Алексей Евтушенко - Отряд
Ну ладно.
Рудольф Майер снова открыл глаза и попытался сесть. Попытка удалась. Оглядел себя: одет, сапоги на ногах, только куда-то исчезли оружие и боеприпасы, а также каска. Голова слегка кружилась, но пулеметчик, совершив над собой усилие, поднялся на ноги и осмотрелся.
Он находился в большой комнате без окон. На полу, поражая взгляд разнообразием поз, валялся в полной отключке родимый взвод.
Тряся головой, Руди машинально нащупал на ремне заветную флягу с отличнейшей русской трофейной водкой и, дрожащими пальцами отвинтив крышку, торопливо сделал изрядный глоток.
В желудке мгновенно потеплело, а в голове прояснилось.
– Боже милосердный! – вслух сказал он. – Неужели мы в плену?!
Он огляделся повнимательней, примечая то, на что не обратил внимания сразу. Во-первых, свет. В стенах и потолке отсутствовали не только окна и любые иные отверстия, сквозь которые могло бы освещаться помещение, но и какие бы то ни было источники искусственного света. То есть Руди не заметил ни ламп, ни светильников, ни вообще хоть чего-нибудь отдаленно их напоминающего. Тем не менее комната была освещена, и освещена хорошо. Казалось, свет проникает сквозь стены и потолок, и, несмотря на это, и стены, и потолок казались сделанными из очень плотного и твердого материала, равномерно окрашенного в серый цвет. Вначале Руди подумал, что это металл, но, присев на корточки и ковырнув поверхность пола ногтем большого пальца, отказался от этой мысли. На металл это было не похоже – совершенно другое ощущение, ноготь бессильно скользнул по гладкой и какой-то теплой поверхности… Нет. не мет…лл. Пластмасса? Похоже… Но это ж кому в голову могло прийти сделать дом из пластмассы?! Руди недоуменно пожал плечами и, перешагивая через тела товарищей, направился к темневшему на противоположной стене прямоугольнику двери. Внимательнейшим образом осмотрев предполагаемую дверь (тот же материал, только слегка утопленная в стену поверхность прямоугольника окрашена в более темный серый цвет) и не обнаружив ничего похожего на ручку или замок, Руди осторожно толкнул ее ладонью.
Ничего.
Может, она открывается вбок?
Он попробовал сдвинуть дверь влево… потом вправо… Не вышло. Дверь оставалась совершенно неподвижной.
Ч-черт!
Разозлившись, пулеметчик с размаха пнул дверь кованым сапогом.
Бесполезно. Даже звук от удара показался ему каким-то совсем уж приглушенным, а дверь не сдвинулась ни на миллиметр.
Кто-то застонал за спиной.
Майер обернулся и увидел своего командира взвода. Обер-лейтенант Хельмут Дитц сидел, обхватив голову руками. Рядом с ним заворочался ефрейтор Карл Хейниц, а чуть дальше приподнялась над полом ярко-рыжая шевелюра рядового Курта Шнайдера.
Разведчики начали приходить в себя.
Лейтенанту Велге снился яркий и удивительный сон.
В этом сне война давно закончилась. Она закончилась так давно, что было совершенно неважно, кто по-бедил. Вернее, не так. Это было важно для него лично, но он знал, что это уже несущественно для всего остального мира. А ближайший окружающий его мир в этом сне состоял из дощатой тенистой веранды, выходящей прямо в чудесной красоты слегка запущенный летний сад. На веранде стоял обширный овальный стол, застеленный белоснежной льняной скатертью, и он, лейте-нант Александр Велга, сидел за этим столом в тренировочных штанах, майке и тапочках на босу ногу. Справа от него на столе возвышался большой, до блеска начищенный самовар, слева – объемистая хрустальная ваза с вишневым вареньем, прямо перед ним дымилась горячим ароматным чаем белая чашка на блюдце, а напро-тив… Что за нелепица! Напротив сидел, развалясь, на таком же венском стуле, как и у него, какой-то долговязый белобрысый немец в ненавистном серо-зеленом мундире с погонами обер-лейтенанта. Мундир был изрядно подран во многих местах. Лицо немца постоянно и неуловимо менялось, и Велга все никак не мог отчетливо разглядеть его черты. Немец что-то говорил, помахивая левой рукой (в правой он держал чашку с чаем), что-то вроде бы доказывал, и он, Сашка Велга (вот бред-то!), внимательнейшим образом слушал этого немчуру и даже время от времени согласно кивал головой. Свежеструганым деревом пахли доски веранды, благоухали в саду цветы и травы, покой разливался по телу…
Какого дьявола! Это же враг!
Где-то в комнате должен быть его "ТТ"… Сашка делает усилие… вскакивает… Венский стул бесшумно и медленно падает на пол…
– Товарищ лейтенант! Очнитесь, товарищ лейте-нант!
Кто-то кричит над ухом, трясет за плечи, брызгает в лицо водой… А, черти, опять не дают поспать!
Лейтенант Александр Велга открыл глаза.
Прямо над ним склонилось чуть скуластое и очень встревоженное лицо сержанта Сергея Вешняка.
– Товарищ лейтенант… Слава богу, пришли в себя!
– Ты чего орешь? – Велга отстранил сержанта, рывком сел и потряс головой. – Что… что случилось?
– Н-не знаю, товарищ лейтенант. Только… только похоже, что мы в плену.
– Что?
Сон мгновенно слетел с лейтенанта, он вскочил на ноги и огляделся.
Та-ак. Закрытое помещение. Без окон. Без видимых источников света, что странно, учитывая хорошую освещенность. Что-то похожее на дверь в противоположной стене. А взвод… Весь взвод валяется на полу в полном составе, и, судя по всему, ребята то ли спят, то ли без сознания. Во всяком случае, все живы, это точно (уж что-что, а мертвеца от живого человека он на фронте отличать научился!). Оружие! Где оружие и боеприпасы?!
– Где наше оружие? – спросил он Вешняка и тут же мысленно выругал себя за дурацкий вопрос. Сержант молча развел руками.
– Дверь открыть пробовал? – кивнул на противоположную стену Александр.
– Так точно. Не открывается, товарищ лейтенант. Ни туда, ни сюда.
– Ладно. – Велга на секунду задумался, обводя взглядом лежащих на полу разведчиков. – Давай-ка, Сережа, попробуем бойцов в чувство привести.
Через полчаса взвод кое-как очнулся, собрался с мыслями и был относительно готов слушать своего командира.
– Так, товарищи бойцы, – начал Александр Велга, окинув хмурым взором своих солдат, – докладывайте, кто что помнит. Если это плен, то как мы в нем оказались? Лично я пока ни черта не могу понять. Давай ты, Вешняк. У тебя память цепкая, и очнулся ты первым. Да сиди, сиди… чего уж там.
Сержант Сергей Вешняк, ладный, крепко сбитый боец родом из Рязани, взъерошил пятерней густые русые волосы.
– Бог его знает, товарищ лейтенант, – неуверенно сказал он. – Очнулся я первым, это верно… но я сразу стал вас в чувство приводить и не задумывался как-то… Сейчас… погодите… Да! Помню, что на немцев мы напоролись в деревне, на перекрестке, аккурат возле школы… Я сразу залег, но огонь открыть не успел – как сковало всего. Ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу… Да, свет, по-моему, был какой-то очень яркий с неба. Зеленоватый такой, что ли… А потом уж ничего не помню. Пришел в себя здесь уже.
– Точно! – весело подтвердил рядовой Валерка Стихарь, никогда не унывающий ростовчанин. – Был свет. Как будто с десяток зенитных прожекторов с неба ударил. С зелеными фильтрами. Меня этот свет прямо как к месту пригвоздил. Вижу фрица: каска на бровях, запасные магазины и гранаты на ремне. "МП-39" его мне прямо в живот нацелен, и рожа, прошу заметить, оскалена до невозможности. Ужас! Врешь, думаю, я раньше успею! И ведь что смешно: вижу, думаю, а на курок нажать – нет, не могу! И немец тоже не может. Замер на месте и глаза выпучил. Черт его знает, что за хреновина такая! Как будто клеем меня с ног до головы облили, и клей этот уже крепко схватился. А потом… в глазах померкло и – все, ничего больше не помню. Только вот мне кажется, что не мы на немцев, а немцы, наоборот, на нас напоролись.
– Да иди ты! – прогудел громадный, под два метра ростом боец Михаил Малышев, родом из-под Хабаровска, чью медвежью силу и веское слово во взводе очень уважали. – Немцы на нас… Мы на них – верно сержант говорит. Мы из-за угла школы выскочили, а немцы – вот они. С автоматами на изготовку. А про свет – правильно. И как сковало всего – тоже. Я чуть жилы не порвал, а сделать ничего не смог. Одними глазами только и двигал. И вот что я скажу, товарищ лейтенант. Не знаю, кто когда сознание из нас потерял и что успел увидеть, а я перед тем; как затмение нашло, точно видел очень странное дело. Хотя, может, почудилось… не знаю. Рассказывать?
– Рассказывай, – потребовал Велга.
– Так… это… значит, после того, как свет с неба ударил и всех как сковало, прошло, наверное, секунд тридцать-сорок, не больше, а потом… потом я видел, как двое немцев на небо вознеслись.
– Что-что? – изумленно вытаращился на бойца Велга. – Это в каком же смысле, рядовой Малышев?
– Да уж не знаю, в каком таком смысле, товарищ лейтенант, а только видел я своими глазами, как в лучах этого самого света двое немцев поднялись над землей и куда-то вверх… улетели. – Михаил ткнул пальцем в по-толок. – Как утащило их что-то. Вроде как на веревках. Да только веревок-то никаких не было. Я бы заметил.
