Александр Прозоров - Битва веков
Пиво не помогло. Гость почувствовал, что его только сильнее бросило в лихорадочный жар. Ведь он носил гордое имя князя Сакульского отнюдь не по праву рождения. Андрей, уже почти забывший фамилию из далекого туманного будущего — Зверев, — по здешнему присхождению был боярином Лисьиным, княжеский же титул получил по праву владения, взяв в жены юную княжну Полину Сакульскую. Вотчинный указ фактически лишал ее, а значит, и Андрея не только карельских земель, но и титула. Больше того — отец Андрея боярин Василий Лисьин из-за поместья своего с князем Друцким много лет судился. А коли так — то и поместье их вполне можно «вымороченным» признать. Значит — тоже в казну?
И кто он получается теперь?
Никто?
Черный смерд?
— Эй, князь! Князь Андрей! Княже! — забеспокоился дьяк Кошкин. — Ты о чем думаешь, Андрей Васильевич? По глазам вижу, не то что-то замыслил. Не надо, Андрей Васильевич, Христом Богом тебя прошу. Одумайся, княже! Горячиться не надо. Ты за княжество свое не бойся. Ты ведь слуга честный и преданный, от смерти государя уж раз пять спасал. Тебя он не тронет, имения не лишит. Опять же, в землях поволжских, вспомни, тебе удел отрезан. Именным указом царским отрезан. Этого уж никакой силой у тебя не забрать.
— У меня ничего не забрать, — невольно сжалась в кулак рука Андрея. Впервые за много-много лет он начал сомневаться в том, что сделал правильный выбор. Что стоило защищать юного Иоанна от покушений, что нужно было служить ему верой и правдой, давая советы и бросаясь ради него в пекло больших и малых сражений. И закралась в голову вполне даже холодная мысль, что, имея две сотни холопов и несколько пушечных стволов, он вполне способен исправить сделанную ошибку.
— Не горячись, княже, не надо, — снова попросил боярин. — Иоанн справедлив и милостив. Честного слугу отчизны лишать не станет.
Зверев сделал глубокий вдох, выдох, снова взялся за братчину, большими глотками истребляя темное хмельное пиво.
— Ну и правильно, — кивнул дьяк. — Ну и хорошо. Переломать все вокруг нетрудно. Труднее целым в ненастные годы уберечь.
— Я ведь не один такой, — оторвавшись от братчины, выдохнул князь. — Иных бояр те же мысли посетят. И зачем только Иоанн все это удумал? Смерть, что ли, хочет раннюю найти?
— Так ведь не без твоих советов обошлось, Андрей Васильевич! — Хозяин дома, насмешливо скривившись, облизнул пескарика, перекинул тощий скелетик на пустое блюдо и откинулся на спинку кресла. — Помнишь, это ведь ты после взятия Казани присоветовал царю избранную тысячу собрать, только ему преданную и послушную. Он так и сделал. Да только землю для них, дабы под рукой были, где нарезать понадобилось? Под Москвой. А откель ее взять в здешней волости? Тут ведь каждая пядь давно поделена. Посему пришлось кое-кому из рода Шуйского владениями поделиться. Так на том не встало дело-то, княже. Тысяча твоя себя послушностью и храбростью показала и число бояр избранных государь увеличить захотел, дабы и прочие полки в походах ратных местничеством не лаялись. А новым детям боярским земля надобна. И не просто земля, а с крестьянами. Без пахарей земля, сам понимаешь, что есть, что нет ее — все едино. Ан ведь и на сем дело не кончилось. Ты же, дружище, еще и полки огненного боя царя надоумил создавать. И во всей красе показал у Казани, как они дело ратное с успехом творить способны. Ныне сих полков стрелецких уже, почитай, двести сотен ровным счетом выйдет, коли и городских, и обычных вместе сложить. И они тоже не за слово доброе службу несут, им на прокорм земля надобна. Вот так, сотня за сотней, тысяча за тысячей, княже, ан земель свободных на Руси и не осталось давно.
— Как же не осталось? А Казанское ханство, а Астраханское? Мы же столько земель на минувшие годы освободили!
— Ты еще Ливонию припомни, Андрей Васильевич… — Кошкин ненадолго приложился к братчине, утерся рукавом, продолжил: — Кто на землях тамошних жил, с радостью превеликой государю присягнули и службу несут. Посему на их владения никого не посадишь, они долг ратный со своих чатей и сами исполняют. Опять же, земли большей частью взяли невозделанные. У черемисов — лес сплошной. Все ханство Астраханское — одна степь. Что с них боярским детям толку? Не прокормят. Там не одно поколение смердов потрудиться должно, прежде чем земля хлеб давать начнет. Да и опасно на южном порубежье, сам знаешь. Округ крепостей заложенных смерды обживаться начинают потихоньку… Но от податей ныне все там освобождены, да еще и подъемные от казны получают по пять рублей на соху. Когда еще там хозяйства крепкие появятся? Сколько лет пройдет? А кормления прямо сейчас нужны! Вот прям сегодня и потребно новиков на земли сажать, дабы к новой зиме они в строй встать могли. Не будет земли — двух-трех тысяч детей боярских в рати не досчитаем. Ну, и что присоветуешь? Где еще, кроме как у вотчинников старых, землю нам для новиков найти? Тем паче, сам понимаешь, зуб на них за истерзанное детство у государя остался.
— Зуб, — хмыкнул Андрей. — Тут зубом не обойдешься. Это получается… Ну никак не меньше половины боярских вотчин в казну попадают. Кто продал, кто купил, у кого по женской линии наследование случилось. Это же…
И он опять потянулся к братчине, заливая страшные мысли.
Андрей, так получилось, на себя шкуру всех этих бояр только что примерил. И немалое желание испытал сделать государю Иоанну Васильевичу больно. И это он, который пока еще ничего потерять не успел. И под рукой у него всего две сотни холопов. А между тем он среди знатных людей отнюдь не богатей. Те же князья Воротынский, Стародубский или Шуйский в походы ратные по две-три тысячи детей боярских выводили. Целое воинство! Да о чем говорить, если русская армия по сути и состояла из собранных вместе этих самых ополчений? И Иоанн сейчас находился в положении генерала, которому желает смерти весь старший и средний командный состав вместе с преданными им подразделениями…
— Как же они до сих пор Иоанна не скинули? — вслух удивился он.
— Твой же совет и спасает, княже, — пользуясь передышкой Андрея, взялся за братчину боярин. — Избранная тысяча твоя ноне числом уж больше двухсот сотен будет, да стрельцы тоже у государя под рукой. Сила изрядная да преданная. Через нее так просто не пробиться будет.
— Вот проклятье! — с силой потер виски Андрей.
Он начал понимать, что Русь прямо сейчас, в эти самые мгновения балансирует на грани гражданской войны. Накопивший за десятилетие власти силу Иоанн с одной стороны, и знатные боярские роды — с другой. Избранные тысячи и стрельцы у государя — и поместное боярское ополчение у знатных родов. И только чудом они все еще не вцепились друг в друга. Не хватало всего лишь какой-то мелочи, чтобы толкнуть одну из сторон на первый шаг. Случайности, повода, сигнала. И начнется битва.
— То-то я смотрю, Москва притихла. Опустела как-то, затаилась. Ни саней тройками никто не гоняет, ни ватаги верховые не носятся. Думал, из-за недорода люд разбежался.
— Люд? Может быть, — пожал плечами дьяк. — А вот бояре думные да князья родовитые — кто оказии ищет в Польшу удрать, а кто волком глядит. Мне ведь сторожить их приходится, что цепному псу. Они же, коли сбежать не получается, здесь изо всех сил гадят. Погром последний тому пример. И рать нашу предали, и государя, и веру, и людей бросили схизматикам на муку. Ничего святого не осталось.
— Чего же они бегут? — не понял Андрей. — Нравится не нравится, а имение-то все едино здесь. Доход с него, люди с него. Удерешь — гол как сокол останешься.
— Видать, намерены вернуться… — многозначительно приподнял брови боярин Кошкин.
Уточнять, как именно, он не стал. И без того было ясно, что сбежавшие бояре уж никак не с покаянием идти обратно собирались. Они хотели возвратиться вместе с чужой армией, на чужих копьях и жить здесь под рукой совсем другого правителя.
«Война, — снова шевельнулось в голове князя нехорошее предчувствие. — Гражданская война, свой против своих, русские против русских. Правда на правду, честь против справедливости. Русская кровь зальет земли, насыщая жадных и злобных чужаков».
И он опять взялся за тяжелую потертую чашу. Разум говорил ему о накатывающейся беде, а память услужливо напоминала о пророчестве мудрого Лютобора, уверенного в грядущей погибели всей русской земли. Настолько уверенного, что чародей назначил себе смерть на ближние годы — дабы не увидеть всего этого ужаса. С тех пор, как Андрей Зверев, тогда еще даже не новик при отце, познакомился с волхвом, прошло полтора десятка лет. Ровно столько же оставалось и до исполнения проклятия. Было о чем задуматься…
Андрей отхлебнул еще преизрядно пива — и вдруг заметил, что за шокирующими вестями и тяжелыми думами они с дьяком Кошкиным на двоих исхитрились выпить, почитай, половину братчины. Никак не меньше ведра вполне даже доброго хмельного напитка. Во времена прежних пирушек этого количества хватало куда как на большее количество гостей.
