Алекс Орлов - Штурм базы

Все произошло так быстро, что никто ничего не успел предпринять, а потом – началось. Противник двинулся к форту тремя колоннами с трех сторон. Мятежники бежали по полям с трехуровневым минированием, однако их не разрывало в клочья, заряды были отключены.

Миномет оказался неэффективным. Специальный ограничитель не позволял ему вести огонь ни по минным заграждениям, ни по территории форта, а враги уже карабкались по лестницам и сыпались с ограждений как горох.

Форт стоял на возвышенности и имел толстые стены. Бойцы держали круговую оборону и дрались до последнего, несмотря на то, что это были еще молодые солдаты. Они могли продержаться и дольше, однако противник бил по бойницам из безоткатных орудий. Снаряды залетали внутрь и рвались со страшным грохотом, рассыпая осколки и оглушая защитников форта.

Скоро остались лишь Джим и Тони. Они бы тоже погибли, если бы не догадались использовать запас сигнальных дымовых шашек. Приятели разбросали их не менее двух сотен и под покровом дымной пелены ускользнули к причалу, где и просидели до прибытия группы «отбоя».

Тем не менее спасти форт не удалось, и его взорвали практически на глазах разведчиков.

– Тома, наверное, взорвали вместе с фортом, – сказал Джим.

– Думаешь, пленных не брали?

– А кого там брать? Когда мы убегали, они уже гранаты в бункер бросали. Если кто и оставался живой, порвало в куски.

– Ладно, – сказал Тони и, поднявшись, хлопнул Джима по животу.

– Ой! Ты с ума сошел!

– Вставай. На завтрак пора.

– Промокнем.

– И ты из-за этого откажешься от завтрака?

– Лежите, парни. Я вам бутербродов принесу, – предложил Шульц. Он был почти вдвое старше обоих стажеров и часто выводил их в джунгли, обучая разным фокусам. Именно он принимал у Джима с Тони зачет по метанию гранат с отскоком от одного и даже двух деревьев. Случалось, что в лесу, в плотном бою среди чащи, это помогало поразить противника там, где он чувствовал себя в безопасности.

Шульц внимательно приглядывал за молодыми разведчиками и полагал, что со временем из них выйдут хорошие солдаты, однако он намеренно играл роль сурового старшего товарища и единственный из всего взвода по-прежнему называл их стажерами.

– Лежите, ребята, отдыхайте. Я принесу вам бутерброды с рыбой.

– С рыбой? – скривился Джим. – Нет уж, лучше я немного промокну. Как говорится, завтрак съешь сам.

– Завтрак съешь сам, обед раздели с марципанами, а ужин отдай мятежникам, – подвел итог Госкойн. Еще недавно он валялся с ранением в санчасти, однако сбежал оттуда еще до дождей. Теперь он каждый день занимался зарядкой, надеясь прийти в форму и ходить на задания, когда выглянет солнце. Поскольку спортивная площадка была залита водой, Госкойн день за днем поднимался и спускался по единственной лестнице, которая вела на второй этаж – там располагалась жилая комната, она же кабинет капитана Саскела.

Саскел ругался, говоря, что своими тренировками Госкойн сотрет ему на лестнице все ступени, однако выздоравливающий не обращал на это внимания и продолжал курс реабилитации.

– Кто идет на завтрак? – громко спросил вошедший в помещение Рихман.

– Все идут! – за всех ответил Краузе, и разведчики стали собираться. Ливень на улице уже просто ревел, поэтому бойцы надевали поверх ботинок тонкие прорезиненные бахилы от костюма химизоляции, а сверху плотные плащи.

Только когда все были готовы, сержант повел взвод к выходу.

6

Дождь обрушился на них водопадом. Он молотил по головам и плечам, заставляя пригибаться. Мимо проносился бешеный поток, пока еще неглубокий – по щиколотку. Вода кипела и пузырилась, однако была чистой, словно в горной речке. Все, что могло ее запачкать, было смыто давным-давно.

Разведчики колонной двинулись в сторону столовой, по привычке ступая след в след. В такой дождь на территории базы перемещались только группами, чтобы помочь, если кто-то вдруг упадет и его потащит течением. Когда глубина потока поднималась до колен, он становился опасен и мог расшибить человека о стену. Раньше, когда еще не знали, чего ожидать от местной погоды, были случаи утопления.

Если возникала необходимость добраться до какого-то из строений ближе к вечеру, когда глубина потока достигала метра, приходилось осуществлять целую операцию, в которой участвовали несколько человек с веревками.

Иногда заводились разговоры о строительстве на базе галерей, чтобы безбоязненно ходить по ним во время дождливого сезона, однако всякий раз военные чиновники в Антвердене не находили на это денег. И Саскел сказал своим солдатам – забудьте, это только пустопорожние разговоры.

По мнению Джима и Тони, завтрак был хороший. Оба они происходили из небогатых семей, поэтому имели привычку по утрам есть каши – а их выбор был огромен.

Повара на базе считались такими же героями, как и солдаты, и могли приготовить какие угодно блюда. Они не упускали ни одного пожелания тех, кого кормили, и, если кому-то нравилось поострее, – делали поострее. Другому посильнее поджаривали, а третьему клали побольше сахара. В своем стремлении учесть даже мало-мальские и, возможно, надуманные требования солдат, они переходили все разумные пределы.

За это население базы обожало своих поваров, устраивало им шумные дни рождения, а шеф-повару Сэму Дорфману, вольнонаемному из Антвердена, разведчики притаскивали из леса насекомых, из которых он собирал большую и серьезную коллекцию. Собиравший бабочек Док считал Дорфмана почти равным себе.

После завтрака разведчики с теми же предосторожностями все вместе вернулись в строение Девятнадцать, где их поджидал капитан Саскел. Он получил свежую метеосводку, в которой сообщалось, что до конца сезона дождей осталось семь-восемь дней.

– Хорошо бы, сэр, – сказал Госкойн. – А то уже надоело в этом склепе мариноваться.

– А я бы в футбол поиграл, – задумчиво произнес Шульц. – С этими дождями совсем зачахнуть можно.

От нечего делать все снова разлеглись по кроватям. Несколько человек поднялись к капитану, чтобы посмотреть один из тех фильмов, которые уже видели. Запас свежих вышел давно, ведь во время дождей никакой связи с внешним миром у базы не было.

– Эх, как же тепло было у нас в Галлиополисе, – сказал Тони.

– Помню. Жара, пыль. А еще биржа труда, – отозвался Джим и вздохнул.

– Да, ты прав, полный набор. Не оценило нас общество, не оценило, а мы вон какие стали…

Джим вздохнул, вспоминая жизнь в родном городе. Всегда какую-то испуганную, суетливую мать, ее картофельные оладьи. Они настолько хорошо у нее получались, что Тони постоянно набивался в гости, чтобы их попробовать.