"Та самая Аннушка", второй том, часть первая: "Другими путями" (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

* * *

Утром к разговору не вернулись. К моему большом облегчению — не умею отношения обсуждать. Жена эту мою черту терпеть не могла, её злило, что я отмораживался. Но её многое во мне злило. Зачем только замуж вышла? Наверное, думала, что перевоспитает, но как-то не сложилось.

По пути говорили про Калеба. Я половину их разговора вчера пропустил, потому что на форт было нападение, и нас попросили помочь. Аннушка делегировала меня, велев считать это знаком доверия. Она, мол, доверяет мне свой пулемёт. Пришлось оправдывать.

Местные, пожалуй, и сами бы справились. Я так и не понял, на что рассчитывали всадники, скачущие вокруг стены на странных лысых голенастых зелёных тварях. Вооружены нападавшие однозарядными ружьями и стреляют из них довольно метко, но со стены нам палить всяко прикладистей, тем более, из пулемётов. Пулемёты тут похуже — ствол короткий, разброс большой, точность так себе. В общем, меня выдвинули как финальный аргумент — выкатили прямо на «Чёрте» задом в ворота, даже не заводя, просто вытолкали, и я показал, что такое дальнобойный ПКТ в умелых руках. Если нападавшие предполагали, погарцевав и постреляв на грани прицельной дистанции, величаво удалиться потом в закат, то им был сюрприз — я даже без оптики ссадил почти всех. Выступил, в общем, стороной конфликта, сути которого не понимал. Может быть, в здешних реалиях как раз те кавалеристы — хорошие ребята, а фермеры за стеной — злые редиски, потому что моментально возникшая у меня аналогия «индейцы и ковбойцы» тоже этически неоднозначна. В древних вестернах у ковбойцев белые шляпы, но индейцы, вообще-то, их к себе в прерии не звали. Я по-прежнему считаю, что самый простой способ выбрать, за кого ты, это посмотреть, кто стреляет в тебя, а кто нет, так что условные «индейцы» просто оказались не с той стороны прицела. Бывает.

Пару таких притащили в форт живыми, и оказалось, что они тоже зелёные, как и их «кони». Люди как люди, но как будто их с детства в слабом растворе зелёнки купали. Пленники были ранены, и кровь у них текла красная, так что версия с хлорофильной формой жизни отпадает. Жаль, было бы интересно. Всё-таки, раз Мультиверсум бесконечен, он мог бы быть и поразнообразнее. А то везде всё те же люди и всё те же проблемы.

Пленников быстро утащили с площади, так что не знаю, что с ними стало потом. Скорее всего, ничего хорошего — обычно в конфликте оседлой и кочевой культур (условные «ковбойцы» vs «индейцы» или «русские vs татары») слишком большой разрыв в мировоззрении, чтобы ожидать конвенционных процедур типа обмена пленными. Потом пришла Аннушка, и мы уехали, так что эта история осталась для меня без финала.

— Мы с Калебом в Школе учились, — пояснила она, хотя я не спрашивал.

— Я помню. Ты говорила.

— Он всегда был балбес, а когда подрос, ещё и бабник жуткий. Неотразимо обаятельный засранец, мало кто ему мог отказать. Я могла.

— Я понял.

— Вряд ли в полной мере. Умение нравиться — часть его способности корректора. Некоторые из нас получили что-то в этом роде в довесок к синим глазам. Не все. Не знаю, почему.

— Ты получила, — сказал я утвердительно.

— Да. Не спрашивай, ладно?

— Как скажешь.

— Однажды я тебе расскажу. Может быть.

— В варианте «у нас всё серьёзно»? — уточнил я.

— Да, звучит как тупая пиздострадальческая фигня, — признала Аннушка. — Но ничего изящно-саркастического в голову не приходит, прости. Не в форме я что-то. Нервы и всё такое.

— Калеб был тебе дорог?

— Наверное, да. В какой-то момент я чуть не пошла на штурм Ареопага с пулемётом, чтобы его спасти.

— У тебя не штурмовой пулемёт.

— Что?

— У тебя какой-то колхозный гибрид ПКТ и ПКМ, с прицельными, но с электроспуском. Чтобы с ним куда-то идти, надо переделать сначала. Смотри, первым делом снимаешь блок электроспуска. На его место клепаешь накладные пластины, которыми зажимаешь самопальный приклад с пистолетной рукояткой. Ребята их клеили из фанеры в несколько слоёв. Затем удаляешь предохранительную планку, в дне ствольной коробки выпиливаешь…

— Блин, я фигурально выражаясь!

— Да? Ну ладно. Но если что, обращайся, я умею.

— Вот, сбил с мысли… О чём я?

— Про Калеба и штурм Ареопага.

— А, да. Это долгая история с хреновым финалом. Калеб меня временами дико бесил, часто вёл себя как дебил, иногда как мудак, но я знала его с детства. Он не был плохим человеком. Легкомысленным, не слишком умным, самовлюблённым придурком, не умеющим удержать член в штанах — да. Но не злодеем. И я хотела понять, как он оказался замешан во всём этом кровавом говне.

— Поняла?

— Отчасти. Но поверить до сих пор не могу.

— Во что?

— В то, что Конгрегация создавала коллапсы. Я никогда не питала иллюзий на их счёт, но это как-то чересчур.

— А зачем создавать коллапс, который сами же потом ликвидируют?

— По-разному. Иногда чтобы получить доступ к чему-нибудь ценному, обычно речь идёт о наследии предтеч, то есть артефактных объектах Ушедших или Первой Коммуны.

— Типа Завода Мирены?

— Да, именно. Но чаще всего это просто часть процесса воспроизводства корректоров.

— Что-то я не понял, — признался я. — Устраивать коллапсы, чтобы получить корректоров, которые гасят коллапсы, извлекая из них следующих корректоров… А в чем профит-то?

— Каждый корректор за время работы вытаскивает нескольких новых, но общее число никогда не растёт. Куда деваются лишние?

— Я думал, они просто погибают, не справившись.

— Я тоже. Но, похоже, что всё сложнее.

* * *

— А кстати, куда мы едем-то? — спросил я, когда машина вылетела на очередной зигзаг.

— Я думала, ты не спросишь, — хмыкнула Аннушка, поправляя тёмные очки. Солнце тут сияет как начищенное.

— Ты в последнее время не любишь делиться планами, а мне главное не куда, а с кем.

Пикап взревел, свистнул турбиной и наддал — дорога в неплохом состоянии, можно себе позволить. В приоткрытых окнах завыл ветер.

— Калеб рассказал кое-что…

— Не слышу! Что?

— Калеб… А, к чёрту, потом.

Мы прохватили в темпе взлетающего истребителя километров сто, потом шоссе заложило плавный поворот, пришлось сбросить скорость и уйти в туман Дороги.

— Так что там Калеб рассказал? — спросил я, когда странная здешняя акустика придушила звук мотора так, словно под капот напихали подушек.

— Много чего, на самом деле. Мне даже опять захотелось его прибить, но я опять удержалась. Мозгов у него отродясь было немного, но, оказывается, и то, что оставалось, окончательно промыто Мелехом. То, что им лили в уши в Школе: «Синие глаза имеют значение!» — на верхней ступени доведено до логического финала: «Ничего, кроме них, значения не имеет». Им реально выписали эту, как её… когда всё можно?

— Индульгенцию?

— Во, забыла слово, от Ольги слышала, давно. Им это очень пригодилось, потому что творили они такую дичь, что я до сих пор поверить не могу.

— И Калеб?

— Нет, ему не доверяли ничего серьёзного, потому что дурачок. Но ума пользоваться этим в своих интересах ему хватило. Он не просто провоцировал коллапсы, но устроил из этого своеобразный бизнес. Люди, ценности, золото, редкие ресурсы… Конгрегацию интересовали богатые миры с большим населением, там было чем поживиться. А в срезах, в которых сохранилось наследие предтеч, нередко находились артефакты, имеющие огромную коллекционную ценность. Оказывается, Калеб давно спелся с Андреем. Устраивал для него «пропажу» всяких штук. Мало ли что может случиться во время коллапса? Поди разбери, кто там обнёс музей или хранилище, всё равно одни руины. Для этого рыжий мудила активно сотрудничал со всякими мутными уродами, типа того же Мирона, а также кое с кем похуже. Он вообще был не особо разборчив, за что в конце концов и поплатился.