Ларри Мэддок - Крах Золотой Богини
Они выбрали площадку к югу от города, вблизи прибрежной дороги. Форчун уперся задним полушарием аппарата прямо в травянистый склон.
— Перекусим?
— Конечно.
Одним из наиболее сильных увлечений Ганнибала Форчуна, намного превосходящим его страсть к истории, женщинам и приключениям, была искренняя любовь к хорошей пище.
Хотя его гурманскую натуру подмывало познакомиться с местной кухней побыстрее, такая возможность представилась лишь через несколько часов. Без знания языка и без местных денег это было затруднительно. Отложив решение этой задачи на потом, путешественники собрались пообедать дорожными припасами прямо в аппарате. Убрав карты, звездные таблицы и бортовой журнал, Форчун выставил пол-литра ксанти для Уэбли, а затем накрыл для себя.
Симбионт собрался в компактный комок на левом плече Форчуна, вытянул ноги и спрыгнул на стол, где приступил к своему пиршеству. Уэбли не нуждался ни в желудочно-кишечной системе, ни даже в кроветоке. Любая из его универсальных клеток была способна поглощать пищу. Алкоголь был его любимой формой энергии, хотя в случае нужды сгодилась бы и другая провизия.
К тому времени как Форчун закончил обед, Уэбли принял уже вторые пол-литра ксанти и был готов к работе.
Форчун открыл люк и выпустил симбионта. Уэбли принял форму большой птицы и полетел к городу. Форчун же снова сделал аппарат невидимым и стал готовиться сам к появлению в этом мире.
Во-первых, надо было выбрать, что надеть. Первоначально предполагалось, что Уэбли украдет для Форчуна одежду местных жителей, но эту идею пришлось оставить, потому что древние обитатели Земли были куда меньше ростом, чем Ганнибал Форчун. Поэтому было решено, что агент будет работать в образе иностранного воина-наемника. Это позволит объяснить неизбежные расхождения между его нарядом и одеждой местных жителей. К тому же в таком костюме легко разместить нужное для работы оборудование.
У Форчуна имелся набор плащей, пять видов доспехов и три вида перевязи для особого меча с увеличенной мощностью. В лезвии меча была скрыта рапира, управляемая пружиной. Лезвие только выглядело бронзовым, на самом деле оно было из крепчайшей стали.
Час спустя Ганнибал Форчун в своем наряде почти не отличался от местных жителей. На плечи его был наброшен плащ из грубой шерсти темно-бордового цвета. Под ним была кольчуга из легкого сплава, покрытая медными пластинками. Юбка из полос темной кожи доходила до колен. Бронзовые поножи закрывали его голени и загибались над его кожаными башмаками. На поясе, украшенном медными бляхами, висел кинжал, а меч в ножнах с богатой резьбой — на перевязи через левое плечо. Форчун все раздумывал, какой символ лучше всего поместить на щит, когда симбионт сложил крылья и сел на землю перед машиной времени. В его когтях был кошелек из мягкой сыромятной кожи, тяжелый от монет.
Форчун открыл люк, и Уэбли проскользнул внутрь.
— Ну, — сказал Форчун, — как я тебе нравлюсь? Уэбли критически посмотрел на него и спросил:
— Не слишком ли ты будешь лязгать при ходьбе? Форчун пропустил мимо ушей сарказм симбионта и спросил:
— Что выбрать из геральдических знаков для щита — молнию, солнце с лучами, птицу, морскую раковину или обнаженную женщину?
— У местных воинов-хранителей уже есть преимущественное право на грифов и обнаженных женщин. Я думаю, что комбинация молнии и морской раковины тебе подойдет. У нас осталось чуть больше часа до заката. Ты хочешь войти в город сегодня вечером или подождешь до утра?
— Еще не знаю, Уэб. Почему ты не загружаешь то, что узнал, в цереброаппарат? Пока ты будешь делать это, я прикреплю украшение куда надо.
Он взял украденный кошелек и привязал за длинные ремешки к своему поясу.
Симбионту потребовалось почти полчаса интенсивной концентрации, чтобы перенести в церебральное поле местный язык, который он успел изучить. В это время Форчун сделал рисунок на щите. Потом он надел церебральный шлем, нажал кнопку включения и почувствовал знакомое покалывание, когда сведения о языке стали заполнять его мозг. Оказывается, эта страна называлась Манукронис. Форчун открыл глаза через восемь минут. Сеанс был окончен.
Он некоторое время посидел спокойно, отдыхая от столь интенсивного обучения. Время от времени его губы двигались, привыкая к чуждой звуковой системе. Кое-что в местной культуре и религии очень его насторожило.
— Уэбли, — сказал он наконец, — Таузиг был вполне прав, послав нас сюда. Кронос играет с огнем. Смогу я войти в город до заката?
— Легко.
— Пошли.
Симбионт быстро шмыгнул под кольчугу, равномерно распределив семь килограммов по плечам и спине партнера, оставив только один тонкий усик протоплазмы у уха Форчуна.
Выйдя наружу, Форчун снял левый башмак. В его каблуке был спрятан дистанционный блок управления машиной. Мгновение спустя блестящее цилиндрическое судно снова стало невидимым, исчезнув в будущем.
С вершины первого холма им открылась красивая панорама океана, похожего на темную пластину зеленого мрамора, поддерживающую свиток розовых по краям облаков на горизонте. Форчун стал спускаться на широкую дорогу, ведущую в город. Но правильной формы отверстие в холме привлекло его внимание, и он отклонился от маршрута, чтобы исследовать это.
Отверстие оказалось входом в неглубокую пещеру. Вход обрамляли двойные колонны, которые поддерживали каменное перекрытие, украшенное богатой резьбой: рыбами, дельфинами и стилизованными волнами. Внутри лежала раковина огромного моллюска, очевидно служившая алтарем. Из сегодняшнего урока Форчун понял, что это святилище Нодиесопа, морского бога.
Покинув пещеру, он продолжал спускаться к дороге и вскоре ступил на нее. Она была покрыта смесью гравия и ракушечника. Она, конечно, не являлась таким шедевром дорожного строительства, каким когда-то станут дороги Цезаря, но вполне годилась для местного транспорта.
Он задумался: «Усовершенствовал ли Кронос и искусство постройки дорог, или оно было современным?» Каждый раз, когда он задумывался о технологических инновациях, которые Кронос должен был привнести в эту столь отдаленную во времени культуру, в его подсознании постоянно возникал настойчивый вопрос: зачем? Он понимал, что стоит только раскрыть чьи-либо мотивы, большинство вопросов получат ответы сами собой. А пока Форчун должен довольствоваться сбором как можно более полной информации.
Как он и подозревал, язык Манукрониса был не очень совершенным, но для создания эпоса вполне подходил. В эпосе же, как Форчун знал по горькому опыту, факты очень часто были сильно искажены.
Дорога шла вниз и виляла в стороны, приноравливаясь к рельефу. И толпа, появившаяся из-за склона холма в пятидесяти метрах впереди, оказалась так неожиданна, что Форчун вздрогнул.
Толпу возглавляла фигура в изорванном платье, бегущая по середине дороги. Форчуну потребовалась доля секунды, чтобы определить: эта фигура была не лидером толпы, а ее жертвой, о чем свидетельствовали камни, свистевшие над головой беглянки.
Беглянкой была старуха. Она совершенно выдохлась, и толпа преследователей вскоре должна была ее настигнуть. Хотя Ганнибала Форчуна несколько отягощали семь килограммов симбионта и пятнадцать килограммов снаряжения, он довольно резво бросился вперед, чтобы спасти эту несчастную женщину.
Лицо старухи озарилось надеждой, и она упала на дорогу, спрятавшись за спину иноземного воина. Преследователи остановились перед неожиданным препятствием, продолжая кровожадно выкрикивать: «Убить предательницу!», «Забить камнями сумасшедшую!», «Убейте ее!», «Убейте! Убейте!».
Форчун перевел дыхание и крикнул в ответ по-манукронийски:
— Назад — или я изрублю вас на кусочки!
Это была не самая впечатляющая угроза на этом языке, но нужный эффект был произведен.
Несколько крепышей протиснулись вперед, и один из них спросил:
— Эй, а ты кто такой, приятель?
Форчун ясно видел, что эти юнцы жаждали драки. Таким даже не особенно важны причины для драки. Остальные были типичными зеваками, любителями посмотреть на кровь. Им было все равно, на чью, раз это не была их собственная.
Первый юнец, чья храбрость подкреплялась дубинкой в правой руки и ножом на поясе, грозно прорычал:
— Двигай отсюда, чужак. Сумасшедшая — наша.
Трое его дружков встали позади, чтобы поддержать его дух, с опаской глядя на меч и прочее вооружение Форчуна.
— Убей его, Ки'ем, — сказал дружок главаря. Тем временем одетая в лохмотья старая карга поднялась на ноги и припустила дальше по дороге безо всякого выражения благодарности. Даже хорошо вооруженный воин в одиночку против толпы почувствовал бы себя неуютно.
Но Ганнибал Форчун был не один.
Часть телепатической структуры Уэбли была постоянно настроена на партнера; остальную же он нацелил на мозги противников Форчуна. Несколько секунд между Уэбли и Форчуном происходил беззвучный диалог, на все вопросы Форчун немедленно получал ответ через протоплазматический усик у своего уха. Как только Ки'ем напрягся, чтобы пустить дубину в дело, Форчун сократил расстояние между ним и собой и резко выбил тяжелым мечом оружие из рук противника. И тут же неожиданно с размаху ударил щитом в лицо двум другим и отступил назад.
