Ярослав Петрашко - Черный бульвар

— Ну, вот и хорошо… — в голосе Наташи послышалось удовлетворение. — Теперь прощай.

Легкое дуновение пробежало по лицу, и Саша остался один. Так он лежал, блаженствуя, много веков, когда над ним кто-то склонился. Это был Ян с горящим канделябром в руке. Глаза его полыхали мрачным огнем, часть лица и шея были обагрены кровью. Он долго вглядывался в сашино лицо — и вдруг захохотал. С ужасом увидел Саша в безумном оскале этой кровавой улыбки четыре длинных и острых белых клыка: два снизу и два сверху. Он закричал, закричал истошно и дико. Страшное видение исчезло…

…Саша лежал на диване в темной гостиной Яна. Прямо перед ним угадывался пустой темный зев камина.

— Не кричи, — сказал чей-то властный и Спокойный голос из тьмы, — это был всего лишь сон. Утром ты все забудешь. А сейчас спи. СПИ! И снова блаженное тепло стало разливаться по телу. Страх куда-то исчез… Саша закрыл глаза…

После полуночи поднялся ветер и погнал по небу тучи, закрывающие по временам луну, низко нависшую над городом и раздутую, как утопленник.

На Черном Бульваре не горел ни один фонарь. В кромешной тьме шелестела листва вековых лип, да тревожно и скорбно скрипели на ветру сухие надломленные ветви. Прошуршали по асфальту шины, и возле давно закрытого «Букиниста» с подмигивающей лампочкой сигнализации остановилось такси. Молодой парень, расплатившись, быстро выбрался из машины, перебежал улицу и через живую изгородь, отделявшую Бульвар от города, выбрался на газон. Пересек его и стремительным шагом углубился в темноту. Пройдя по аллее метров двести, он собрался перепрыгнуть лавочку, чтобы снова, пробившись через кустарник, выбраться на шоссе по другую сторону Бульвара, когда его остановило странное и пугающее ощущение взгляда, буквально сверлящего спину. Молодой человек, оборачиваясь, автоматически потянул из кармана баллончик со слезоточивым газом, но начать его так и не успел. Последнее, что он видел, была промелькнувшая в прыжке туша какого-то белого зверя. Через мгновение она обрушилась на него. И снова тьму Бульвара поколебал кошмарный, ни на что не похожий рев.

Глава вторая

«ГОЛОД»

Проснувшись и еще не открывая глаз, Саша понял, что быть мертвым в его положении было бы гораздо лучше. Голова не просто болела… Словно раскаленный шар высокотемпературной плазмы она висела в пространстве, притягивая к себе электрические разряды со всей Вселенной. Когда очередная исполинская молния с грохотом разрядилась прямо в мозг, он тихо взвыл и открыл глаза. Вертолет с оторванной лопастью, к счастью, укатили куда-то в ангар, и комната вела себя вполне благопристойно. Одетый, он лежал на своей койке в общежитии. «Интересно, — нашел в себе силы для удивления Саша, — как я сюда попал?» Мысли, тяжелые и беспомощные, как стадо гиппопотамов с похмелья, бултыхались в раскисшем болоте мозгов. С трудом, достойным открытия нового закона Всемирного тяготении, он вспомнил, что утром его разбудил собиравшийся на работу Ян, который дал ему пять долларов на такси и вывел на улицу. Остальное одуревшая память сообщить ему отказалась.

Саша прислушался к своим ощущениям. Они были оглушающими: его всего знобило, по телу проходили судороги, руки тряслись, во рту, по-видимому, открылся филиал не то Кара-Кумов, но то Сахары, и ко всему прочему страшно хотелось есть. Голод был таким, что желудок просто выворачивало.

— Во нажрался! — с изумлением подумалось ему. — Ох! Надо срочно под холодный душ и куда-нибудь в столовую.

Затратив значительный труд, он поднялся и поплелся в душевую. Раздевшись и пустив воду, уставился на себя в мутноватое зеркало. Оттуда на него смотрела опухшая, заросшая суточной щетиной физиономия зеленоватого оттенка с пересохшими, потрескавшимися губами. Сашу передернуло от отвращения. «Алкоголик!» — буркнул он и показал своему отражению язык. Язык был белый…

… Около получаса он простоял под бьющими струями, соображая, сумеет ли он привести себя в форму до встречи с Наташей. Голову медленно отпускало, но голод не унимался. Внутренности уже просто трясло. «Нет, — решил Саша, — надо срочно поесть!» Он выключил воду и тут вспомнил, что необходимо еще побриться. Наскоро вытершись, он приготовил все необходимое и принялся намыливать лицо. В спешке (есть хотелось так, что казалось — вот-вот потеряет сознание) он водил бритвой по лицу и вдруг… Рука дернулась, потому что он почувствовал боль, и по шее потекла струйка крови.

— Трам-тарарам, — выругался Саша, — все-таки порезался! — и начал бриться еще быстрее…

Закончив кое-как бритье, он умылся и стал рассматривать то место, где прыгнула в руке бритва. Как ни странно, порез на порез был совсем не похож. Это был небольшой багровый кровоподтек с двумя маленькими ранками, из которых и сочилась кровь, быстро сворачиваясь и высыхая. Соображать, почему «порез» имеет такую странную форму, у него не было ни сил, ни времени, поэтому он наскоро залепил ранку пластырем и, на ходу одеваясь, помчался в столовую. Там, набрав полный поднос снеди, он с жадностью начал есть, как вдруг почувствовал неудержимый рвотный позыв. Он вскочил и едва успел добежать до туалета, где его стошнило…

Залесский положил на стол перед Старшим инспектором свежий номер городской газеты: «Как тебе это нравится?» Снег взглянул. На первой полосе жирным шрифтом было набрано: «Трагедия на Черном Бульваре! Второе зверское убийство за три дня! Кто следующий?»

Снег поморщился: «Когда они успели? По-моему, все утренние газеты печатаются вечером».

— А ты как думал? Пресса теперь весьма оперативна. Житья не дадут.

— М-да… Хреново, — инспектор задумался. — Кстати, ты не выяснил, кем был этот, второй, как его… Лавров?

— Да, вот справка. Лавров, Игорь Федорович, 1962 года рождения, работал крановщиком в Промышленном порту, проживал по улице Бульварной, 17, квартира 3. Разведен, алиментных исков не имеет. Работал в ночную смену, возвращался домой. По месту работы и жительства характеризуется нормально.

Снег поднял голову от документов. Черные непрозрачные стекла солнцезащитных очков в упор уставились на Залесского. К этой манере никогда не снимать светофильтров, которые в пору было бы носить слепому, все в отделе уже давно привыкли и перестали замечать.

— И никаких связей с валютным миром, наркомафией? Залесский отрицательно покачал головой.

— Ты что, заболел? — Наташа с тревогой и сочувствием смотрела на него. — Что с тобой? Бледный, как мертвец, под глазами синяки… Да ты весь трясешься!

— Понимаешь, Ната, я вчера сильно перебрал, и, по-моему у меня алкогольное отравление. Бьет, как наркомана в «ломке», все время хочу есть, но как только что-нибудь проглочу — сразу выворачивает наизнанку, — он попытался улыбнуться, но улыбки не получилось.

— И ты до сих пор терпишь? Да ты с ума сошел! Тебе надо срочно к врачу!

— Да нет, само пройдет, — попытался приободриться голосом Саша, но тут его прошила резкая боль и он согнулся почти пополам, как от удара ногой в живот. Наташа вскрикнула и потащила его к скамейке.

— Подожди, подожди, я сейчас, я… водички!

Она бросилась к автомату и принесла ему полный стакан. Саша с трудом сделал небольшой глоток, и тут же его снова вырвало…

Супруги Васильевы возвращались из театра. Решив прогуляться по свежему воздуху, они не спеша или по Черному Бульвару.

— Знаешь, Машенька, — говорил Федор Васильевич, — в полнолуние я всегда ощущаю прилива сил. Вот так же и сегодня. Марья Степановна иронично взглянула на мужа.

— Застегни пиджак, прохладный ветер. Это у тебе прилив сил от «Кармен», ты ведь старинный любитель оперы, а тут такие знаменитости!

— Да, это благодаря тому, что мы с тобой на старости лет оказались в Свободной Зоне, хоть перед смертью послушать настоящих мастеров… Ах, какой великолепный пес! Просто белый киплинговский волк!

— Где?

— Вон, у того поворота аллеи, ты что, не видишь?

Марья Степановна с удивлением посмотрела на огромного белого пса, величаво выступившего из темноты и неторопливо приближавшегося к ним. Внезапно он присел и оскалился. Необъяснимый ужас пронизал обоих…

Саша лежал в своей комнате в общежитии, голод и боль по-прежнему терзали его. Вызванная накануне «скорая помощь» качала головами и задавала наводящие вопросы насчет «травки» и «каликов». Однако какие-то уколы сделала и исчезла, предупредив, чтобы наутро пошел к участковому. Уколы помогли, и Саша уснул, так и не заметив, когда ушла Наташа. А утром голод и боль вернулись. Саша лежал и думал:

«Интересно, а Яну так же плохо? Может, они оба отравились, может быть, этот «Наполеон» делали на соседней улице? Но Ян — врач, он-то должен был бы быстрее Саши разобраться, в чем дело. Почему же он его не ищет?… Ах да, он же сам говорил, что не требует сашиных координат. Значит, надо его найти и попросить помочь!» Обрадованный тем, что нашлось хоть какое-то решение, Саша вскочил, но комната тут же поплыла и подернулась зеленоватой пеленой. Пришлось действовать постепенно и поэтапно. В результате довольно трудоемких перемещений в пространстве Саша, наконец, очутился в коридоре, где висел телефон-автомат. «Так, — мучительно соображал он, вертя в руке визитку. — Где он может быть в это время — дома или на работе? А, какая разница, позвоню по обоим телефонам!»