Терентий Гравин - Азарт
Почему-то уверен, что завтра отец постарается присутствовать. Да и средства на дорогостоящую методику он наверняка выделил из оборота своего бизнеса. Тоже, своего рода аванс именно мне, который придется возвращать, хочу я этого или нет. Вроде и семейное добро, но тут уж я сам в подобных вопросах щепетилен до крайности. Больше всего на свете не люблю быть кому-то обязан или должен. А отцу — тем более. Вот такой у меня пунктик.
Я опечалился: если бы только этот пунктик мешал моему существованию, я бы, наверное, был счастлив. Только оказавшись в таком страшном положении, понимаешь, какое это счастье — двигаться, видеть, слышать и просто общаться.
Когда мое семейство уже покидало палату, мне удалось услышать подрагивающий голос мамы:
— А эти шрамы на лице — можно их будет удалить?
— О — о, Анастасия Витальевна! При современной пластической хирургии — вопрос пустяковый. Дело времени… и средств.
— Так почему бы сразу не начать?
— Нельзя. Только после выздоровления. Иначе вся работа хирургов может пойти наперекос после восстановления мимического управления лицом. Врачам вначале следует определить, какие мышцы остались целыми и как они взаимодействуют между собой, а уже потом постепенно исправлять повреждения.
Голоса стихли. Глаза не закрывались, и я остался в полном одиночестве. Но поразмышлять о моей тяжкой участи мне дали недолго. Вернулся главврач. Приблизил свое лицо почти вплотную к моему, приготовил свой противный фонарик, но не стал им светить, а, четко произнося слова, заговорил… со мной:
— Максим! Мне показалось, что ты и в самом деле слышишь. Вполне возможно, что понимаешь все услышанное, но даже моргнуть самостоятельно не можешь. Все твои движения — бессистемные и непостоянные, и я не знаю, что именно ты ощущаешь. Давай мы с тобой попробуем нечто иное. Если ты меня слышишь, сосредоточься на попытках совершить только одно движение. А я буду наблюдать за всем твоим телом и присматриваться к левому зрачку. Еще мне показалось, что тебе не нравится, когда я свечу прямо на глазное яблоко… Итак, приступим. На счет "три" ты совершаешь легкое, но одно и то же движение. Допустим, попробуй шевельнуть подбородком. Начали: раз, два, три…
Я попробовал. И тут же понял, что у меня двигается никак не подбородок. А доктор подтвердил:
— Такое впечатление, что ты передернул плечами. Словно от озноба. Пробуем повторно…
Он раз за разом считал до трех, а я с максимальной сосредоточенностью пробовал шевелить нижней челюстью. Судя по репликам Аристарха Александровича, дела у нас шли ни шатко, ни валко, и наметившийся прогресс трудно было назвать таковым. На пятьдесят моих попыток только двенадцать раз дернулись плечи. В иных случаях либо вообще ничего не происходило, либо дергалась или напрягалась другая часть моего непослушного тела.
Но как ни странно, такие результаты привели профессионала в восторг:
— Максим! И даже пусть будет Адриано! — он всегда относился к моему двойному имени с юмором. — А ведь это — прорыв! — восклицал он. — Ты меня, чертяка, слышишь, а возможно и видишь! Ха — ха! Это же шикарно! Потрясающе! Двадцать положительных ответов, из пятидесяти возможных — это говорит о многом. Да, да, именно двадцать. Надо суммировать все, не удивляйся… О! Давай теперь точно так же проверять, видишь ли ты меня… Только вместо счета "три", я буду просто приближать к твоему лицу левую ладонь. Опять-таки, ты стараешься шевелить только подбородком. Поехали…
Я старался, как мог. Даже возникло ощущение, что я изрядно вспотел от перенапряжения. Правда вспотел не телом, которое так и оставалось чужим, а сознанием, заточенным в эту тюрьму из плоти. Но зато и прогресс оказался на лицо: тринадцать раз дернулись плечи, иные конечности дернулись пять раз, и шесть раз напрягались мышцы живота, груди, шеи или плеч. Итог: двадцать четыре, по сравнению с двадцатью предыдущими.
Главврач чуть не пел от радости и ужасно расстроился лишь после того, как мои глаза нахально закрылись в пятый раз:
— Все ясно, ты очень устал, и твое тело желает полного покоя. Так что отдыхай, набирайся сил и морально готовься к игровой палате. Уверен, тебе понравится. Ну а твоим родным я пока ничего о наших экспериментах говорить не буду. Сам понимаешь, они подобные результаты только на смех поднимут, и я запарюсь им доказывать, что это позитивные сдвиги в лечении. Вот когда будут уже явные результаты, я им покажу все записи, куда внесу и сегодняшние достижения. Кстати, вечером я вновь к тебе наведаюсь на часик, и мы опять потренируем твою моторику управления телом. И с утра часик поработаем… Так что не дрейфь, Максимка! Прорвемся!
Да я и не дрейфил. Только раздраженно фыркал и готов был ругаться. Жутко не люблю, когда меня "Максимкой" называют. Могу и в морду заехать в порыве злости. Были случаи, доставалось некоторым… Особенно после того, как они не вняли моим предупреждениям.
Я не боялся. И в нирвану блаженного сна проваливался уже в довольно оптимистическом настроении. Что ни говори, а поправки в моем состоянии, пусть даже и минимальные, намечались в лучшую сторону.
Глава 3. Первые пробы
Господин Синицын действительно не пожалел нескольких часов своего личного времени, чтобы поздним вечером и ранним утром продолжить эксперименты с уникальным пациентом. Хотя назвать случай уникальным было бы неверно. Случаев, когда не владеющие своим телом, почти бесчувственные коматозники превращались в опасных, буйных психов, в истории медицины хватало. Но вот самому Аристарху Александровичу подобное встречалось впервые. И самое главное, чему он несказанно обрадовался как профессионал, это наметившиеся первые контакты между ним и Максимом — Адриано. По всему выходило, что пациент может видеть и слышать происходящее вокруг него, а при помощи особо близких родственников, еще и совершать правильные действия.
Сомнений в результатах, или подозрений, что это банальные случайности, у главврача клиники не было. Хотя и кричать на весь мир о явном успехе он не торопился. Победила свойственная опытному человеку предусмотрительность. Во — первых, не хотелось стать посмешищем среди коллег, если успехи окажутся временными, и пациенту станет хуже, а то и вообще, не дай бог, преставится. При таких повреждениях тело могло умереть в любую минуту по самым тривиальным причинам. Хотя бы из-за того, что пациент мог просто "забыть" о дыхании. Если внутривенно еще можно кормить человека, то заставить дышать — невероятно сложно. Да и ситуация, в которой доминировала тенденция пострадавшего тела к деградации, могла в любой момент измениться в худшую сторону.
Тренировки поздним вечером и ранним утром показывали, что пациент уверенно, на единицу, а то и две увеличивал положительные результаты тестов. Итоги подскочили до сорока единиц адекватной реакции, хотя и количество проводимых тестов увеличили до шестидесяти. Теперь уже и самый заядлый скептик поверил бы, что больной слышит, видит и пытается контактировать с врачом.
Несмотря на явные успехи, Аристарх Александрович не торопился обнадеживать родных, а всю силу своего убеждения изливал на самого Максима — Адриано, нависнув над ним в конце утреннего занятия:
— Постарайся расслабиться полностью, когда увидишь перед глазами изображение "Тетриса". Думай только о том, что сейчас будешь соревноваться с Вероникой и тебе необходимо уложить фигуры как можно быстрей и правильней. Вспомни именно ту детскую атмосферу счастливого соперничества между вами, то состояние духа и умиротворения… Я знаю и верю — ты справишься. Ну и не забывай: спешить тебе некуда, а расстраиваться из-за неудач — вообще нельзя. Если у тебя что-то не получается десять раз — не отчаивайся, мы постараемся тебе помогать сотни, тысячи, миллионы раз. Осознал? Ага, вижу, что осознал… Ну ладно, отдыхай.
В назначенное время прибыло почти все семейство Ланфер. Даже Сергей Вадимович нарисовался в операторской, чтобы понаблюдать, как и куда будут водружать его сына. Только младшую дочь, которая нянчила новорожденную малютку, с собой не взяли. По словам матери, она тоже рвалась взглянуть на брата, обещая, что нисколько не испугается жутких шрамов.
Ну и зятя, мужа старшей дочери, всегда сопровождавшего свою супругу, сегодня не было. "Трудится в поте лица на благо семьи!" — как заявил о нем господин Ланфер старший.
Ложе, на котором закрепили пациента, напоминало стоматологическое кресло, но с весьма мягким, удобным покрытием. На таком можно было блаженствовать часами, не опасаясь отеков или пролежней. Джойстик находился под правой рукой, хотя и под левой имелось место для установки второго. Естественно, что синхронизация управления обеими руками предполагалась гораздо позже, после прохождения простейших игр с положительными результатами.
