Чемпион - Юрий Винокуров
Хотя, возможно, это хитрый план ввести меня в заблуждение, решил я, напрягся…
И правильно сделал: потому что это был хитрый план. Что бы я подошёл к стенке и бился об неё лбом до первой крови, блин! Этот Калебаскин, слов нет, использовал «необоримое искусство выхватывания меча» — так это корявое помахивание называли, без шуток! Придерживая рукоять, криво ухватившись за длинную рукоять обратным хватом, широко взмахнул мечом, извлекая его из ножен.
Поражённый этим «необоримым искусством» в самую логику я отшёл на шаг. Вообще — можно было поединок и заканчивать, теоретически. Потому что «неооримо выхватывая» Калебаскин подставлялся под удар, как дурак. В принципе, с учётом неудобства хвата, можно было легонько стукнуть по его клинку, и радостно гогоча наблюдать, как он будет за улетевшим хрен знает куда пырялом бегать. Но не стоило — я, всё же, этого Калебаскина за врага не держал. Да и он своим «необоримым выхватыванием» меня именно порезать собирался, удар не был предназначен для нанесения реального ущерба.
А бить в открывшегося этим ударом противника я несколько опасался. Металл меча, согласно показаниям датчиков браскомма, был откровенно дрянным. А доспех — металлопластовый, полностью закрытый (про тапки скорбно умолчим). То есть, тыкая этим мечом в доспех — я имел все шансы свой клинок банально сломать. А мне надо Калебаскина не унизить, гоняя его за мечом, или не бегать от него с обломком своего меча. А пустить ему кровь, немного, но заметно, чтоб этот дурацкий поединок выиграть.
И если увиденное мной в этих «ритуальных танцах» (потому что поединками эти «бои» назвать язык не поворачивается) соответствует реальности… Соответствует, блин, чуть не сорвался я к стене, постучатся головой.
Дело в том, что после «необоримого выхватывания», необоримо вспоровшего воздух в тридцати сантиметрах от отступившего меня, парень ухватил свою шашку двумя руками, держа над головой! То есть открыт ну вот вообще звиздец как! И с грозным криком шагнул ко мне, обрушивая этот свой мечик на место от которого я отступил. Кстати — двигался довольно грамотно, но мои прикидки по поводу «ограничивающих завязок» оказались вполне правдивы. Так что я чуть сместился, пропуская парня. А ещё я обронил ножик. И с интересом стал разглядывать подпрыгивающего на одной ножке Калебаскина, взявшего свой меч под мышку. Он прыгал и ножик из лапы своей пытался извлечь, при этом очень смешно причитая: «Ота-та-та-та!», что-то такое.
И — тишина. Через минуту сменившаяся какофонией криков, обзывательских в мой адрес, от этих «зрителей», чтоб их. Подождал я четверть минуты — орут, сволочи. А дедулька только буркалы на меня бешено пучит, молчит. Калебаскин ножик из ласты своей выковырял и к стеночке подпрыгал, прислонился. А зрители орут гадости, причём энергично так — видно, что хрен заткнутся, пока не устанут или если не заткнуть.
Ну, у меня опыт ого-го какой: Эмик этим крикунам фору даст, а после форы — акустическим ударом контузит. А я с ним не только общаюсь, но и иногда переспорить получается, между прочим!
— МОЛЧАТЬ, ДУРАЧЬЁ!!! — рявкнул я так, что аж горло заболело.
Заткнулись, однако. Морды покрасневшие, гневные, глазами на меня лупают, но орать перестали.
— Даймё Учида говорил, — негромко (потому что орать — глупо, да и горло болело) произнёс я в наступившей тишине, — что поединок «до первой крови». Крови — достаточно, — указал я на заляпаный калебаскиной кровищей пол. — Но я не слышу слов даймё о своей победе.
— Ты… не обнажил клинок, наг… — начал было дедулька, но сам себя прервал.
Ну, всё же и вправду не идиот он, хоть и дурачьё. Потому что на все его обзывательства я всегда симметрично отвечал. И, как понятно, сейчас молчать тоже не стал бы. А быть объективно названным «замшелым тупорогим старикашкой», при подчинённых притом, замшелый тупорогий старикашка не пожелал. Да и вообще выходило, что моё предложение было и ему и Учидам интересно, а вот «оскорбление при подчинённых» могло стать неприятным препятствием. Ну а всё это надувание щёк и выпендрёж — просто попытка «поставить на место зазнавшегося юнца». Дурачьё, кстати — не буду я положенное, по моим многочисленным достоинствам, место занимать: пусть сами со своим придурошным Кланом мудохаются!
А «клинок», именно большого меча я и правду «не обнажал». Не было смысла, о чём я и сообщил:
— Описывая условия поединка ты, даймё, не буду говорить по какой причине, запамятовал сказать, что «обнажение клинков», причём обоих — условие поединка «до первой крови», — сообщил я, на что «массовка» зашумела о моей наглости, но тихонько, не мешая нам говорить, так что и хрен с ними.
— Это не условие… Но поразивший Кабусики клинок не был в твоей руке! — невежливо тыкнул в меня пальцем старикан, выпучив глаза так, что я аж забеспокоился — не выкатятся ли они из орбит.
— И этого не было в озвученных условиях, — педантично отметил я. — Ну если надо — могу его мечом потыкать, чтобы сомнений не было.
И указал на стоящего у стенки Калебаскина. Последний маску свою снял, оказавшись пареньком лет четырнадцати… Хотя, возможно, тридцати: у Учид, а скорее — у генолинии было довольно субтильное телосложение, мелкие черты лица. И невыраженный возраст: ну вот реально не понять: то ли подросток помладше меня, то ли дядька в два раза постарше. У стариков типа Моримоты — с возрастом понятно. Да и учидские дамы понятны в плане возраста были — ну, по крайней мере оценить с погрешностью в «десять лет» возраст дамы выходило, несмотря на груды косметики. А вот с парнями — непонятно. Да и хрен бы с ними, с парнями, в общем-то.
Парень, накладывающий на раненную ласту медицинский спрей, услышав моё оригинальное предложение восторга не проявил. Проявил он наоборот, жалобно посмотрев на дедульку, в смысле: а может мне хоть долечится дадут? А то этот замечательный со всех сторон Безмолвный и вправду меня мечом тыкать начнёт, по его мужественному лицу видно — может!
Дедулька на эту пантомиму выпученными гляделками позыркал, скорчил физиономию, вздохнул и процедил:
— Излишне, даймё Ульвер, — скрипел он. — Ты — победил. Посети меня, надо обсудить детали церемонии, — поднялся он, выпираясь из зала.
Причём делала это морда престарелая всё это так, как буд-то это он тут пострадавший, а я над ним глумился всячески и вообще. Лицедей престарелый, блин. Ну, вроде бы, свадьбе быть, рассуждал я топая в отведённую мне комнатушку. Снял эти армированные тряпки, отцепил дурацкий меч (второй Калебаскин заиграл, морда вороватая, вот пусть с него и требуют!), надел комбез.
И задумался — по логике, если Инвиктус «нужен» — то бой должен быть ну вот буквально завтра-послезавтра. На третий день — свадьба. И под каким соусом этот бой Ивиктусов устроят, а, главное, на каких условиях? В принципе я десяток комплектов боезапаса прихватил, хватит и тут, и на Стальном, если что-то там такое будет, хотя вроде бы — там только мордобой, со слов Олафа. И на Ульвеюле, если что, будет чем от кого-нибудь отбиваться.
Но, в любом случае — интересно, что и как будет, а то непонятно, заключил я, потопав к старикану. Пропустили меня без вопросов, старикан поприветствовал кислой мордой, но посверкивал подленькими глазёнками. Очень подленько и очень посверкивал, в глаза бросалось
Похвалив за победу (фальшиво — аж жуть, де ещё «сюсюканье» в его противных словах слвшалось!), задвинул этот тип такую речугу:
Что вот я молодец, победил Колебаскина, и вот свадьба Мари со мной будет. Выкуп Учиды примут и всё такое, но Мари — пилот. И я пилот, глава Рода, но юн, необразован, бла-бла. Поэтому, чтобы жена была покорна и знала своё место, надо мне перед свадьбой с ней сразится на Инвиктусах и непременно победить.
Вообще, судя по этому финту — не так уж сильно от Мари с Макенси Учиды хотят избавиться. Или дедулька удила закусил, хочет «поставить юнца на место» из самого своего последнего Альцгеймера.
— Если же у тебя нет твоего Инвиктуса — то тебе нужно набраться опыта, чтобы знать: оружие нужно воину в любой момент его жизни, — нагло скрипел дедулька. — И столь юная дева…
— Есть у меня Инвиктус, на орбите. И не замшелым старикашкам мне указывать, что мне
