Евгений Филенко - Гигаполис
– Дружественная Монголия обещает нам кредит в пять миллионов тугриков с рассрочкой по платежам на десять лет, – декламирует Мэгги, налегая на «с». – В экономическом департаменте мэрии проходят переговоры о возможности бартерного покрытия долга… Представитель уважаемой строительной фирмы «Туманов и внуки» предлагает свои услуги в развязке печально известного транспортного узла Мальтийский Крест в округе Ельники. Есть хорошие перспективы для подписания контракта… Поздним вечером в мэрии завершилась коллегия с участием руководства Департамента охраны порядка. Результаты коллегии станут известны на полуденном брифинге. Ожидается новое ужесточение репрессивных мер к нарушителям общественного спокойствия…
На протяжении всей этой беспардонной лжи я корчу страдальческие гримасы.
– Что ты имеешь в виду, Сполох? – спрашивает Лариска, присаживаясь по ту сторону стола. – Насчет близости между тобой и мной?
– Видишь ли, – говорю я, прихлебывая раскаленный кофе. – Если речь идет не об интимной близости… В мои функции тоже входит провожание некоторых лиц в так называемый последний путь. То есть если я соберу достаточный объем улик и убедительно представлю их суду. Например, в самом ближайшем будущем я намерен помахать платочком вслед одному малоприятному господину по прозвищу Дикий Хирург.
– Душегуб, – говорит Лариска, попыхивая сигареткой.
– Еще бы! В его послужном списке добрый десяток женщин. Молодых и красивых. Вроде тебя.
– Во-первых, я уже не молодая женщина. Я женщина бальзаковского возраста. Во-вторых, душегуб – это ты. Потому что выслеживаешь совершенно незнакомого тебе человека со вполне определенной целью – отправить его… в последний путь. Чем же ты отличаешься от него?
– То, что ты говоришь – обычное мещанское прекраснодушие.
– Возможно. Но с позиции высшей, горней нравственности ты, Сполох, такой же преступник, как и этот ваш Хирург. И перед высшим судом вы оба будете стоять рука об руку.
– Ладно, – говорю я с некоторым раздражением. – Слышал я и такие разговоры. Пока самих не допечет… Только я уже досыта насмотрелся на женские трупы, располосованные вот так и вот эдак! И я согласен на вечные муки за свои прегрешения против горней нравственности там, но этот гад схлопочет из моих рук еще здесь!
– … Прошлой ночью убийца-маньяк, известный как Дикий Хирург совершил очередное преступление, – объявляет Мэгги Кубышева. Похоже, она питает слабость к слову «известный» со всеми его производными. – Жертвой стала припозднившаяся на работе Инна С., библиотекарь… – Буква «с» впивается в мой изнемогающий мозг, точно осиное жало. – Следствие ведет специальная бригада Департамента охраны порядка во главе с комиссаром Сергеем Сполохом…
– Выключи эту стерву! – рычу я.
– Успокойся, Сполох. Кофе расплещешь.
– Да я спокоен. Спокоен… Но меня тошнит от пикетчиков из «Международной Амнистии» у входа в Департамент. Особенно когда я возвращаюсь из морга. Это же больно, Лариска, когда скальпелем – по живому…
– Я знаю, – говорит она. – Умирать всегда больно.
И я прекращаю этот спор. Лариска действительно знает. Два дня в неделю она работает в хосписе, о боли и смерти ей известно все.
К тому же, у меня в запасе не более пяти минут.
– Хочешь, приду сегодня вечером? – спрашиваю я.
Лариска глубоко затягивается и смотрит на меня прямо и открыто.
– Хочу. Трахаться мне нужно точно так же, как и тебе. Я люблю это. Но ты не придешь.
– Приду. Честное слово… если сумею.
– Приходи, Сполох. Сегодня я одна.
Наш поцелуй по-братски краток и целомудрен.
Уже на площадке я вдруг вспоминаю, где я вычитал про рыбу-одеяло. У Конан-Дойля, в «Маракотовой бездне»!
4. Рим Гафиев
– … смотря каков будет навар, – говорит Зомби.
– Фыр-фыр-фыр, – обрывает его «нечеткий».
– Мммать, – шепотом рычит Малыш. – Дип его не берет. Фантом какой-то.
– Хорошо, не буду… – невесть с чем соглашается Зомби. – Но я желал бы иметь карту.
– Хр-хр…
– Тогда без проблем. Однако вернемся к моей любимой теме оплаты труда…
– Хр-хырр…
– И процент за риск.
– Хррр…
– В пределах разумного, в пределах разумного… Скажем, пятьдесят.
– Разумник, – коротко комментирует Малыш.
– За какой же риск он хочет срубить такой процент? – бормочу я.
– Может быть, «живой товар»?
– Не слыхал о таком.
– Наложницы для королей из Пекла. Такси-герлс в подпольные бордели.
– В Гигаполисе своих кадров навалом.
– Негритянок маловато. Когда я служил на Востоке, там это уже практиковалось. Правда, речь шла о гаремах.
– Все равно не верю…
В этот момент в правом верхнему углу экрана вспыхивает ослепительно-алый ромбик индикатора, именуемого в инструкциях «флагом экстраординарности», а сам лаптоп начинает легонько поскрипывать. Это означает, что зарегистрировано употребление в беседе ключевого слова, проходящего по разряду строгой конфиденциальности либо по какому-нибудь «горячему» делу. Фамилия, топоним, кодовое обозначение секретного объекта – все, что угодно.
– Что, что он там сказал?! – встрепенулся Малыш.
– Черт, я не расслышал из-за твоих негритянок…
Схемы на экране приходят в движение. Должно быть, высокие договаривающиеся стороны ударили по рукам и пожелали спрыснуть сделку в зале. Или же, напротив, не сторговались и решили разойтись красиво. Хотя мой опыт свидетельствует, что в делах такого масштаба несговорчивый партнер автоматически подписывает себе приговор…
Нет, не девочками здесь пахнет, Малыш. Никогда Иван Альфредович Зомби девочками как товаром не интересовался, не его это профиль.
– Гоша, – говорю я тихо, но жестко. – Спокойно, без суеты поднимайся и топай в элкар. Упакуешься в защиту по полной программе и встанешь у черного хода. Заодно вызовешь группу поддержки.
– А ты? – одними губами спрашивает он, неспешно отодвигая кресло и выпрямляясь надо мной во все свои метры.
– Посмотрю, как они станут расходиться. Если у парней все схвачено, они явятся в зал обмыть договор. Иначе станут уходить тылами. По крайней мере, один из двоих. Тут ты его и спеленаешь. Если через десять минут ничего не произойдет, можешь вернуться в зал.
– В полной выкладке?!
– Не обязательно. – Я захлопываю крышку лаптопа. – Будем мирно жевать салаты и ждать подмогу.
– Угу, – мычит он и удаляется тем же манером, как мы и пришли – через кухню.
Молодец – на лице не написано ничего лишнего. Тунгус мог бы быть доволен. Ну, надо стало человеку! Кто виноват, что мы припарковались у черного хода, и мало ли что он забыл в своем элкаре?..
Но хитрая бестия Тунгус не верит.
Против обыкновения он лично катит столик с закусками ко мне. Лично расставляет тарелки, лично наливает первую дозу пива.
– Что-то не так? – спрашивает он, кивая на пустующее кресло Малыша.
– Бог с вами, Сергей Андреевич, – с отсутствующим видом отвечаю я и придвигаю салат поближе. – А что, хлеба в вашем кабачке не подают?
Тунгус устало опускает веки:
– К этому салату хлеб не полагается. Это такой салат, который едят без хлеба.
– Ну-ну…
Кажется, Тунгус успокоился.
Тем более что в зале появляется Зомби. Разумеется, он уже уведомлен о нашем присутствии и абсолютно спокоен. То есть настолько, что даже не глядит в мою сторону. Ему ли с его репутацией опасаться трассеров?.. Тунгус моментально переключает свое внимание на него, потому что Иван Альфредович слывет мужчиной крутым, но полезным. Тунгус устраивает Зомби за отдельным столиком в такой же, как и у нас, уютной нише. Что там происходит, я не вижу, но вокруг Зомби возникает некоторая суета: закуска и выпивка – коньяк в приличной бутылке, кажется, армянский – доставляются без промедления. Дальше – больше: Ольга Царикова откалывается от своего детсада и, квалифицированно подрабатывая тощенькими бедрами, перемещается за столик Ивана Альфредовича.
Я меланхолично – могут быть у инспектора ДЕПО свои заботы?! – жую салат, почти не разбирая вкуса. Медленно и так же бесчувственно, как минералку, тяну пиво. Механически отмечаю: пиво мало того, что свежее, так еще и неразбавленное… И борюсь с искушением подглядеть в лаптоп – как там ведет себя наш «нечеткий»?
В этот момент «нечеткий» возникает в дверном проеме кухни во всей своей красе.
Я почти не таясь разглядываю этот феномен. Он, как и Зомби, должен знать, что я сижу здесь и пью пиво, так что прикидываться гвоздем мне совершенно не с руки.
Этот тип такой же стертый, как и его схема. Ссутулившись, он кутается в дешевый потрепанный плащик, в жирных пятнах от пищепродуктов и вдобавок продранный под мышками. Мятая шляпа архаичного фасона «член Политбюро» глубоко надвинута на лоб, из-под нее поблескивают большие черные очки. Лица практически не видно. Так, что еще?.. Серые брюки древнего силуэта – я такие носил в молодости, когда со своей «конторой» ездил из Казани в Москву мочить люберов. Паршивого качества питерские туфли не по сезону, к тому же – в жутком состоянии… Такое ощущение, что парень ночевал на помойке. И там же одевался.
