Дмитрий Лазарев - Антивирус Логинова
Глава 3
Поступок
Иркутск. 15 сентября 2010 г.
Антон шел сквозь противную моросящую мглу, проклиная собственную рассеянность, вылившуюся в забытый зонт, и с тоской ощущая, как напитывается водой его одежда. Капли дождя на линзах очков искажали окружающую действительность, являя глазам сюрреалистическую картину некоего чужого, странного мира. Чужого… А ведь это ощущение было верным. Мир вокруг с недавних пор действительно сделался чужим. Холодным, жестким и неприветливым. И что бы там ни говорили про осеннюю депрессию и противную погоду, они тут ни при чем. Абсолютно. Просто плачущая осень как-то необычайно органично сочеталась с воцарившейся на душе тоской. Словно природа тоже оплакивала его беды и несчастья.
Взгляд Антона наткнулся на старую афишную тумбу. Молодой человек подозревал, что она уже была старой, когда его самого еще возили в детской коляске. Сейчас же, жестоко изнасилованная временем, погодой и людьми, она оказалась выброшена на свалку жизни и представляла собой весьма жалкое зрелище: ржавая, помятая, с обрывками давнишних и уже неактуальных афиш. Честно говоря, в последнее время Антон и сам начал ощущать себя такой тумбой – всеми забытый и заброшенный человек, до которого никому нет дела. Ну не то чтобы совсем никому, но Ей-то уж точно. А это для него было главным.
Так, кажется, он опять начинает себя жалеть. А ведь знает, что нельзя: от этого только больнее становится. Кстати, не поздно ли уже? Может, и поздно. Хотя какая теперь разница! Даже напитавшаяся водой ветровка и перспектива сильнейшей простуды нисколько не волновали Антона. К чему теперь здоровье и даже сама жизнь, если Она даже смотреть на него не хочет?
Причем Антон никак не мог объяснить себе внезапной немилости со стороны той, которая еще недавно кружила ему голову кокетливыми взглядами и многозначительными намеками. Он не сделал ничего, чтобы навлечь на себя подобное. Хотя дело, возможно, как раз в этой проклятой частице «не». Может, Она ждала от него какого-то поступка, которого он не совершил? Какого же, черт побери?! Его сердце плавилось от одного Ее взгляда, имя – Диана – было музыкой для слуха, а лицо и фигура – наслаждением для глаз.
Говорят, женщин не интересуют мужчины-рабы, которые будут на четвереньках приносить им в зубах тапочки. Для этого они могут завести комнатную собачонку. Возможно, для кого-то и так, но Антону казалось, что Диане как раз нравилось, когда рядом он – не пекинес, конечно, но преданный сторожевой пес, готовый по ее мимолетному жесту перегрызть горло любому или умереть за нее в любой момент. И он согласился бы оставаться в этой роли сколь угодно долго, лишь бы получать взамен хоть изредка легкий поцелуй в щеку, ослепительную улыбку или нежное рукопожатие. Мелочи, дарившие ему надежду на чудо, которое казалось ему то необыкновенно близким, то бесконечно далеким. Надежда так и оставалась надеждой, но благодаря ей он жил: этакая морковка на веревочке перед глазами осла, одновременно манящая и недостижимая.
Но вот морковку убрали. Мечта исчезла. Окончательно и безнадежно. И вместе с ней исчезло то, что позволяло ему сохранять вертикальное положение, чувствовать, что он живет не зря. Жестокие ледяные слова: «Ты мне больше не интересен. Исчезни из моей жизни!» – убили что-то внутри него. А может быть, и его самого. Словно он последние несколько месяцев жил, стоя на табуретке с петлей на шее, а Диана ударом ноги выбила из-под него эту хлипкую деревянную конструкцию. Причем сделала это походя, даже не заметив.
С каждым шагом сонм убийственных мыслей все глубже вгрызался в его душу, причиняя ей такую боль, что дождь и холодный ветер окончательно перестали для него существовать.
И тут из серой мглы впереди, чудовищно искаженная водой на стеклах очков, выросла громада шестнадцатиэтажного жилого дома. Мысли Антона приняли новое направление, и он решительно зашагал к подъезду.
Попасть туда, несмотря на домофон, проблем не составило. Антону повезло: впереди него плелся, не замечая ничего вокруг, какой-то изрядно датый по случаю пятницы мужик. С третьей попытки попав кодированным ключом в предназначенный для него пятачок на домофонной панели, он вошел в подъезд и, спотыкаясь, побрел к лифту. Антон, проскользнувший внутрь следом за ним, тихо свернул на лестницу и принялся подниматься. С каждой ступенькой пришедшая ему в голову мысль все более укоренялась там, занимая доминирующее положение.
Для его целей эта высотка подходила идеально: изолированная от квартир лестница с балконами на каждом этаже. Так что ему не было нужды попадать на крышу или вскрывать подъездные окна. Вверх, вверх, вверх…
Да, теперь ему все ясно. Она просто не знает и даже не догадывается, на что Антон ради нее готов. Ей не хватает Поступка с его стороны. Так он будет! Прямо сейчас и будет. И тогда Она все поймет.
«Что именно она должна понять? Что ты не способен жить без нее? Да уж, придумал так придумал! А если ей не нужны уже от тебя никакие Поступки? Может быть, время, когда еще можно было доказать Диане, что ты – единица, а не ноль, давно миновало, и теперь, что бы ты ни делал или ни говорил, – все будет умножаться на этот самый ноль!»
«Все не так, и я докажу это!»
«Может, что-нибудь ты и докажешь, да только способ доказательства исключает для тебя возможность узнать результат. Это ведь не компьютерная игрушка, где можно сохраниться на случай ошибки и потом переиграть неправильно пройденный участок пути. Тут все по-взрослому. Если окажется, что ты со своими притязаниями ей глубоко безразличен, пить боржоми будет поздно!»
«И все же я не отступлюсь».
Внутренний голос замолчал, видимо, отчаявшись достучаться до сознания Антона, но тот предпочел истолковать это молчание как признание его правоты и продолжал решительно подниматься по лестнице. Вверх, вверх, вверх…
Десятый этаж. Ноги уже начинают слегка гудеть от усталости – ведь до подъема по лестнице Антон успел немало побродить по городу. Но останавливаться он не собирался. Надо выше. Что-то словно тащило его дальше – вверх, вверх, вверх…
Площадка между пятнадцатым и шестнадцатым. Все, пришли. Выше уже некуда. Антон вышел на балкон, и ветер в очередной раз швырнул ему в лицо дождевой заряд. Но молодой человек этого даже не заметил. Он извлек из кармана мобильник и стал набирать Ее номер. Гудки, гудки… Ответа нет. Но Антону терпения не занимать, и он все же своего добился. Ответ получен после пятнадцатого гудка. В голосе Дианы слышится раздражение:
– Что тебе нужно? Нам не о чем говорить!
– Ты не понимаешь. Я не могу жить без тебя!
– Это твои проблемы.
– Не могу и не буду.
– Что значит «не буду»?
– Ты знаешь, где я сейчас?
– Нет, и мне это не интересно.
– Я на балконе шестнадцатого этажа.
В ее голосе впервые прорезалось что-то похожее на интерес. Правда, это «что-то» было плотно упаковано в обертку из иронии:
– Прыгать собираешься? Ну-ну…
– Ты мне не веришь?
– Да не в этом дело. Просто мне все равно.
– А я решился: без тебя жить не буду.
– Значит, не живи, – Ее голос вновь стал равнодушным. – Я только не пойму: зачем ты мне позвонил?
– Не надо притворяться, Диана. Ты не так бессердечна, как хочешь казаться.
Она фыркнула:
– Хочу казаться? Ошибаешься. Я не играю с тобой и не ношу маски – много чести. Если я кажусь тебе жестокой, значит, так оно и есть. Но ты и не заслуживаешь ничего иного. Однако этот разговор начал меня утомлять. Ты собираешься прыгать или нет?
– Если ты останешься со мной, я не стану этого делать.
– Ультиматум, значит? Ну так со мной это не пройдет. Ты мне не нужен. Почему меня должна волновать твоя судьба?
– Ты, кажется, до сих пор не воспринимаешь меня всерьез…
– И правильно делаю. Ты – слабак по своей природе. Получил от ворот поворот – и айда самоубиваться! Но даже на это у тебя пороху не хватит. Трус и слабак! Прощай – меня тошнит от тебя!
Отбой… Мертвая пустота внутри. А еще через пару секунд он осознает себя перекидывающим ноги через балконные перила. «Зачем?! – панически взвыл его здравый смысл. – Неужели думаешь, что ее запоздалое раскаяние воскресит тебя?! Не надо!»
Но перед глазами тут же встало Ее лицо: холодный взгляд и презрительная улыбка: «Трус и слабак! Меня тошнит от тебя!» Как будто толкнула…
И он, разжав руки, еще державшиеся за перила, шагнул в заполненную холодом и промозглой сыростью сорокапятиметровую пропасть.
Свист ветра в ушах. Пить боржоми действительно поздно. И вновь Ее лицо, только уже заливающееся беззвучным хохотом. А потом удар. Дикая боль. И тьма.
Глава 4
Дурные вести
Мексика. К югу от Сьюдад-Хуареса. 16 сентября 2010 г.
Раймондо Перес проснулся с головной болью. Это было странно – его модернизированное тело имело практически полный иммунитет к человеческим недугам. А спокойная и уединенная жизнь заставила его практически забыть, что такое боль и тревога. Теперь про все это пришлось вспомнить, ибо ночью ему приснился кошмар. Что-то незримое и жуткое преследовало его в собственном доме. Раймондо же почему-то не только не мог переместиться с помощью «прямого перехода», но и утратил свои способности к оперированию энергией, а следовательно, был практически бессилен против невидимого врага. Тот почти настиг его, когда Перес заставил себя проснуться.
