Вадим Панов - Головокружение

– Я не в Москве.

– Врешь.

– Через несколько часов это будет чистой правдой, Фет, – проворчал Шур. – У меня дела.

– Работа?

– А ты думал, я бегу от Мстителя? – окрысился хван.

– Нет, я так не думал, – примирительно произнес Фет.

И необычный для лидера тон заставил Шура ответить гораздо спокойнее:

– Мне скучно бродить по Москве в поисках неизвестно кого. Это самое нелепое занятие из всех, что можно придумать.

– Это наш долг.

– У меня работа.

– Честно?

– Фет, повторяю в последний раз: да, честно, – устало вздохнул Шур. – И больше не спрашивай, иначе я обижусь.

– Когда вернешься?

– Дней через пять. И… – Шур недовольно скривился, но все-таки произнес: – Ладно, если это будет еще актуально, смогу принять участие в прогулках по городу.

– Спасибо.

– Не за что.

– Будь осторожен.

– Это нужно говорить тому, к кому я еду.

Шур закрыл чемоданчик, еще раз оглядел стол, припоминая, не забыл ли чего, в следующий миг усмехнулся, удивившись, откуда взялась столь глупая мысль, взял чемоданчик, вышел в холл и распахнул входную дверь.

И отлетел, насквозь пронзенный «Эльфийской стрелой».

Южный Форт, штаб-квартира

семьи Красные Шапки.

Москва, Бутово, 9 июня, четверг, 13:17

– Что у тебя?

– Нижайше повесить прошу, – раболепно произнес очередной боец и деликатно, как ему показалось, улыбнулся.

На человский взгляд получилось не очень, но Копыто хорошо читал ужимки сородичей и прекрасно понял, что продемонстрированная гримаса означает высшую степень уважения, смущения и почитания. Все эти эмоции следовало проявлять в подобных обстоятельствах, однако сама просьба поставила бывалого уйбуя в тупик.

– За что повесить?

– За дело.

– За суриозное?

– А то! Разве ж я осмелился бы беспокоить самого осударствленново ханцлера по пустякам каким? Дело как есть суриозное, и адназначна на повесить тянет.

– Горжусь тобой, брат, – с чувством произнес Копыто. И даже сделал вид, что смахивает выступившую слезу – он видел этот жест в человских фильмах. – Как тебя зовут?

– Пуговицей, ваше превосходительство господин осударствленный ханцлер, – браво доложил приободрившийся боец. – С младенчества так кличут, я в младенчестве пуговицу с отцовских портков сожрал. Отвинтил сначала, а потом сожрал. Говорят, все много смеялись тогда.

– Горжусь тобой, Пуговица. – Копыто вышел из-за стола и обнял бойца. – Ты молодец, хоть и жрешь что попало. Ты первый на моей памяти воин, который сам явился с такой вот просьбой.

– Первый? – насторожился Пуговица.

Но Копыто его не услышал.

– Рассказывай, – предложил он, возвращаясь за стол. – Без рассказа ничего не получится, потому как в таких делах подробностей надо.

– Что рассказывать?

– Что натворил, то и рассказывай, – улыбнулся канцлер. – Не могу же я тебя просто так повесить, надобно знать…

– Меня вешать не надо!

– Как так?

– Не губи, родимый! – Перепуганный Пуговица повалился на пол. – Не губи, молю! Ничего я не творил!

– А-а… доносчик, стало быть. – Поняв, что ничего интересного визитер из себя не представляет, Копыто молниеносно принял внушительный вид, то есть насупился, и стал говорить предельно холодным тоном: – Кого вешать предлагаешь?

– Бойца Дымохода, – с готовностью выдал Пуговица.

– За что?

– А он у меня ятаган стырил.

– То есть ты сейчас без ятагана? Непорядок!

– Не, у меня мой есть, – испуганно сообщил Пуговица. – А энтот я у Пивасика в сику выиграл.

– То есть Пивасик без ятагана? А ежели война вдруг? Ежели враг в Форт проберется? Как мы врага вешать станем без ятагана?

– Вот я и говорю: раз врага вешать не получится, давай сейчас Дымохода повесим, чтобы, значит, хоть кто-то пострадал за такой позор.

– А Пивасик?

– Пивасика потом. Он мне денег должен, пусть отдаст сначала.

– Хорошо, боец, я тебя услышал. Это все?

– Ну… – Пуговица помялся. – Ну, ежели ты еще денег мне выделишь, за службу верную, то совсем хорошо станет. – Он умильно улыбнулся. – Мне многа не надо, а у тебя все равно есть.

– Все мои средства на семью работают, – важно сообщил Копыто. – А ты, вот, хлебни вискаря семейного за труды праведные да проваливай.

– Да здравствует осударствленный ханцлер!

– Сечешь, боец, сечешь. Наливай…

Справа от Копыто стояла семифутовая (не рекламная) бутыль «Красного Кувалда», второй экземпляр, выпрошенный уйбуем для начала рабочей деятельности. И каждую встречу с народом Копыто заканчивал предложением выпить, щедро наполняя пластиковые стаканчики родным продуктом. А слева от канцлера, чуть позади, размещался агрессивного вида хван, точнее, как выразился ехидный Ваня, «макет хвана в натуральную величину». Поскольку Алех защищать Копыто категорически отказался, а присутствие наемных челов не демонстрировало достаточный уровень крутости государственного чиновника, Сиракуза заказал мастерам голема, точно копирующего четырехрукого, который и смущал посетителей грозным видом. И в этом был глубокий смысл, поскольку Копыто быстро понял, что смущенный визитер гораздо лучше развязного. Пришибленные суровостью «хвана» Шапки молниеносно терялись, начинали заискивающе лепетать всевозможные благоглупости и просили денег лишь в одном случае из трех. Причем просили, а не требовали.

Но вообще однообразие стоящих перед лидерами семьи государственных задач начинало утомлять. Просителей было много, поток не иссякал, но Копыто уже научился угадывать их желания. Половина пыталась определиться на работу в винокурню, вторая половина доносила на врагов. И все, даже те, кто не просил, хотели денег.

– А, Зараза!

– Да, батюшка, это я, – кокетливо подтвердила вошедшая в кабинет женщина.

– С чем пожаловала?

– Сыночка принесла показать.

– Симпатичныйнатебяпохож, – скороговоркой выдал уйбуй, не поднимаясь из-за стола. – От кого сыночек?

– От тебя, родимый ханцлер, от кого же еще?

Копыто поперхнулся.

– Что?!

– Неужто забыл, как мы с тобой кувыркались?

И Зараза подтянула юбку, попытавшись оголить бедро. В других обстоятельствах уйбуй счел бы жест правильным и своевременным, но сейчас он лишь впал в раздражение.

– Ты это, шмотками не тряси тута, не прачечная, мля. И проваливай лучше, пока другие не набежали.

– Не провалю!

– Чего это?

– Сам признал, что мы кувыркались!

– Мля, да ежели бы я от каждых кувырканий детишек заводил, щаз бы по Форту два лишних полка бегало!

Заумная речь «ханцлера» произвела на Заразу впечатление:

– Словов твоих я не разумею, – честно призналась она, продолжая держать юбку в боевой готовности. – Но сыночек явно твой. Смотри, как к деньгам тянется…