Братья крови - Русанов Владислав Адольфович
– Пан Анджей! – возопил мой кровный слуга, поднимая глаза и руки к украшенному лепниной потолку. – Да разве так можно?! Я же весь извелся!
– Успокойся, – терпеть не могу, когда обо мне слишком сильно заботятся. – Ничего страшного. Одно из приключений, о которых я уже начал тосковать в последние годы, тихие и чересчур спокойные.
– Не вижу ничего увлекательного, пан Анджей, в смертельно опасных приключениях. Лично я так очень рад, что в нашей жизни воцарились тихие и спокойные дни… – покачал головой Збышек, и в этот миг его взгляд упал на мой изорванный рукав.
Глаза слуги выпучились, челюсть отвисла, седые волосы, расчесанные на идеальный пробор, кажется, начали подниматься дыбом. Вот умора! Мы с ним не разлей вода уже скоро триста лет. Он очень мне нужен – идеальный слуга, точный, пунктуальный, старательный, умный, при необходимости решительный и отважный. Во время вынужденного сна в рассветные и закатные часы я могу полностью на него положиться. И полагался все эти годы. А я нужен ему – моя кровь продлевает ему жизнь. Наши слуги стареют медленнее других людей, обладают большей силой и выносливостью, а это дорогого стоит.
– Что это было, пан Анджей? – оторопело произнес он.
– Думаю, нам вместе предстоит это выяснить, – я сбросил пальто у входной двери. Надо будет не забыть… Впрочем, Збышек и сам прекрасно знает, что нужно купить новое.
Присев на оттоманку, я с наслаждением вытянул ноги, уложив их на заботливо подставленную слугой банкетку, распустил узел галстука и, глубоко вздохнув, рассказал Збышеку все как есть, от начала до конца. Он слушал, качая головой.
– Не могу понять, – вздохнул я, заканчивая историю, – охотился «горбатый волк» на меня или на человека? Зачем майор госбезопасности следил за мной? Что здесь случайность и совпадение, а что имеет смысл и значение?
– А я никак не могу понять – с чем вы столкнулись, пан Анджей? Неужели оборотень?
– Ты когда-нибудь слышал об оборотне, умеющем колдовать? Об оборотне, который получил в упор полный магазин серебряных пуль и даже не почувствовал их? В конце концов, об оборотне, открыто напавшем на одного из кровных братьев?
– Оборотни служат кровным братьям, – рассудительно произнес Збышек.
– Вот именно!
– А кровные братья не всегда дружны между собой.
– Ты хочешь сказать?..
Мой слуга кивнул.
– Но неужели ты думаешь, что кто-то из подданных князя Прозоровского злоумышляет против меня? Или сам Князь? Что я им сделал?
– А разве в наше время нужно что-то сделать, чтобы вызвать враждебность? У Прозоровского с Амвросием[8] не самые безоблачные отношения. И вам, пан Анджей, это известно не хуже моего.
Я подумал и согласился. Хотя кровные братья мало откликаются на веяния человеческой политики, полностью уклониться от нее они не могут. Волны, словно круги на воде, расходятся от катаклизмов, время от времени охватывающих нестабильное человеческое общество, и достигают нас. Рушатся ли державы, такие как Российская империя или Советский Союз, меняется ли государственное устройство или экономический курс, происходит ли перераспределение рынков сырья или рынков сбыта у крупнейших товаропроизводителей, рано или поздно наше тесное и архаичное сообщество вынуждено перестраиваться и вливаться в новые правила игры, в новую реальность. Конечно, мы можем делать вид, что не замечаем перемены, охватывающие мир, мы можем по-прежнему считать князей Киева, Львова и Таллина членами Высшего Совета вампиров России, но, когда Григорий Скуратов-Бельский[9] летит в Москву с паспортом гражданина Евросоюза, ему приходится оформлять визу, а, завидев мою синекожую книжицу с золотым «тризубом», московский полицейский презрительно цедит – «хохол». Мы, в отличие от людей, гораздо дольше можем сохранять уважительное отношение друг к другу, но, когда у Андрея Каминьского[10] в ближайшем окружении мелькает подонок, вовсю нарушавший закон Великой Тайны во время Второй мировой войны, немало поспособствовавший расколу берлинского гнезда, один из единомышленников Вольфрама Сиверса[11], мне становится не по себе. А собравшись по вечерам, как в старые добрые времена «серебряного века», львовские вампиры любят рассуждать о притеснениях, которые они претерпели за годы иноземного владычества, – хотя мне, честно говоря, невдомек, кто же им больше насолил: Польша, Австро-Венгрия, Германия или Россия? Так что, если поразмыслить, то не следует удивляться подозрению к нам, приезжим из «ближнего зарубежья», со стороны коренных вампиров Москвы.
Но по-прежнему оставался неразрешенным ряд вопросов. Зачем посылать оборотня? Почему он напал на меня? Или не на меня, а на преследующего меня человека? Почему оборотень колдовал? А ведь в том, что меня пытались остановить при помощи волшебства, не оставалось ни малейших сомнений.
С древнейших времен оборотни находятся в нашей тени. Редко кому из них по плечу противостоять вампиру в открытой схватке. Хотя последние несколько веков нам нечего делить. Охота на ведьм, развернувшаяся в Европе, ударила по ним так же сильно, как и по нам. Они были вынуждены принять закон Великой Тайны, организовать своего рода полицию, строго отслеживающую тех, кто охотился на людей, и безжалостно их карающую. Но, в отличие от кровных братьев, их поголовье, если можно так сказать, восстанавливалось после кровавой сумятицы гораздо медленнее. Мы можем обращать птенцов из числа людей-добровольцев, а оборотнем нужно родиться. Я имею в виду истинного оборотня, а не больного безумца ликантропа, завывающего по ночам на кладбищах и до смерти пугающего прохожих. Когда их численность достигла предела, верховный совет общества «Наследников Протея» обратился к всемирному совету вампиров в Цюрихе, где признал свое подчиненное положение.
Оборотни гораздо ближе к природе, чем мы. Из них вышли многие видные ученые, как в Средневековье – алхимики, травники и рудознатцы, так и в Новое время – этнографы, ботаники, зоологи. Но они не умеют колдовать. Разве что самым сильным оборотням доступна слабенькая магия… Даже не магия, а ворожба на уровне деревенской знахарки. Поэтому встретить волкодлака, который способен противостоять вампиру на равных, задача непосильная.
Опять же оставалось непонятным, с какой целью меня преследовал офицер госбезопасности? Ну тут объяснение тоже может крыться в «эпохе большой нелюбви» между нашими государствами. Кто знает, что у них там в ФСБ в головах? Вдруг проверяют каждого, прилетевшего на самолете из Киева и поселившегося в «Метрополе»? Это же не маляры-штукатуры и не каменщики-плотники…
В общем, поразмыслив, я решил, что мое нынешнее приключение явилось следствием череды совпадений и недоразумений, самое меньшее. Значит, нужно впредь вести себя осторожнее, отправившись к клиенту, следить, чтобы не было «хвоста». А днем отправить Збышека испросить аудиенции у московского князя – все должно быть честь по чести. Нашими правилами разрешается не являться к правителю города в ту же ночь, как прибыл, но уж на вторую – обязательно. Иначе свои же не поймут.
Да и созвониться с клиентом, обговорить условия встречи.
Но сейчас я слишком устал. А значит, все заботы и хлопоты, все оборотни и кровные братья, все госслужбы, включая всесильное в человеческом мире ФСБ, idz do djabla![12]
До рассвета оставалось около двух часов – самое время отдохнуть.
Глава вторая
Князь Москвы
Высокий и широкоплечий блондин Никита Григорьевич Прозоровский в наглухо застегнутом мундире лейб-гвардии Преображенского полка поручика – темно-зеленом с красными обшлагами и красными чулками, в память о битве при Нарве, – выглядел прямым и смертельно опасным, будто офицерская шпага той эпохи. Понятное дело, в первой Северной войне, при Петре Алексеевиче, нынешний Князь вампиров города Москвы поучаствовать не мог. Он тогда просто еще не родился человеком. Но вот во второй Северной, при Елизавете Петровне, насколько я знал, сражался и проявил храбрость, достойную русского офицера. Инициирован он был вскоре после окончания боевых действий – молодость, разгул, море по колено… Посему так и остался в чине поручика – воевать-то в основном приходится при дневном свете…
