставалась единственная смена — спецы зафиксировали возвращение, встретили опергруппу и ушли на отдых, оставив двух дежурных. Робин тоже удрал домой, к семье. А вот товарищу Землякову по объективным причинам спешить было некуда. В смысле, с удовольствием бы заспешил, но нет смысла спешить. Вот такая тавтология, да. Впрочем, неудивительная.
Земляков-отец убыл из столицы еще в марте, нашлось ему и его фирме дело на территориях беспокойных, но очень важных. Мама очень ругалась и истерила, от больших нервов занялась волонтерской деятельностью, и теперь довольно внезапным образом стала проводить большую часть времени в Луганской области, по соседству с мужем. В Москву являлась наездами, похудевшая и стремительная, в шикарно-задрипанных штанах-карго и боевой рубахе с уймой патчей. Нет, с нервами у нее стало много лучше, это у охреневших от внезапности перемен сына и снохи теперь дополнительные волнения появились. Впрочем, созвоны регулярны, иной раз дома пересечься удается, как в спокойные старые времена. Опять же личные впечатления от отца привозит маманя. Можно как-то понять и отчасти привыкнуть.
Вот к тому, что с женой видеться приходится урывками, привыкнуть невозможно. Вместе в Отделе пришлось очень недолго проработать — урезали штат, перевели часть технических работников на более необходимые участки службы. Причины понятны. Теперь Ирина Землякова служит недалеко, можно сказать, в соседнем здании. Но там такое здание и степень ответственности, что о корректировке служебных смен можно и не заикаться. Хорошо, что там хоть некая предопределенность графика просчитывается.
Женька посмотрел на часы на компьютере.