#Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 17 - Григорий Володин

Моргаю, возвращаясь к реальности, и вижу Настю. Она вошла, вся раскрасневшаяся, застигнутая моим… весьма пристальным взглядом.

— Да так… — лениво отмахиваюсь, игнорируя весёлый смех одной проказливой альвы, что разносится у меня в голове. — Любуюсь. А что, нельзя?

— Можно… — Настя заливается румянцем ещё сильнее, опуская взгляд.

— Знаешь, — добавляю я, будто бы размышляя вслух, — а поехали-ка посмотрим Колизей.

— Сейчас? Темно же! — Настя слегка удивлена, но в её голосе слышится интерес.

— Не проблема, — улыбаюсь я. — Поделюсь с тобой ночным зрением. Будет как днём, только без туристов и лишней суеты.

Настя загорелась идеей, и вскоре мы уже собираем небольшую компанию. Гвардию решил не брать. К нам присоединяются жёны, Одиннадцатипалый и Змейка. Горгона как раз рыскала в саду, точно ночной хищник, охотясь на… хм, видимо, на светлячков. Больше никого там ментальное сканирование не обнаружило.

Арендованный «Майбах» плавно трогается, и вот мы едем по ночному Риму. Узкие улочки мелькают за окнами, свет от фонарей причудливо скользит по мостовой. Умирающий от жары Ледзор требует включить кондиционер посильнее, но Камила с Настей противятся, и ему остается только обиженно топорщить бороду. В утешение Ломтик подкидывает ему снежок откуда-то с севера. Одиннадцатипалый сразу растер его об лицо.

Наконец, добираемся до центра города. И вот мы шагаем по древней арене, где когда-то сражались гладиаторы. Змейка мгновенно исчезает в тени колонн — ей не по душе находиться на открытом пространстве. Остальные прислушиваются к Камиле, которая читает вслух из буклета о Колизее. Одиннадцатипалый оглядывает древние трибуны, не скрывая скепсиса:

— Хо-хо-холод! Столько народу собиралось, чтобы ерунду посмотреть… Хрусть да треск! — Он вдруг усмехается. — Ну что, граф, у меня идея! А не померяться ли нам с тобой силами на этом святом месте воинов?

— Я не против разминки, — усмехаюсь. Это ведь правда интересно звучит.

Формирую в руке каменный топор, без доспехов — в знак уважения к полуголому морхалу. Мы скрещиваем топоры, и спарринг начинается. Ледзор атакует, каждый его удар тяжел, словно глыба, обрушивающаяся на меня, но я успеваю отбивать их на самой грани.

Признаю, Одиннадцатипалый и сильнее, и опытнее в рубке. Долго мне не выдержать под его натиском. Я едва успеваю отбивать его удары, грохот разносится по всему Колизею. Но в какой-то момент я подбрасываю ногой песок ему в лицо — лёгкий манёвр, но решающий. Ледзор моргает, теряя на миг ориентацию, и я почти сбиваю его с ног. Он вовремя отскакивает и, залившись громким смехом, хохочет:

— Хо-хо! Хитро, граф. Подло, но хитро!

— А чего ты ожидал от телепата? — усмехаюсь, глядя на Ледзора, который всё ещё промаргивается от песка. — Обычного махания топорами?

Я формирую в руках копьё Тьмы, и Одиннадцатипалый тут же напрягается:

— Хо-хо, граф, ты что-то разошелся… Может, не стоит.

— Считаешь? — усмехаюсь. — А я думаю, еще как стоит.

— Хрусть да треск! Давай тогда! — Ледзор приготовился отражать бросок.

Но цель у меня иная: метким броском я сшибаю с колонны соглядатая-нетопыря. С глухим стуком он валится к нашим ногам. Мы склоняемся над этим существом — тварь, до неузнаваемости исковерканная геномантами. Еще и от телепатии защищенная, потому и пришлось убить. Шпион Луция? Или, может, приспешник Юпитерского?

Жёны подскакивают к нам.

— Даня, что это такое? — глаза у них настороженные.

— Хрусть да треск! — Ледзор задумчиво чешет бороду. — Мышь?

— Прирученная мышь, — киваю я. — Шпион, и теперь за ним подтянутся гости. Готовьтесь к бою.

Светка и Камила быстро накидывают доспехи, а Настя уже превращается в волчицу.

Вокруг нас появляются вооружённые люди в полной боевой экипировке, окружают нас плотным кольцом. Жёны и Настя тут же занимают позиции рядом, готовые к схватке. Вперёд выходит Мастер второго ранга — судя по всему, глава этой компании. С ледяным презрением он объявляет:

— Я эквит префекта. Ему не по душе видеть своего обидчика на родной земле.

Я усмехаюсь и лениво оглядываю его.

— Неужели? А что ж сам не явился? Стесняется, видимо.

Эквит вспыхивает.

— Больно много чести хочешь, русский. Тебе и моего меча хватит с лихвой.

— Эх-эх, — ухмыляюсь я. — Ты явно переоцениваешь свою зубочистку.

Эквит, выпрямившись, оглядывает арену.

— Колизей — это цирк наших предков, русский, — произносит он с пафосом. — Здесь древние римляне развлекались, издеваясь над иноземцами-гладиаторами. Бесправные игрушки для потехи. Среди этих рабов были и русские, немного, но были. А сегодня ты и твои женщины утопите эту арену в крови. Во имя славного прошлого!

Я зеваю, лениво прикрывая рот.

— Ты слишком много болтаешь.

Светка хмурится.

— Даня, можно я прикончу этого болтуна?

— Нет, — ухмыляюсь. — Он мне тоже приглянулся. Этот — мой.

И тут, как по команде, у половины римлян шлемы взлетают в воздух. Вместе с головами. В одно мгновение отряд превращается в хаос, тела валятся на землю, словно куклы, отрезанные от нитей. Между ними проносится метеором Змейка, сверкающая медными когтями, её змеиные волосы изгибаются, шипя. Всё это время она затаилась в каменной глыбе, скрытая, терпеливо выжидая нужного момента.

Я заранее знал, что Луций не сможет устоять перед соблазном. Ведь здесь мы без гвардии, открытая мишень, слишком лакомый кусочек, чтобы его не попробовать. Префект не удержится, подумал я, и пошлёт своих людей, не подозревая, что в итоге снова потеряет ещё одного эквита.

Жёны и Настя по моей мысле-команде бросаются на оставшихся римлян, мгновенно переходя в боевой режим. Светкины огнешары валят врагов с ног; Камила режет ветром их на куски; Настя с рыком разрывает уползающих крикунов.

Пусть девочки разомнутся — в этой толпе и так нет никого серьёзного, максимум ранг Воинов.

Эквит напрягается, его мышцы начинают пульсировать, словно живут отдельной жизнью, и в следующее мгновение тело раздувается, превращаясь в нечто уродливое, массивное, словно огромный пузырь, готовый лопнуть от малейшего прикосновения. Геномант, проклятый! Но мы с Ледзором не собираемся любоваться этим зрелищем.

Я выпускаю демонские когти, тёмные и острые, как лезвия. Ледзор, занеся свой тяжёлый топор, делает первый выпад — рубит со всей силы. Наши удары сливаются в один стремительный поток, с каждым разом вспарывая его плоть. Когти пробивают кожу, разрывают мускулы, Ледзор обрушивает топор всё сильнее и быстрее, мы словно вбиваем его тело в землю.

Эквит содрогается, искажённое