Михаил Анечкин - Точка отсчета
Сзади слева бухает выстрел, и все стихает. Четыре. В мою комнату влетают двое.
– На кухне бандит.
Один из бойцов стремительно несется на кухню. Я слышу звуки ударов. Пять. Операция закончена. Квартира наполняется тяжелыми. Бойцы переворачивают все вверх дном в поисках ценностей. Мне неохота смотреть на это на все, и я выхожу в коридор. На полу растеклась лужа крови. Тела нет, наверное, уже унесли. Я спускаюсь вниз и, выйдя на улицу, с наслаждением прислоняюсь к теплой от сентябрьского солнца стене дома.
– Серый, переодевайся и в автобус. Едем в гостиницу. Не забудь, сразу ко мне в номер.
Коля сияет. Первая операция, которую полностью спланировал и провел он сам. Неплохо, кстати, провел. Ну что же, пусть гордится, заслужил.
Из окна автобуса я смотрел, как выходили из подъезда бойцы СОБРа с распухшими от прихваченного добра разгрузками. Наверное, так и надо. Там, в Чечне, тоже все зарабатывали, кто как умел. Еще с первой войны помню перехват: голос с сильным акцентом обращался к немому собеседнику. «Нэ пускайте салдат. Мы ещо пэрвий взвод нэ дабили». И через некоторое время: «Все нормал. Давай слэдующих, брат». Несложно догадаться, кто был адресат. Рота соседей – мотострелков – в тот день понесла большие потери, а командир этой роты скоро уволился на гражданку. Доказать ничего не смогли, да и, наверное, не сильно хотели. Вот так и воюем, сказал мне тогда майор, командир сводного отряда, показавший запись. В наше время все крутятся, как могут.
Вечером я зашел к Смирнову.
– Что думаешь, Серег, как прошел штурм?
– Да нормально все, только ребята погорячились, бандита, что в прихожей сидел, зря шлепнули. Можно было и так взять.
– Может, и зря. Зато ты, я смотрю, патроны берег. Выдержка у тебя будь здоров.
– Не Чечня все-таки.
– Так-то оно так… Только бандитов мы уже сдали смежникам. Всех, кроме одного. Его завтра заберут.
– ФЭБусам, что ли?
– Ну да.
– Во как. А с чего вдруг ФСБ этой швалью занимается?
– Артефакты из Зоны, видишь ли, ба-а-альшой интерес для военной науки имеют. Никогда не замечал, как наш президент и его шайка злятся, что из Зоны им мало чего достается?
– Ну как бы неровно дышат они на Зону, это даже мне заметно. Только я этой политикой как-то, знаешь, не очень интересуюсь.
– А вот это зря. Для нас это не политика, а будни. Зона полста километров отсюда. Давай интересуйся, раз уж к нам приехал.
– Так вроде же в Зоне международная тусовка заправляет.
– Формально так. Только реально штатники всем там рулят. Вот наши тут всякую шнягу из Зоны по-тихому и скупают.
– Так что, выходит, у этих уродцев, что мы сегодня брали, – крыша ФСБ?
– Верно мыслишь. Не удивляйся, если этого отморозка, которому ты руку ломал, через пару месяцев опять здесь встретишь.
– А зачем тогда они устроили эту кутерьму с заложниками? – Зачем, зачем. Перепились. Или обкололись.
А скорее всего и то и другое. Так что в следующий раз ты бандиту не руку ломай, а голову.
– Сложно тут у вас.
– Если разобраться, то не сложней, чем в Чечне.
– Наверное, ты прав.
– Скажу прямо, я рад, что тебя перевели к нам. Такого военного опыта тут ни у кого нет.
– Ну да, я зимой девяносто пятого под Гудермесом как начал, так только сейчас и остановился.
– С таким послужным списком, как у тебя, люди обычно не останавливаются никогда.
– А я вот, значит, особенный.
– Не расскажешь отчего?
– Что «отчего»?
– Отчего остановился.
– Устал.
– Ладно, созреешь, сам объяснишь, тянуть клещами не буду. И на этом спасибо, командир.
– Сам-то как?
– В плане?
– После отряда «Рысь» в Брянский СОБР – ничего?
– Да ну все нормально, ребята отличные. Квартиру, опять-таки, сразу дали, а то сколько можно по общежитиям мыкаться.
– Ну и славно. Да, кстати, твоя доля. Смирнов протянул мне конверт.
– Что это?
– У нас в отряде без крысятничества. Все честно и поровну.
Я вспомнил оттопыренные разгрузки и торопливый шмон после штурма. Все ясно. Деньги эти – награбленные, если назвать вещи своими именами. То, что раньше принадлежало преступникам, теперь принадлежит тем, кто этих преступников обезвредил. Забрать то, что тебе не принадлежит – это, оказывается, не крысятничество. Крысятничество, видимо, взять чужое и не поделиться с товарищем. И отказаться ведь нельзя – не поймут.
– Ну что же, спасибо.
Я положил хрустящий конверт во внутренний карман и вышел от командира. В моей комнате никого не оказалось.
Пашка, который и был сегодня моим соседом, еще отмечает внизу удачное завершение операции. Я достал пакет и пересчитал деньги. Их оказалось на удивление немало – почти тысяча зеленых. Я не так богат, чтобы разбрасываться деньгами, но удовольствие от такого заработка небольшое. Что же, каждый крутится, как может. Только на войне бескорыстная любовь к неправедным деньгам творила страшные вещи. Какое-то время я еще лежал на кровати, размышляя. Мысли текли вяло, ничего путного в голову не лезло. Ситуацию разрядил Пашка, неожиданно ввалившийся в комнату.
Напарник был слегка навеселе. Мне нравился этот парень. Нравилась его молодость, чувствовалось, что он смотрит на мир и на будущее веселым взглядом оптимиста.
– Завтра домой.
– Ну да, чего тут делать дальше?
– Серый, а расскажи про службу, а?
Пашка, Пашка… Детство в заднице играет.
– Откуда начинать? Может, с детства? Это я могу – родился в семьдесят шестом…
– Серый, ну я серьезно. Чечены хорошо воюют?
– Да, хорошо. Дисциплина у них слабая, но зато наглости и задора хоть отбавляй.
– Ты же в Ханкале был, когда третья война началась?
– Был. За сутки командир почуял неладное и отбил всех, кто заступал на блокпосты. Только оттого, что на базе был удвоенный контингент, мы и отбились. С утра чехи на нас насели так, что небо с овчинку показалось. Тогда многие ребята из сводных отрядов, те, что службу несли на территории, в плен попали. Прямо как июнь сорок первого.
– Двухсотых много было?
– Да не так чтобы очень… Раненых было много. Еще денек, и все – не удержаться нам. Чечены это чувствовали, давили как могли. К утру следующего дня всю технику свою подогнали, чтобы нас штурмовать.
– А вы что?
– Ночью Илы с десантурой начали садиться. Ребята из Рязани, из Пскова, из Новороссийска. К ак же хорошо, Пашка, когда свои на выручку приходят. Не дай тебе бог узнать, как это – когда знаешь, если наши не придут, то все, хана.
– Да ладно, Серый, я не подвел бы.
– Я не в том смысле, не догоняешь, молод еще. Ну вот, а пока «Грачи» зачищали точки малокалиберной зенитной артиллерии, чехи, видать, прозевали, что к нам прилетело пополнение. Мы едва успели капониры под технику отрыть, с утра еще толком не рассвело, как начался штурм. Первыми танки пошли, потом БМП и БТРы. Ну мы им и врезали. Ноны прямо с открытых позиций все танки и пожгли. Пленных много было, выменяли на наших ребят, тех, что в первый день попали. Примерно так и было. Короче, устроили им Сталинград и Курскую дугу в одном флаконе.
– А потом?
– А потом, как чехи откатились, я рапорт написал. Так что меня там больше не было.
– Ясно… Серый, а откуда у них это все?
– Тяжелая техника?
– Ага.
– А ты сам не догадываешься?
– Не-а.
– Я за месяц до начала третьей войны в горы ходил на разведвыход. Сопровождал оперативника ФСБ. На обратном пути разговорились, и вот что он рассказал. Задание их группа получила от очень высокого начальника с большими погонами. Когда мой оперативник сидел в приемной, то долго ждал, потому как к этому начальнику приходил посетитель. Он хоть и в гражданке был, посетитель этот, но фээсбешник его узнал. Один из командиров чеченских полков. Вот и все.
– Что «все»?
– А то, что зашел чех с пухлым чемоданчиком, а вышел без него. А через день вышел приказ передать тяжелую технику «в целях укрепления и противодействия терроризму…». Еще вопросы есть?
– Не может быть.
– Спрашиваешь, хорошо ли чехи воюют? Воюют, Пашка, может, и неплохо, только дело не в этом. Они друг друга не продают, понимаешь? Подставляют, предают, убивают друг друга, но не продают. Хотя, ты знаешь, со временем, наверное, начнут и продавать, потому что от нас научатся.
Напарник замолчал. Жестковато немного, но ничего, пусть избавляется от иллюзий. Я еще долго ворочался в кровати. Сон отчего-то не шел.
– Сергей?
– Чего?
– Ты поэтому рапорт из отряда написал?
– Да, Пашка.
Бритва. Сталкер, в миру Артем Быков
Сегодня ночью, как раз перед выбросом, я проснулся оттого, что мне было тошно. Настроение хуже некуда. Батя, гад неуемный, постарался. Он ничего не делает случайно. Ведь тогда, например, когда Батя меня вытащил, я еще удивлялся, как это он догадался бутылки с зажигательной смесью с собой взять. Случайно? Хрен там. Вчера Хорь рассказал мне кое-что такое, во что я даже не сразу поверил. Хорь тогда скупал у меня сопли по-честному и я все ему сливал. Он и сейчас часто на бирюльки хорошую цену дает. Так вот, тогда, два года назад, после того как я попал в беду и не вернулся вовремя в бар, Батя вдруг стал интересоваться, где это я. Подошел и к Хорю, все ведь знали, что у меня с ним бизнес. Хорь, ясно дело, не знал, куда я пропал. Тогда Батя спросил, что я носил из Зоны в последнее время, и понял, что, скорее всего, меня взял в оборот черный цветок. Тогда он затарился зажигательной смесью и, узнав у кого-то, что я незадолго до исчезновения двинул из бара в направлении Агропрома, пошел по моим следам. А потом мы вернулись вдвоем. Батя, он ведь умный, и что он хочет – тайна великая есть, как он сам любит говорить. А вчера у него на уме было сделать мне больно.
