Охотник на богов. Том 4 - Анна Кондакова
Она вскинула подбородок и перестала шептать. Вместо этого девушка крикнула уже мне:
— Его посох! Надо сломать! Пока у него нэт сил! Вся сила перешла ко мнэ!
— Нет. Я твой друг, — уверенно и твёрдо сказал мне Бог Могил. — Мы друзья, Тайдер.
Я продолжал держать посох за набалдашник и крепко сжимал верхушку черепа. Пальцы так напряглись, будто окоченели, я их уже не ощущал, как и половину руки до локтя.
— Тайдэр! — Девушка взяла меня за плечо. — Это Нари! Я хотеть выколоть тебе глаза и скормить совам! Я никогда не видеть сэбя в зэркало! Я привести вэликого шамана в плэмя, чтобы он…
Я повернул голову и посмотрел ей в глаза. Она смолкла.
Из-под моей ладони послышался хруст. Набалдашник на посохе проломился.
— НЕТ! — завопил Бог Могил и кинулся ко мне. — МОЙ ПОСОХ!
Но было уже поздно: всё, что хранилось в посохе, вырвалось наружу. Зелёные духи вихрем полетели вверх, как гигантский смерч.
Девушка вскинула руки, управляя всем этим потоком. Она действительно завладела силой Бога Могил. Скорее всего, совсем ненадолго, но это было невероятно!
Часть духов отделилась от смерча и разлетелась по роще, а одна из них подлетела к лежащему на земле мёртвому старику, коснулась его и тут же растворилась в воздухе.
Старик вздрогнул, с хрипом вдохнул и приоткрыл глаза. Увидев, что происходит, он с ужасом прошептал:
— Нари…
В тот же момент девушка упала без сознания, а тень от её тела вернулась Богу Могил. Он забрал с земли посох с переломанным черепом на набалдашнике и попятился от меня.
— Ты не с-с-сможешь долго с-с-опротивляться богу внутри себя…
В моей руке опять появилась коса.
— Тебя никто не отпускал.
В этот момент часометр на моей руке щёлкнул. Полдень Гнева закончился, и Бог Могил рассыпался прахом на моих глазах. Его развеяло ветром вместе с зелёным вихрем из духов. Успел свалить, ублюдок.
Я стоял, весь в чёрной броне, божественный мутант, с косой Годфреда и понимал, что мне не хватит сил принять свой прежний облик.
И тут ко мне подошёл старик. Как же его звали?..
— Маноя, — прошептал он, дотрагиваясь до моего плеча. — Меня зовут Маноя. А ты Тайдер. И я передам твою речь остальным ичитакам за семь дней. Ты сам просил об этом.
— Маноя, — повторил я его имя. — Маноя… что значит «отравленная игла»?
— Да, — кивнул он. — А теперь убэри это, мой мальчик. Убэри в себе бога… стань человэком.
Я опустил руку с косой, и она исчезла. Мутация начала отступать — лицо и руки освобождались от второй кожи, дыхание снова становилось не таким утробным и горячим, а в сознании прояснилось. Маноя. Отравленная игла. Племя. Дом на дереве. Верёвка. «Ты как медвэдь». «Ты самый неумелый вэликий шаман из всех, что я встречал…».
Значит, я сам сюда пришёл.
Не сводя с меня глаз, Маноя кивнул.
— Так лучше, шаман. А тэпэрь ты отпустишь мэня к внучке?
— К кому?.. — переспросил я, уже нормальным голосом.
И тут вспомнил.
Нари!
Она лежала прямо у моих ног, без сознания, с амулетом в руке…
* * *
Племя выжило.
Все тридцать три человеческих жизни Нари вернула в оставленные тела, когда на несколько мгновений завладела силой Бога Могил и Праха. Мы сделали это вместе. Я сломал посох, а она сумела забрать из него души своих сородичей. Сам бог успел уйти, но полноценного оружия у него больше не имелось.
Свет амулета потух, а сама Нари не приходила в себя больше суток.
В пещере над ней колдовала старшая сестра Маноя, загадочная и молчаливая старушка, ростом в половину меня. Она проводила ритуал за ритуалом, жгла шерсть кошек-ману, ломала стрелы и бросала в огонь, стучала камешками в ладонях и птичьими косточками, что-то шептала и пела, била в небольшой барабан, что висел у неё на поясе, и даже отдавала собственную кровь в жертву пламени.
Когда я уже собрался прекратить это знахарство и бесцеремонно забрать девушку, чтобы её вылечила Тхаги, то Маноя встал на моём пути с мечом.
— Нэт! Её должна вылэчить шаманка! Хотя бы первый раз! Нари истощилась! Это тяжёлый дар. Когда она забирает силу у бога, то потом отдаёт и свои силы. Молитва забирает всё! Секрэты молитвы мы храним с дрэвних врэмён. И секрэты лэчения. С тех самых пор, когда Бог Ночи дал нам Луну. Так что отойди, вэликий шаман и займись другим дэлом!
Я посмотрел на самого Маноя, потом — на его меч.
И мы поняли друг друга без слов.
Уже через пятнадцать минут Маноя начал обучать меня фехтованию. Не просто показывать приёмы, как до этого, а полноценно обучать. Старик зорко смотрел, чтобы я точь-в-точь повторял за ним движения. Мы двигались медленно, Маноя тренировал во мне терпение, плавность движений и точность, а когда я начинал торопиться, то всё время говорил:
— Плавно, шаман. Плавно. Нэ прыгай, как блоха на кошачьей холке.
Я старался не быть блохой, повторял всё за стариком, а сам постоянно следил за входом в пещеру, где лечили Нари. Точнее, не лечили, а шаманили над ней.
Вокруг нас собралось всё племя, кроме тех, кто был занят готовкой еды и лечением наследницы. Особенно радовались дети. Ещё бы, когда ещё увидишь, как дикарь шпыняет белого городского жителя, а тот позволяет себя шпынять и даже просит добавки.
— Шаман! Шаман, нот! — кричали и смеялись самые маленькие, когда Маноя в очередной раз меня атаковал, а я отбивался.
Они разговаривали только на своём языке, но слово «шаман» отлично знали. Я же теперь узнал, что значит слово «нот». Оказывается — «берегись», а не «нет», как я подумал раньше.
Всё это время Нари ни разу не выходила из пещеры. Сестра Маноя пару раз показывалась, вся мокрая от пота и пахнущая дымом, сообщала, что наследница жива, а потом возвращалась обратно.
Я ждал, что последующие Полудни Гнева будут для нас кровавыми, но к лагерю дикарей так никто и не явился. Ни грувимы, ни боги. А вот от Гильдии пришлось прятаться на деревьях. На другой стороне долины дикарская разведка Маноя заметила отряды.
Не оставалось сомнений, что искали они меня вместе с амулетом.
Он всем был нужен, и когда я сам увидел, как он работает, то в полной мере осознал почему эта штуковина всем так нужна.
