Искатель боли - Михаил Злобин
— Так уж и неповинных? — Скептически изогнула тонкую бровь женщина. — Они убивали женщин и детей, не моргнув и глазом. Ты считаешь, это достойно почитания?
— Ну, положим, не они, а их предшественники больше века назад, — мягко возразил я. — И не по своей прихоти, а потому что была война, и они получили приказ. Кто же виноват, что император оказался столь труслив, что отказался от своих слов?
— Ты совершенно не испытываешь уважения к правящему дому, Данмар, — покачала головой Харма. — Будь на моем месте кто-нибудь иной, он бы обязательно донес о твоих речах в канцелярию Иилия.
— Поэтому я и говорю с вами, Мэтр, что чувствую в вас родственную душу, — подбавил я немного теплоты в голос, и к моему удивлению наставница на это отреагировала благосклонной улыбкой. — Мне просто не понятно, почему все озлобились на этих солдат, в то время как прямые потомки по крови Иилия Первого остаются совершенно незапятнанными. Если обида и ненависть столь сильны, то почему бы не выказать их тому, кто больше сего заслуживает?
— Ты ошибаешься, Аколит Данмар. Потомки Иилия не выбирали, в какой семье родиться. А вот эти… «солдаты» сознательно приняли такое решение. Они понимают, что однажды командиры могут приказать им обнажить клинки против своего народа, из которого они все и вышли. И готовы к этому.
— А может, дело в том, что слабого ненавидеть проще? — Иронично спросил я. — Того, кто не может ответить, связанный по рукам и ногам присягой. Явить монарху свое недовольство может быть чревато, а вот шпынять забитых рекрутов можно вполне безнаказанно. На их защиту никто не встанет, даже сам Иилий, которому они поклялись в верности.
Харма замолчала, выглядя несколько ошарашенной моими простыми выводами и догадками. Складывалось впечатление, что она только сейчас на самом деле задумалась, почему этих солдат уничижительно величают шавками, и примкнула к этому поруганию вместе со всеми, потому что так было принято.
— Ты удивительно логично мыслишь, Данмар, особенно для твоего юного возраста. У тебя склад ума полководца, и это втройне печально.
— Почему же? — Удивился я.
— Потому что ты зарываешь свой талант, — тягостно вздохнула Харма. — Ты не желаешь учиться работать сообща, вместе с остальной командой. Ты постоянно стремишься отделиться ото всех и действовать в одиночку. В этом твоя главная слабость…
Я не знал, что ответить ей на это. С одной стороны, быть может, Мэтр оказалась совершенно права. Но с другой, она совсем не понимала, что я не могу стоять в одном строю с людьми, которые представляют для меня потенциальную опасность. Адское наследие ржавой занозой сидело в моей голове, заставляя ждать подлости от всякого.
— Пойми, Данмар, — продолжала наставлять меня Мэтр, — ты сейчас молод, и тебе, вероятно, кажется, что тебе ничто не нужно, кроме верного клинка и твердой руки, что весь мир падет к твоим ногам, стоит лишь этого возжелать. Но уверяю, это не так. Когда ты сам поймешь правду моих слов, может оказаться слишком поздно.
Эх, глупая смертная. Ты слишком близорука, чтобы разглядеть за внешностью красивого молодого мальчишки тот мрак и тьму тысячелетий, которые в нем живут. Я именно что делаю все возможное, лишь бы не оставаться с этим миром один на один. Люди, которыми я себя окружаю, должны в нужный момент прикрыть меня собой, чтобы я продолжил исполнять волю Дьявола. Астал, Йеро, Астра, Ирида, Кара, Чук и Чак, алкоголик Валад, да даже ты, Харма, все вы лишь инструменты. Пешки, которые помогают мне добиваться поставленных целей. Но всего этого тебе не видно за маской юношеской самонадеянности.
Вслух, разумеется, я произнес совсем иное:
— Вы совершенно правы, Мэтр, — подбавил я в голос грусти. — Я прекрасно осознаю свою проблему, но ничего не могу с ней поделать. Я мало кому доверяю, а потому не могу перестать видеть в соратниках по строю потенциальных противников.
— И ты поэтому постоянно калечишь других Аколитов? — С укором осведомилась наставница.
— Отчасти. Еще и потому, что не умею драться понарошку. Руки сами тянутся к самым уязвимым местам моих врагов…
— Они тебе не враги, Аколит! Они такие же ученики, как и ты! — Строго одернула меня Харма.
— Я понимаю. Поэтому я еще никого не убил.
— Как минимум одного ты все же отправил к праотцам… — задумчиво ответила женщина, явно намекая на мою дуэль с Дексамом Иматирос.
И я снова промолчал, не желая ввязываться в бесполезную словесную баталию. В принципе, мне было абсолютно ясно, что от меня хочет Мэтр, но вот объяснить, почему это невозможно я не мог.
— Ворган свидетель, Данмар, — нарушила тишину Харма, когда поняла, что я не собираюсь возражать ей, — ты самый необычный ученик, которого я только встречала. Никогда не думала, что увижу воздушника, от которого остальные Аколиты будут линять, теряя штаны. Прошу тебя, не похорони свой талант. Исхиросу нужны такие воины, как ты.
— Я постараюсь сделать все, что от меня зависит, Мэтр…
***— О чем вы говорили с Хармой?
Стоило мне переступить порог нашей комнаты, как Астал тут же набросился на меня с расспросами, выглядя донельзя заинтересованным.
— Ни о чем, — буркнул я. — Она меня пропесочила за то, что я все время стремлюсь отделиться от остального отряда.
По сути, это была лишь часть правды. Боюсь, если б я признался здоровяку в том, что злобная Харма, чьи крики и вопли вызывают у иных Аколитов несварение, мило ворковала со мной на тему политики и истории, он бы просто подумал, что я опять над ним издеваюсь. Ведь для меня самого эта беседа стала очередным пазлом одной глобальной загадки. Я уже обратил внимание, что многие женщины этого мира как-то неровно ко мне дышат. Даже Мэтр, которую за глаза именовали не иначе как мегера, ворона или ведьма, в приватной беседе вела себя со мной довольно учтиво и ласково. Так вот, как бы мне понять, с чего вдруг это все? Тянется ли женское естество к дьявольскому искушению, которое Данмар носит в себе, будучи зачатым от Князя Тьмы? Или я слишком многое себе надумываю, и это вполне обычное отношение к юному мальчишке со смазливой мордашкой?
— А, вот оно что… — разочарованно протянул воитель, непонятно что
