Владимир Стрельников - За жизнь платят кровью (СИ)

На крыльце конторы спасателей сидели два парня в форме, один с гитарой, а второй с губной гармоникой, и вдохновенно наяривали то ли блюз, то ли блюграсс. Наверное, свободные от смены, я всех в нашем микрорайоне не знаю.

— Привет МЧС. — Поднимясь по ступенькам, приветствовал я их, на что оба кивнули, не прекращая музицировать.

За открытыми дверями справа за столом с десятком телефонов и парой компьютеров сидел дежурный по МЧС. Ну, этого то я знаю.

— Леш, здорово. Прими срочное. — Я положил ему на стол гильзу с письмом.

— Здорово, Василий. — Мой одноклассник, крепкий и смуглый парень, пожал мою руку. Вытащил из гильзы письмо, прочел, и, нахмурившись, поднял трубку одного из телефонов. — Второй группе — на выезд. Старшего группы, к дежурному. — После чего повернулся ко мне, вынимая один из стандартных бланков…

Через десять минут мы, то есть я, трое спасателей и двое подъехавших парней из полиции, ехали в фургоне МЧС с лодкой на прицепе. На переднем кресле, рядом с водителем, важно сидел здоровенный кобель с длинными ушами и очень грустным взгядом.

— Как думаешь, далеко эта Шушкина? — Держась одной рукой за поручень, а второй придерживая на коленях помповый дробовик с коротким стволом, спросил меня в очередной раз немолодой сержант из патрульной службы.

— Не знаю. Овчар у нее здоровеный, такой и полсотни километров пробежит, почти не запыхается. Но это на том берегу Синей, и прямо скажем, мне это не нравится. — Я в очередной раз чуть не прикусил язык, проклиная про себя жесткую подвеску фургона. — Скорее всего, из искателей, что еще делать на том берегу?

С той стороны Синей было несколько старых городов. Несмотря на то, что прошло больше двухсот лет с момента катастрофы, в городах до сих пор было множество хабара, и некоторые насквозь отмороженные особи мародерили в развалинах.

Приехав на излучину, мы в восьмером сняли тяжеленную шлюпку — тузик с прицепа.

— Слушай. МЧС, вы когда дюральку получите? — Пыхтя от натуги, спросил сержант. — Надорвешься здесь с вашей бандурой, придется на пенсию по инвалидности уходить.

— Ты еще из пластика попроси, а лучше прямиком из золота. — Опустив лодку на прибрежный песок, старший из спасателей вытер рукавом форменной синей куртки лоб. — Вась, куда говоришь кобель рванул?

— Вот к тем соснам на яру, Мартын Сергеевич. Видишь, до сих пор взрыт берег, там где он поднимался. — Я ткнул пальцем в небольшие осыпи на крутом склоне противоположного берега.

— Ясно. Ты как, с нами? — И старший. Усмехнувшись, поглядел рна меня.

— Риторический вопрос? — тут уже усмехнклся я. — Сам же нас в школе учил — здоровый и свободный от обязанностей человек обязан оказать помощь терпящему бедствие. Я на отдыхе, так что пройдусь с вами. Тем более, если придется в мертвый город идти, лишний некромант не помешает.

— Это да. — Кивнул сержант. — Мартын да ты, Василий, да Сеня хоть и послабее, но тоже почуять неупокоя сможет. Как то спокойнее ночевать будет.

— Думаешь, товарищ сержант, что придется ночевать около мертвого города? — Молоденький полицейский опасливо погядел на север. Как раз в ту сторону, куда убежал овчар. — Поэтому картечь с серебром взяли?

— Урядник, тебя чему учили? Любой выход за город — два патрона с серебром под личную ответственность. Береженого бог бережет. — Сержант щелкнул по каске урядника, и вынул из магазина дробовика пару обычных патронов, бережно вставив на их место патроны с серебром. Все правильно, первые три обычных, а завершают на неупокоя. А то мало ли что, обычного медведя серебром начинять. Да еще мелким, скорее не картечь а крупная дробь, примерно нолевка.

— Ладно, проверили оружие, снаряжение. — Старший первый выполнил это свое требование, и уселся в шлюпочку. Вообще‑то, хоть такие лодки и зовут у нас тузиками, на самом деле это ял — четверка. Это если по морской квалификации.

Вскоре мы уже стояли на яру, и бладхаунд задумчиво обнюхивал ошейник овчара. Потом пес вроде как неторопливо прошелся по обрыву, высоко задрал голову, и попер буром в кусты, сильно натягивая корду, таща собаковода, да еще и подвывая при этом.

— Верхом след взял, хорошо пойдем. — Сержант торопливо пошел за Мартыном, за ним урядник, следом я с винтовкой за плечами, небольшим рюкзаком за спиной и корзинкой с материной снедью в руках. А что, на рыбалке съесть не успели, так здесь смолотим, я так думаю, что на первую ночевку встанем не доходя до мертвого города. Светлого времени осталось с гулькин хер. Не стоит по ночам шарахаться по развалинам. В том, что эта дама в городе, я как‑то и не сомневался.

В принципе, так и случилось.

— Шабаш, тут ночуем. — Старший оглядел небольшую полянку, на краю которой бил крохотный родничек. — До мертвого города еще верст двадцать, все спокойнее. Но дежурим обязательно. Я, как самый старший первый, сеня второй, ну а тебе, Вась…

— Собачья вахта. — Грустно кивнул я.

— Ну. Ты бортстрелок, тебе не привыкать. — Усмехнулся сержант, со вздохом облегчения снимая с себя штатный ранец. — Так что бди утром, тем более, что сейчас ночи короткие.

— Точно. — Кивнул старший, обрубая лапник с соседних елок. — Встанем затемно, позавтракаем, и с первыми лучами тронемся. Даст бог, еще утром будем в городе.

— В Васильевске? — Спросил молодой урядник, и получил короткую затрещину от сержанта. — За что, товарищ сержант?

— Не поминай старые названия неподалеку от старых городов. Не любят они этого. — Я выщелкнул из рукояти пистолета магазин, и заменил на другой, с серебряными пулями. — Тогда я спать.

И, ухватив охапку колючих еловых веток, бросил их неподалеку от разводимого костра, и вскоре уже дрых. На ночную вахту надо заступать хорошо выспавшись, тем более не очень далеко от прошлого города…

Лунный свет заливал лес, отбрасывая на поляну тени от высоких деревьев. Костер был давным — давно потушен, ибо нет нечего проще, чем потерять ночное зрения, поглядев в пламя костра. Вокруг кострища дрыхли мужики, завернувшиеся в пледы.

Я сидел на выворотне на окраине поляны, на опушке леса, винтовка была прислонена к правому колену. За голенищем высокого сапога в засапожных ножнах лежал простой на первый взгляд кинжал. Точнее, тяжелый нож.

Правда, сидел и дежурил я не один. Ко мне подошел зевающий, но отоспавшийся пес, Рафаль. Ну, прямо скажем, он напарник отменный.

С поляны шел густой, медовый аромат. От леса пахло хвоей и смолой. Кричали ночные птицы, наяривали цикады и кобылки, порой светящимся облачком мелькали стайки светлячков. Только комариный зудеж в межветрие портил настроение.