Комар - Виталий Руан
— Кыш, кыш! — через плотно прижатые к голове руки, в попытке защититься от мощнейших ударов клювом по детскому темечку, услыхал я грозные, явно человеческие окрики. — Что ты мне принёс, а, петух недоделанный?! — с выраженным акцентом, но вполне вразумительно, заорал огромный, тучный, полуголый мужик. — Я тебя что просил, крыса ты крылатая? Оленя! Или барана. Ну, или на худой конец, — зайца… А ты баран, медвежонка притащил! Вах-вах… Ладно. Будем есть, что есть…
И этот здоровый пельмень, одним мощным движением, вырвал из крепких лап хищной птицы, бедного меня. Подняв за шкирку совсем уже сникшего медвежонка, мужик посмотрел в мои перепуганные, детские глаза. И тут же сам, не на шутку испугался.
— Вай! — выкрикнул он, выронив от неожиданности странное создание.
— Шайтан?! — дрожащим голосом пролепетал великан.
— Сам ты… Наркоман. — больно приземлившись на задницу, ответил я ему.
— Шайтан говорить?! — ещё больше перепугавшись маленького, говорящего медвежонка с лицом замурзанного пацана, тучный мужик вытащил из рядом стоящего на треноге огромного котла, деревянное, вовсю парующее весло, и принялся со всех сил дубасить им, в моём направлении. При этом приговаривая:
— Получи шайтан! Вот тебе! На! Нечистый…
— Эй, мужик! Ты что, с перепою? Или нанюхался чего? Перестань по малому дитяти, лупить-то! А то я ведь могу и сдачи дать, если что… — я легко уходил от ударов неповоротливого толстяка небольшими перекатами, или отпрыгивая в сторону. Не забывая при этом возмущаться действиями, явно поехавшего крышей, огромного бугая. Всё же это было не так сложно, как нырки от острых лап, разъярённой чем-то медведицы. В такие моменты, мы с братьями-медвежатами мордами не щёлкали. И тут же исчезали с траектории полёта тяжелейших конечностей, сердитой мамаши. А этот мордоворот, хоть и не сильно уступал в габаритах лесному зверю, но до её скорости, ему было, ой как далеко… Однако дури в нём, похоже, тоже хватало. И в одном из ударов по юркой мишени, он умудрился сломать своё, немалых размеров весло. При этом заметно расстроившись и сильно запыхавшись, он остановился и метнул отломанную рукоять прямиком в меня. Я же в ответ, ничего другого не придумал, как ловко увернувшись от летящего копья, исполнить ранее обещанное. Тут же подбежал и со всей дури вцепился своими зубами, великану в ногу…
Даже не спрашивайте, что это такое было. Знать не знаю, зачем я это сделал. Видимо жизнь с лесными обитателями не прошла даром. А там, только с помощью острых зубов и устрашающих, рычащих поз, все конфликты и решались. В том числе и мной. Чем я хуже-то, моих названных братьев и не менее зубастых, молочных сестер?
Заорав на непонятном мне языке, самые отборные ругательства, мужик очень быстро, как для его габаритов, попрыгал на одной ноге, в рядом стоящую юрту. И через мгновение уже вылез от туда, со странной кривой палкой и колчаном стрел. Быстро натянув тетиву, вывернув при этом палку в другую сторону, в результате получив уже более знакомый мне, не менее кривой лук, он достал из колчана стрелу. Осознав что запахло жареным, я решил делать ноги. Но далеко убежать от этого придурка, у меня не получилось…
Первая стрела промелькнула буквально в миллиметре от моего уха. Причём, он точно бы в меня попал, если бы я не петлял словно заяц, существенно усложняя ему задачу. Вторая же свистящая смерть, несмотря на все мои старания, намертво пришпилила удирающего со всех четырёх ног меня, к земле. Но к счастью, попала не в мое невинное, многострадальное детское тельце, а в медвежью шкуру. И я всё же выбравшись из ставшего уже родным, уютного домика, с ужасом посмотрел на целившегося прямо в мою чумазую голову, огромного мужика.
— Вах-вах… — глядя на абсолютно голого, застывшего от страха худощавого и грязного пацанёнка, он опустил лук и ослабил тетиву с уже вложенной, третьей стрелой. Я вдруг понял, что меня пока что пронесло… И убегать не стал. Да и смысл? Стрелял мужик на удивление метко. Но я всё же был на чеку и приготовился в любой момент вонзится своими детскими, острыми зубами, прямиком в глотку этому жирному куску мяса. Ведь несмотря на мой нежный возраст, это у меня получалось, даже получше моих братцев-волчат. А с тех пор, я неплохо так, подрос. Так что тут ещё не известно, чья бы в результате взяла…
Немного рыча, скорее для самоуспокоения чем устрашения, я встретил эту громадину лёгким, волчьим оскалом. Подойдя поближе к уже приготовившемуся к смерти, но явно отважному мальцу, мужик стал на колено и снова натянул тетиву в мою сторону. Пристально глядя в глаза, ещё раз, вполне серьёзно, задал свой идиотский вопрос:
— Пацан, ты шайтан?
— Комар-р! — немного рыча, решил я представится данным мне, какой-никакой, но всё-же матерью, именем.
— Комар маленький! А ты… Ну, ты тоже маленький… — вдруг согласился со мной лучник.
— Меня зовут так, Комар! — ещё раз отрекомендовался, я. — А тебя как?
— А зачем тебе мое имя? — не понял дядька.
— Что значит, зачем? У людей так заведено, представляться друг другу. Знаешь такое слово, — вежливость? Хотя, откуда тебе… — махнул я рукой.
— Я знаю такое слово. Но шайтану, своё имя не скажу! — гордо заявил великан.
— Ты, Идиот? — решил я всё же угадать. — Какой ещё на хрен, шайтан?
— Ну почему сразу, Идиот… — обиделся мужик. — Мбек я. Повар.
— Лук опусти. Повар. — приказал я строго, своим детским, немного писклявым голоском.
— Э, нет! Мбек не дурак! Шайтан его не обманет! Не может такой маленький мальчик, так кусаться и от стрел уворачиваться. — и он ещё сильнее натянул тетиву.
— Я не ребёнок! Я, — Комар. Что тут не понятного-то? Или тебя ещё раз за ногу укусить? — мужик с ужасом посмотрел на сочащуюся по штанине кровь. — Меня волки в три месяца похитили и растили, а потом медведи воспитывали, пока твоя птица меня от них не забрала. Так что мне, не тяжело. Могу хоть всю ногу отгрызть, чтобы до тебя дошло. Теперь, всё понятно?
— Ничего не понятно! — выкрикнул Мбек, целясь мне в левый глаз. — Если люди не воспитывали, откуда говорить научился? — мужик довольный, как у меня переменилось выражение на лице, вдруг самоуверенно закричал.
— Попался шайтан! Мбек не идиот! Мбек, очень даже умный! — радовался мужик.
— Умный… — тяжело вздохнув, не стал я возражать. Совсем не понимая, что же тут можно возразить или сказать. И неимоверно устав за этот безумный
