Андрей Буторин - Играй и умри
Сом с Котом и Ребусом об этой к ним «любви» соперников знали, да и как не знать, если Стеринов прямо заявил: «Зона – моя. Встречу вас в ней – убью». То, что «стервячий» предводитель сказал это всерьез, было понятно. Поэтому специально «рыбки» на встречу со «стервами» не напрашивались. Зона большая, разойтись при желании можно, особенно когда тропки-дорожки знаешь. Но ходить по одним и тем же тропкам – это много хабара не наберешь, нужно и «новые земли» открывать-исследовать. Только не сегодня бы вот, когда с утра нескладуха пошла. Не слушать бы Ребуса. А тот пристал: «Пошли к горам, там, говорят, столько всякой срани, за год не перетаскать!» Вот и пошли. И срань отыскали. То есть это она их нашла. Вот и сидят теперь в ней по самые уши. Обидно, тук тебя в так, попались-то совсем глупо, по-детски! Нарвались на поток «зеленки». Стали обходить эту дрянь справа, а там «комариная плешь» с ее повышенной гравитацией. Дернулись назад – «жгучий пух» откуда-то нанесло. Нет бы в куртки поплотнее закутаться, капюшоны на морды натянуть да напролом! Так нет, сунулись между «зеленкой» и «плешью»… А ведь даже безусым салагам известно: между двумя рядом расположенными аномалиями не ходи ни при каком обороте! Вот кто их туда погнал?
А «стервы» как учуяли или специально, может, следили, – тут как тут, помидоры лохматые! И погнали «рыбок» по проходу к горам. Отстреливаться несподручно, своих зацепишь, а влево-вправо не ступишь. Кот сзади шел, орет: «Бегите, я прикрою!» Сом поначалу взбрыкнул, сам хотел остаться, но он-то как раз первым шел, и теперь, чтобы вернуться, нужно было двоих обойти, а как, если по обе стороны аномалии? Пока протискивается – их положат враз, словно в тире, и делу хренец. Вот и попрыгали они с Ребусом, пригнувшись да вприсядку, наверх. А эти говнюки, «стервы» драные, будто все просчитали, словно знали наперед, какой оборот дело примет, – разделились заранее и наверху их тоже поджидали. Тут уже пришлось отстреливаться и прятаться кто во что горазд. В общем, за время боя раскидало их. В итоге и оказался Сом в этой щели между камнями, как таракан меж стеной и плинтусом. И оставалось теперь только бессильно материться сквозь зубы.
Видимо, как раз от этой охватившей его бессильной злобы Сом и дыру в скале заметил не сразу. Та находилась в тени, ее заслоняли кусты, да еще и большой плоский камень, стоявший торчком возле самого «дупла», издали казался составной частью скалы. Не всякий увидит и с десятка шагов, а отсюда, считай, метров тридцать будет, плюс-минус ботинок. И все равно Сом мысленно выругался, коря себя за невнимательность – для него, прожженного вояки и опытного сталкера, это было непростительно. Так, во всяком случае, думал он сам. Да и как иначе, если от этого, ни больше ни меньше, может зависеть его жизнь – например, сейчас.
Теперь было нужно добраться до этого входа так, чтобы этого не заметили «стервы». Если кто-нибудь из этих сволочей не подобрался втихаря совсем близко, то камни, между которыми он сейчас лежал, должны будут скрыть его передвижения. Но при этом желательно еще не вляпаться в какую-нибудь аномалию. Неплохо бы и ребят предупредить, только как это сделаешь? Ни Кота, ни Ребуса отсюда не было видно, изредка слышались лишь метрах в ста справа короткие очереди ребусовского автомата. Кот и вовсе молчал уже минут пять. Кончились патроны? Убит? Ранен? Сому очень хотелось броситься на выручку к другу, но рассудок старого вояки был куда холоднее эмоций: стоит вылезти из-за камней, как его тут же пришьют, только сбрякает – это и к дедке не ходи. И тогда уже ребятам точно не поможешь. А если остаться, то рано или поздно «стервы» сюда доберутся и сотворят большой-большой сэндвич: две каменные булочки, а между ними соминый фарш. Конечно, они могут добраться и до дырки в скале, даже скорее всего доберутся, но там все-таки возможны варианты. Даже если «нора» окажется неглубокой, то плюс уже в том, что благодаря высокому камню напротив входа стрелять в нее издали они не смогут и гранату бросить тоже. А полезут в дыру сами – он их встретит по всем правилам гостеприимства. Крупной такой свинцовой солью. Правда, без хлеба. Если же повезет больше, то ход может иметь другой выход – тогда и вовсе можно будет подобраться к сволочам с тылу, да и дело с хренцом. Впрочем, на такую удачу надеяться лучше не стоит – чай, не в сказке живем, ковать твою медь! В любом случае ползти к «норе» надо, иначе наступит полный эпический опус. А так еще посмотрим, чья жопа шире.
Сом ужом дополз между половинками несостоявшегося бутерброда к его краю. Наступил самый сложный момент: нужно было выбраться наружу и спрятаться за камнями. В этот момент его вполне могли подстрелить. Но иного варианта все равно не имелось, поэтому, изготовив АКСУ к стрельбе, сталкер оттолкнулся ногами, вывалился из каменных створок и моментально перекатился за них. По нему не выстрелили, но это еще ни о чем не говорило. Все равно могли увидеть, отложить расправу с ним «на десерт» – все равно, мол, никуда не денется. «Стервы», по слухам, любили поглумиться над жертвами, чтобы те сами стали просить о смерти. Ну уж нет, от него они этого не дождутся, кальсоны сраные! Скорее он сам себе пулю в рот пустит, чем доставит им такую радость. А лучше всего раз и навсегда их самих веселиться отучит. Как и печалиться, впрочем. Лишь бы ребята живы остались, вот что самое главное. Но сейчас нужно было позаботиться о себе. И помнить не только о «стервах», но и о том, что он находится в Зоне. А от нее за камнями не спрячешься.
Вспыхнула вдруг в голове мысль, что аномалии могут повстречаться не только по пути к дырке, но и в ней самой. Возможно, она сама одна сплошная аномалия. Тогда все – эпический опус. Идите, люди, ставить свечки за упокой души раба божия Емельяна Сомова. Только нет, ну их в рану гнойную, такие мысли! Он еще сам свечки поставит. Вставит, точнее. «Стервам» в задницы. Свинцовые. Чтобы уж геморрой так геморрой!
Однако как бы Сом ни хорохорился, сталкерская осторожность никуда от него не делась. Перехватив автомат левой рукой, правой он поднял с земли камешек и бросил его перед собой на пару метров. Камешек, описав положенную при нормальном земном тяготении дугу, упал и откатился в сторону. Сом шустро преодолел ползком эту дистанцию и опять бросил перед собой камешек. «Комариной плеши» впереди не обнаружилось и на сей раз. Так, короткими «переползками», проводя разведку камешками, сталкер приблизился к самым кустам, закрывающим вход в «нору». Кинул очередной камешек и… Раздался резкий, словно выстрел, щелчок, камешек взорвался мелкими осколками, которые со свистом вонзились в почву. И тотчас, будто эхо, только громче первоисточника, откуда-то сбоку раздались звуки стрельбы, и о скалу впереди, выбивая каменную крошку, зацокали пули.
– Йодистый калий! – не таясь более, рявкнул Сом, вскинул АКСУ и наугад послал короткую очередь в сторону неприятеля. А потом сгреб с земли горсть мелких камней и швырнул их веером чуть правее себя. Самые левые камешки, щелкнув, вдарили осколками по земле. Но те, что разлетелись правее, упали целехонькими. Туда-то со всех ног и рванул сталкер. По нему снова выстрелили очередью. К счастью, опять не попали, вжикнул лишь по рукаву отлетевший от скалы каменный осколок. Сом на сей раз не стал отвечать, до входа в «нору» было совсем близко. Поднажал еще и, пригнувшись, влетел в темное отверстие.
Глаза после дневного света вначале ничего, кроме сплошной темноты, не увидели. Однако сталкер понимал, что торчать возле самого входа – не самый лучший вариант в его положении. Поэтому он рискнул сделать несколько шагов вслепую. Собственно, опасался он при этом только двух неожиданностей – чего-нибудь вроде естественного колодца, упав в который можно переломать кости, и какой-нибудь аномалии. Все равно какой, ведь здесь, в тесноте и слепой темноте, ему вряд ли удастся от нее увернуться.
Подумал так – и будто сглазил! После третьего осторожного шага, когда Сом решил уже было остановиться, темнота вокруг стала слабо светиться, в воздухе замелькали голубоватые искорки, а волосы сталкера, будто наэлектризованные, встали дыбом.
– Солить твою плешь, – выдохнул Сом. – Накаркал…
Сказал – и зажмурился от ярчайшей вспышки, выплеснувшейся, казалось, из глубин самого мозга. Даже подумать о том, что это конец, сталкер не успел – разом окутавшая его тьма была куда более темной, нежели обычная темнота пещеры. Она оказалась абсолютно глухой, бездонной и беспросветной. Ее нельзя было даже назвать черной, поскольку черный – это все-таки цвет; здесь же отсутствовало само понятие цвета. Наверное, это сравнимо с нашей памятью о том, когда нас еще не было. И, вероятнее всего, это будет так же, когда нас не станет. Впрочем, сравнивать и анализировать в тот момент Сому было не то чтобы недосуг, а даже и нечем. Ведь по всем ощущениям, а точнее, по их полному отсутствию, и самого сталкера будто вовсе не стало, он словно растворился мгновенно в этом не имеющем цвета ничто.
