Завтрашний царь. Том 2 - Мария Васильевна Семенова
А выпрямившись, наказал:
– Спокойно ступай к достославным предкам, товарищ царских походов, хранитель чести бесскверной, красный боярин Ардар Харавон. Во имя кипунов Воркуна, которых ты не увидел! Твоё мужество отвело великую невстречу, выкупило знаменитую притчу. Услышь же!
Эрелис сглотнул. Все смотрели, все ждали, а у него битый капельник сидел в горле.
– На Ближнем дворе от хасинов мирное посольство стоит. Привезло нашему владыке союзнический поклон… – Эрелис крепче стиснул плечи сестры и чуть отстранил её, глядя с торжеством и отчаянием. Стало понятно, зачем он решил сам объявить вести. – И жениховские дары от молодого шагада, Газдарайна Горзе…
В чертоге ледяных игл
Широкая пятерь, высунутая смелым зодчим из скальной стены, со времени начала Ознобишиной службы не особенно изменилась. Разве что капельники, свисавшие с остатков обвершки, сделались раза в два грозней прежнего. Сомкнулись толстой решёткой, косой из-за постоянных ветров. Уже рукопашным ударом, как тогда, не сшибёшь. Вправду льда наросло? Или руке веры не стало?
А так – за откосом всё прежнее. В холодной мгле кривится челюсть с обломанными зубами – угловатые тени Зелёного Ожерелья. Посреди былой гавани – круглый лобок, заснеженная бутырка расправы. Мимо пролегла дорожка на Дальний исад. Там снова встали кощеи, там бьётся дружинное знамя с белой совой. А дальше – лишь беспредельные торосы Кияна. Вогнутой чашей под зыбкими пеленами туманов…
– Злат водил сюда нас с сестрой, – промолвил Эрелис. – Она зоркоглазая… Высматривали, вдруг дядя Сеггар объявится… Зачем мы здесь, друг мой?
Косохлёст и Сибир остались у всхода. Эрелис и Ознобиша одни стояли на сквозняке.
– Здесь я когда-то услышал верное слово, – тихо сказал Ознобиша. – Мы с тобой поднялись сюда, и ты наконец-то заговорил, государь. Прошу, не молчи больше! Выплесни горе, и обретётся ответ.
Открытый к морю чертог, куда встарь выходили любоваться цари, тоже мало изменился. Причуды влаги, холода и тепла, веявшего из дудок, вырастили в нём скопища ледяных игл. Тонкие нити дрожали в воздухе, невозможно длинные, острые, хрупкие.
– О чём говорить? – Эрелис выдавливал слова сквозь зубы, почти стонал. – О том, как предки во все времена дочерьми да сёстрами откупались?
– Однажды я стоял вот здесь, на краю, – показал рукой Ознобиша. – Я не видел тропы, я был бессилен и одинок. В тот день мудрый человек обратил ко мне слово, и я отвернулся от края, и против всякого ожидания путь открылся передо мной. Не молчи, государь, ведь ты не один.
Эрелис спросил:
– Ты же видел дар жениховский? Знали, проклятые, что творили! Поди не прими!.. И как я на этом троне сидеть буду? Не сгорю?..
Ознобиша видел. Как и весь город.
Когда он сам приехал сюда, Ближний двор стоял у последнего снега. Там меняли колёса на полозья и наоборот. Теперь снег простирался почти до Верхних ворот, и хасины – хивас-хасины, как им нравилось себя называть, – подъехали к выскирегской заставе со всем торжеством. Конехвостые верховые быки были выше и стройней оботуров. Они вправду напоминали рогатых коней, только шерсть, как и у оботуров, достигала копыт. Быки-кутасы были сплошь рыжие да каурые, кроме двух чисто-белых, выступавших посередине. На одном ехал доверенный посол шагада. На другом – безотлучный телохранитель.
«Вельможа – пекун царя ихнего! – шептались в толпе. – Доверен, стало быть, с нашей царевной жениться взамест жениха…»
Сваты ещё рук у печки не обогрели, а простолюдье уже всё как есть разузнало.
«Это как – замест жениха?»
«И опочив держать?..»
Важный всадник был толст и в годах, по кафтану стелилась белая борода.
«Опочив до дому оставят. Он с ней только рукавами поймётся, в знак, что разженитьбе уже не быть…»
Воины на быках кутались в косматые войлочные плащи, а голову повязывали шерстяными платками, спадавшими на плечи. Все – молодые, с резкими скуластыми лицами, обточенными, как скалы, горными непогодами.
А по сторонам шагали порядчики Гайдияра. И сам Гайдияр – пеший, со шлемом в руке. Выглядело не особенно знаменито. Ничего, рассудил чёрный народишко, в город верховым всяко ходу не будет. Возле павших изваяний остановятся и всадники, и громадные сани, запряжённые десятком кутасов. Ведига с воришками уже гадали, что там, на санях?..
И вот совлекли покров… и пламень-камень вобрал сумрачный свет дня! Заиграл красным золотом, озарил, оживил лики царей! На санях красовался огромный целик, сросток самогранников, ископанный в далёких горах. Чуть подправить, и явится новый Огненный Трон.
Гайдияр первым поклонился святыне. За ним, стягивая шапки, городская толпа.
После Беды пламень-камень видели разве что искрами в боярских перстнях. А тут!..
…У ворот перебывал весь Выскирег, да не по разу. Теперь там стояла крепкая стража и день-деньской сновали работники. Прямо над санями возводили каменную палатку…
– Это лишь сватовство, – сказал Ознобиша. – Великие союзы одним днём не свершаются.
Эрелис болезненно покривился:
– Нас с тобой не спросили, друг Мартхе… Брат Гайдияр скор в решениях, а он владыке опора. Они уже и меня с Ардаровой внучкой окручивали, не чаял отбиться!
– С которой?
– А не знаю даже. Их много.
Ознобиша задумался. Что ответить государю? Что царевны андархов во все времена с достоинством принимали свой жребий?.. Выслушав новость, Эльбиз не ударилась в слёзы. Даже ничего не сказала. Только в глазах что-то словно погасло, взгляд опустел.
И ведь не первый год знали: её однажды сосватают. И отзвучат вечерние невестины плачи. Провоются, как говорили на родине Ознобиши. Склоняйся, вольная головушка, перед новым ближником брата! Мил не мил, вздевай свадебные рубахи, косу надвое расплетай!
Знали – будет. Когда-нибудь. Но… чтобы вот так… вот так вдруг…
А оно вот так и бывает. Сразу. Врасплох.
– Она сестра старшая, – горестно выдавил Эрелис. – Защитницей была мне… радостей девичьих не знала… а я?! Чем ей отплачу?
«Вот как больно рвать по живому, когда брат с сестрой одним сердцем живут, одну думу думают!» Вслух Ознобиша сказал:
– Ты умеешь являть непреклонную волю, сын смелого Эдарга.
– Я? – горько усмехнулся Эрелис.
– Да, государь. И тебе уже многое удалось. Ты востребовал из дружины бабушку Орепею. Вернул Косохлёста и Нерыжень. Без малого отвоевал право самому опекать сестру в Шегардае. Ты одно за другим выдерживаешь испытания…
Ознобиша обещал Эрелису выход из тупика. И выход был, райца чувствовал это, но покамест вслепую обшаривал неприступную стену. Говорил сам, заставлял говорить царевича. Вот сейчас пахнёт ветер с Кияна, и будет сказано слово. Упадёт капелькой, побежит ручейком…
– То-то и оно, что без малого, – зло бросил Эрелис. – Вчера обещали даровать попечение, завтра отнимут. Ещё благодарить велят, что избавили от заботы.
«А ведь так всё и будет. Если владыка прикажет…»
– Негоже отчаиваться, государь. Под тобой гибельная стремнина, но сильный пловец знает, как справиться с водоворотом.
По капельникам текла влага. Срывалась
