Сергей Сезин - Провозвестник Тьмы
А вот спустя несколько лет я уже стал и временную работу делать. На стройках. Я ведь кое-что сам умел до болезни и электротехнический факультет закончил. Диплом мой где-то пропал, спасибо покупателям, но мастерство еще не все болезнь унесла. И город постепенно растет, и не все уже тебя знают. А те, кто знает, уже много лет тебя видят, что ты штаны не на голове носишь, и моешься, и людей ничем не пугаешь. Оттого и не бегут к прорабу рассказывать, что вот вы Леху взяли, а он натуральный псих. И справку имеет про то. Голову оторвет – и ему, как психу, ничего за это не будет. Тут они врут – больных, которые что-нибудь сделают, сажают в психбольницы. Тех, кто украл штаны, – в обыкновенную больницу, а тех, кто голову оторвал, – в специальную. И сидят они там столько, сколько доктор прописал. Когда год, когда и всю жизнь. Точнее, не один доктор, а комиссия.
Про специальные больницы я кое-что слышал. Невесело там, поэтому думаю, что туда прятаться, прикидываясь больным, можно было только тогда, когда смертная казнь была. С тех пор как отменили ее, игра того не стоит. Это мне там все понятно и знакомо будет, а небольному все равно привыкать к окружающему ужасу придется. Хоть в лагере, хоть в психбольнице. Но многие люди – они такие. Им хочется быть шибко хитрыми, иногда даже в ущерб себе. Вот не встречали такого: кто-то напился на работе или просто пришел туда, еще не совсем после вчерашнего протрезвев? Вижу, что встречались с такими кадрами. И вспомните, как такой кадр до конца врет, что выпил только сто грамм или кружку пива? Реально он такими дозами не вкушает, и вранье его ничем ему не поможет. Начальник-то знает, что перед ним пьяный стоит, и не от ста граммов, и, собственно, пофиг, сколько конкретно он на работе выпил – сто грамм или пол-литра. Кара одинакова. Но ведь врет и думает, что вранье его спасет. Ну ладно, ври, что ты на работе пил один, и кого-то покрывай. Тут твое вранье хоть чуть благородством отдает. А про сто грамм? Увы.
Поэтому всегда найдется человек, который думает, что сумасшедшим прикинется и всех перехитрит. А выйдет все так, как с тем, кто рассказывает про сто грамм.
Да-да, вы правы, что шиноби – это не злые духи, это люди. Я ведь признался, что в японском не волоку. И в Темные Миры, где умирала Япония, не попадал. Поэтому могу себе позволить спутать Хиросиму с Фукусимой.
А еще позже я стал экстрасенсом. Нет, я, глядя на вас, не вижу, что у вас делается в поясничных позвонках и есть там грыжа или нет. И беря вот вас за руку, не читаю вашего прошлого и будущего. Я вообще думаю, что никто так не может. И смело признаюсь, что я не имею никакого дара. У меня только моя болезнь, временно замершая и даже чуть откатившаяся назад. На полшага. А занимался я этим пропитания ради. И то себя не предлагал. Это все народная темнота. Советское образование ее чуток развеяло, и стало немодно признаваться в том, что веришь в чертей и домовых. Поэтому, чтобы над ними не смеялись, интеллигенты стали рассказывать про ауры, про снежных человеков, про НЛО, про всякое там Единое Информационное Поле. Так они прикрывались этими терминами, как известный орган фиговым листком, называя домового барабашкой, а бога Единым Информационным Полем. Потом время изменилось, и стало модно верить. Как вообще, так и во всякую чушь в частности. Ну, вы все это видели. Сначала были экстрасенсы международной категории, потом провидцы и предсказатели обоего пола. Потом появились экзотические кадры. Уже хвастать дипломом доктора магии стало немодно, потому начали рекламировать совершенно неграмотную сибирскую знахарку. Или некий тип с русской фамилией стал рассказывать, что он из рода среднеазиатских целителей, из которого происходил Авиценна. А кто там в нашей провинции знает, что среднеазиатской медицине многие столетия было вовсе нечем похвастать? А про гигиену и санитарию в Средней Азии говорить и вовсе не стоит. И мне даже кажется, что среди экстрасенсов есть только две категории – больные вроде меня и обманщики. Я готов признать, что подхожу под обе категории. Несмотря на то что угадал насчет вашей грыжи межпозвоночного диска. А чего тут особенно сложного – вот смотришь на тучную даму средних лет, и достаточно несложно догадаться, что у нее пошаливает желчный пузырь. Догадаться, что у мужика лет пятидесяти ростом под два метра и с красным лицом давление высокое будет – тоже легко. А у вас еще и хорошо видно, как вы спину бережете, садясь и вставая. До этого и врач догадается, если ему дать на вас времени больше, чем положенные пять-шесть минут. А если позволить вам еще поговорить, то столько всего расскажете, что и УЗИ не нужно. Только у экстрасенса на это есть время, и деньги вы ему беспрекословно заплатите. А участковому терапевту вы деньги заплатите, только когда в понедельник у вас с бодуна голова трещит и нужен больничный лист. Вот он за скромную сумму больничный выпишет с диагнозом «гипертония», и вы отлежитесь. И с работы не полетите. Опять угадал? А чего здесь сложного…
Скажу даже больше. Помню, как в семьдесят пятом году к моей покойной бабушке пришли две женщины из станицы Натухаевской. Тогда ей было под семьдесят, а образование у нее два класса. Вот женщины и попросили ее полечить рожистое воспаление. А обратились они к ней только потому, что она уже старенькая была. Вот женщины и решили, что она, как старая женщина, рожистое воспаление лечить может. Априори, как старая женщина. Бабушка им сразу сказала, что лечить не умеет, и все. То есть живут люди, на которых «не нужен нож». Сами раскошелятся…
Ну а больным вроде меня демонстрировать из себя экстрасенса просто. Мы много чего видим, слышим и ощущаем. Вот один из моих сопалатников (Игорем его звали) ощущал, что у него в голове схлопываются и разлипаются оболочки мозга. Поверни все это в нужную сторону – и пожалуйста. А если еще непонятно и таинственно выражаться начнешь – цены тебе не будет.
Тут я еще раз признаюсь, что почему-то люди, с которыми общаюсь, всю жизнь меня считают умнее, чем я есть. Чем-то я их к себе располагаю. Загадка какая-то. Так что почему-то стали ко мне подходить люди из самого Крымска и из других мест и стали просить, чтоб я им что-то сказал, чем они больны, что с их сыном или дочкой, что их ждет. А что я? Иногда я вижу, в чем тут дело. Иногда нет. Чаще – нет. Тогда говорю – ничем помочь не могу. Вот уж не знаю, кто пустил слух первым, что я у человека болезни вижу. Не вижу я их в виде открытой книги. Это люди про меня придумывают. Так, погляжу, что-то увижу. Кольцо возьму, на ниточку повешу, поднесу к человеку – то к голове, то к груди, то к животу, то к крупным суставам. Получается что-то вроде поиска подземных вод лозой. Ну, а вы должны знать, что это не лоза воду чует, это лозоходец чует, и от этого лоза в его пальцах трепещет, а не она сама ощущает подземные воды.
Так что когда я цыганскому барону сказал, что у его сына туберкулез и ему жить осталось максимум полгода, это мне не Мировое Информационное Поле подсказало, к которому я подключился. И туберкулез, и пропитая печень видны невооруженным глазом. Ему сказал бы это и врач из поликлиники, стоило ему туда зайти. Но он в поликлинику не зашел, а заходил чаще в рестораны. Вот про то, что ему срочно нужно ребенка зачать, чтобы не уйти бесследно, это я сам придумал и сказал. И все сбылось. Умер он через шесть с половиной месяцев, а еще через три месяца у него сын родился. Барон решил, что это ему вместо сына Бог внука послал.
Вот с тех пор ко мне народ валом повалил, только я больше отказывал, чем принимал. А когда меня народ совсем достанет, уходил на родник Святая Ручка. А народ разное сочинял, что, дескать, пошел я омываться в этот святой источник, чтобы те болезни и грехи, что я у людей увидел, с себя смыть и ко мне они не пристали. Помню, даже телевидение приехало из КраснодЫра. Почему КраснодЫра, а не Краснодара? А это есть такой околоновороссийский сепаратизм. Тех, кто не забыл, что был Новороссийск губернским городом, а не районным центром, выросшим из станицы по мере того как набрал нужный процент асфальтированных улиц.
Ну, приехали они ко мне, я как раз огород под картошку копал. Разговаривать с ними не стал, сказал, что нет у меня ни божьего, ни чертова дара. На том замолчал и копать продолжил. Не знаю, сняли они ту передачу или нет. Знаю только, что ходили они по многим дворам да про меня спрашивали – это мне потом рассказывали. Как и про то, что я в них всепроницающим взором выявил желание меня оклеветать и выгнал.
Люди…
А телевизионщики – ну чего мне говорить с ними? Что они сделали, чтобы помочь мне, когда я голодал? Или другим, которые тоже дома и хлеба лишились? Пусть снимают о выборах, о скандалах, о чем угодно. Но не обо мне. Да, можно было рассказать о необычных видениях, что меня посещали. Может быть, оттого бы слава моя еще больше расширилась? Может быть, но мне ее и так за глаза. Голодать перестал, и ладно. А после цыганского барона и еще пары людей, которым в падлу ходить к врачам, можно стало и обжираться. Но огород я сажать не прекратил. И что в саду росло – я тоже не игнорировал. То, что пришло, может завтра и уйти.
