Анна Китаева - Одержимые Зоной
— Не надо, волчок! — всхлипнула она. — Отпусти моего братика! Кокон завис над забором. Он помутнел, и девочка больше не видела лицо брата, лишь различала его силуэт внутри.
— Волчок, ну тогда возьми меня тоже! — крикнула она. — Мы же вместе!
Со звуком разорвавшейся хлопушки кокон исчез.
Алина закричала изо всех сил. Баба Рита, прибежавшая на крик, долго не могла успокоить девочку. А та все повторяла одно и то же: «Волчок утащил братика». Соседи решили, что малыша унес зверь, никто не понял, что девочка твердила не про волка, а про юлу… Изувеченный труп дворового пса подтверждал версию о звере.
Но, правду сказать, очень быстро всем стало не до пропавшего мальчика. Зону затрясло. Выброс аномального поля накрыл в том числе и деревню Ковалевка. Серебристый артефакт был его предвестником или первым проявлением. Жители, отлично знающие, что с Зоной не шутят, бежали, прихватив лишь необходимое.
Родители наверняка выслушали бы Алину, разобрались бы, отправились бы на поиски сына. Но выброс застал их в Зоне. Супруги Пономаренко, которых в среде сталкеров знали как Бюрершу и Пономаря, погибли в тот же день.
Знакомые позвонили бабушке, и она приехала за Алиной. Женщине объяснили, что ее дочь и зять пропали в Зоне, а внука разорвал волк на глазах у внучки, отчего девочка малость сошла с ума и просит всех поискать ее мертвого братика.
Женщина поверила рассказчикам. Да они и сами думали, что говорят правду.
Бабушка Алины так никогда и не позволила внучке рассказать, что произошло. Она надеялась, что девочка забудет пережитый ужас — только не надо его ворошить. Родители погибли, младший брат погиб… разве что-то изменят подробности их смерти? Может быть, Алина и впрямь забыла бы брата, свыклась с мыслью, что его давно нет, — если бы не сны. Девочке снилась Зона.
Год за годом она видела в снах странные места, незнакомые ландшафты и непривычного вида тварей. Сны вовсе не были кошмарами, они напоминали фильм без начала и конца, с непонятным сюжетом — вроде обрывков передач канала «Дискавери». Бабушка не желала слушать про сны Алины. Когда девочка попыталась заговорить о них в школе, ее отправили к врачу. Алина научилась молчать — ей вовсе не хотелось прослыть сумасшедшей. Хватало того, что и в школе, и во дворе панельной двенадцатиэтажки на Троешине ее дразнили «чернобыльским мутантом». Но для самой Алины сны были доказательством того, что младший брат жив.
Сестру и брата связывала тоненькая, но прочная ментальная ниточка. Алина не знала, что именно она видит — сны брата или его явь. Но твердо верила, что он выжил и продолжает жить там, в Зоне. Потихоньку, для себя одной, она праздновала день рождения брата, который наступал через два дня после ее собственного. Алине исполнилось восемь, а брату пять. Ей двенадцать, ему девять. Ей шестнадцать, ему тринадцать. И она всегда знала, что, когда повзрослеет достаточно, вернется в Чернобыль и найдет брата.
Всем известно, что Зона непредсказуема. В Зоне возможно все.
Тот серебристый волчок, который унес малыша в Зону, каким-то образом его защитил. Алина была в этом убеждена.
Оставалось убедить сталкера пойти с ней на поиски брата.
Мышка приподнялась на локте, разглядывая спящего Каймана. Она уже успела немножко его изучить. Осторожный. Замкнутый. Изрядно эгоистичный. В меру жадный. Самонадеянный. Не самый плохой человек из тех, что встречались Мышке на коротком, но трудном жизненном пути. Она знает слова, которые найдут путь к его сердцу. Всего два слова. «Тайник Бюрерши».
С легким вздохом Мышка повернулась к Кайману спиной и закрыла глаза.
— Это даже хорошо, что вы такой зеленый и плоский, — прошептала она едва слышно.
Кайман недобро заурчал во сне, но не проснулся.
5
Сталкер Кайман, кабачок «У тети Кати»
— Душевная у тебя сказочка, — буркнул Кайман. — Слезу вышибает. Про сестрицу Аленушку, то бишь Алинушку, и братца… а как его, кстати, звали, твоего брата?
— Матвеем, в честь дедушки.
Мышка старательно возила ложкой в тарелке солянки, как ребенок, которому сказали, что сладкое — только после супа.
— Не хочется, ну и не ешь! — не выдержал Кайман. — Смотреть противно!
Мышка немедленно отодвинула тарелку. Сам Кайман наворачивал уже вторую порцию соляночки. Он специально пошел сегодня не в «Шти», а в подвальчик без вывески, который все называли «У тети Кати». У тети Кати, ясен пень, не было ни стриптиза, ни боулинга, но готовили здесь на порядок лучше, чем в «Штях». Оно и понятно — в бар люди ходят отвести душу, а сюда — хорошо пожрать. Впрочем, выпить водки или пива у тети Кати можно было с тем же успехом.
— И почему я должен верить, что ты знаешь, где тайник Бюрерши? — мрачно спросил Кайман.
Мышка независимо дернула плечиком.
— Не хочешь — не верь. Найду другого, кто поверит.
Кайман задумался. Поверить было заманчиво. Разумеется, он слышал про клад Бюрерши, и даже знал нескольких кладоискателей, которые пытались его отыскать по вроде бы точным картам и вроде бы достоверным описаниям. После каждой неудавшейся попытки найти нычку рассказы о ее содержимом становились только цветистее.
В принципе, у каждого сталкера в Зоне есть тайники. По разным причинам может выйти так, что переть хабар через Периметр нельзя, приходится прятать. И если сталкер загнулся, клад остается ждать нового хозяина. Так было с самого начала Зоны. У погибшей Бюрерши наверняка имелся тайник, причем не один. Вопрос в том, что именно лежит в закладке — милые пустячки, вроде «батареек», разрядившихся за столько-то лет, или действительно что-то серьезное, типа «сердца спрута», как утверждают слухи. И второй вопрос — правда ли Мышка знает место тайника.
Кайман видел паспорт девчонки. Десять минут поиска в локальной сети подтвердили, что она действительно дочь Пономаря и Бюрерши. И рассказанная ею история о друге родителей, который навестил бабушку и внучку в Киеве и оставил им карту с кладом, звучала правдоподобно. Не обязательно она была правдивой, эта история, но правдоподобной — вполне. И верить в нее хотелось.
Клад Бюрерши в уплату за поиски Мышкиного брата — неплохая сделка.
Разумеется, даже точная карта в Зоне ничего не гарантировала. Мало ли, может, над тайником аномалия? Может, этот друг семьи потому и поделился данными, что сам не смог выпотрошить нычку? С другой стороны, там, где вчера была аномалия, сегодня ее может не оказаться, и наоборот. Двенадцать лет — большой срок. И как ни крути, соглашаться на предложение Мышки было рискованным.
Кайман собирался рискнуть. Кто не рискует, тот не сталкер.
— Слушай, Кайман, а тебя самого как зовут? Ну, по имени? Сталкер нахмурился.
— Тебе это зачем? Геннадий я по паспорту.
— А прозвище твое откуда? — не отставала Мышка. — Сам придумал?
Вот настырная! Кайман отставил тарелку, подвинул поближе пиво, закурил.
— Неважно, — хмуро сказал он. — Ты только одно запомни, малая. Никогда, ни в страшном сне, ни в предсмертном бреду не пытайся назвать меня Крокодилом. Понятно?
— А…
— Заткнись, — коротко сказал Кайман.
Мышка заткнулась. Она вообще оказалась понятливая девчонка. И не истеричка. На удивление нормальный человек для своего пола и возраста.
Интересно, жив ли в самом деле ее брат?
Вообще-то этот вопрос занимал Каймана куда меньше, чем вопрос о тайнике Бюрерши. В конце концов, Мышка согласилась назвать ему местонахождение клада в любом случае. Если они найдут Матвейку — само собой. И если окажется, что мальчишка умер, — тоже. Поэтому Каймана устраивал любой расклад, хотя, если пацан все-таки жив, это сулило дополнительные бонусы.
Сказке про сестрицу, братца и серебряный волчок Кайман поверил. В Зоне каких только сказочек не бывает, вот только концовки обычно фиговые.
Ясен пень, мальца утащило в Зону. Но дальше начинались варианты. Первый вероятный случай — смерть по дороге. Второй, еще более вероятный, — смерть по прибытии в Зону. Двухлетнему малышу без опеки не выжить.
— А ну, малая, расскажи какой-нибудь сон, — потребовал Кайман.
Мышка послушно заговорила. Сталкер слушал ее и согласно кивал. Да, впадина метров пятьдесят в диаметре и примерно пять глубиной. Да, выжженная земля, корка лавы и огонь, вспыхивающий то здесь, то там. Да, бегущие по кругу сгустки пламени. Безграмотное, конечно, описание комплексной аномалии «цирк» — но для новичка вполне сойдет. Во всяком случае, узнаваемо. Тот, кто там был, опознает без колебаний. Кое о чем Мышка не сказала — это ощущение убийственного жара, текущего из котлована, это потрескивающие опаленные брови и ресницы, это едкая вонь горящей земли… Все ее описания Зоны были лишь картинками, без запахов и чувств. Но это понятно — ведь она не бывала там наяву.
